Солнце цвета ночи - Казаков Дмитрий Львович - Страница 43

Глава 11.

Большая жертва

Ударил дважды, пытаясь достать невероятно увертливого противника, но меч располосовал только воздух. Тяжелая дубинка свистнула рядом, едва не ободрала ухо, сверкнули торчащие из дерева куски обсидиана.

Взревел Кари, но в его рыке не было привычного напора, скорее удивление и разочарование.

– Бей по ногам! – сбоку выскочил Ульв, махнул клинком низко, над самой землей. Раздался скрежет, брызнула кровь, хуастек с воем упал наземь, но в падении выбросил руку.

Ульв с проклятием отскочил, на лице его появились несколько кровоточащих царапин.

– Ловок, клянусь Гунгниром… – Ивар развернулся к очередному противнику, подставил меч, ожидая что падающая сверху дубинка развалится надвое. Но сталь с тупым стуком вонзилась в дерево и там застряла.

Хуастек зашипел, лягнул, точно лошадь. Ивар согнулся от боли, но смог отпрыгнуть, так что нацеленный в лицо удар пришелся в плечо. Оно занемело, но кольчуга выдержала.

Ткнул мечом наугад, ощутил, что попал, стряхнул с клинка тяжелое тело, но тут же навалились двое голых, визжащих, покрытых татуировками, с длинными клинками в мускулистых руках.

Ивар топтался на месте, отражал удары и ощущал растущее удивление. Он сражался в десятках стран, от Ирландии до Багдада, но единственный раз встречал равных обитателям Северных Земель в воинском умении – в далеком Миклагарде, где императора охраняют наемники из дремучих лесов Гардарики…

Хуастеки русичам не уступали.

Зашатался Нерейд, получив удар по голове, по рыжим волосам потекла алая кровь. Прикрывший соратника Харек поразил одного, но потом сам отступил, едва не свалился.

– Бей их Тор… – Ивар ощущал, как меч становится тяжелее, онемение усталости расползается по рукам и всему телу.

Смог обманным ударом убить еще одного, но сам получил болезненный укол в бедро, по ноге потекла кровь.

– Как же, дождешься! – прохрипел Нерейд, продолжающий сражаться, несмотря на рану. – Мы ж не с великанами воюем!

– Да уж… – Ивар уклонился, ударил с размаха, на груди могучего хуастека, украшенного татуировкой в виде зеленой змеи, появилась рана. Он выронил топор и рухнул.

Ивар вскинул клинок, готовясь рубить, отражать удары, но неожиданно понял, что враги закончились.

Викинги стояли между поверженными, дышали тяжело, как собаки в жару, лица были красные, по оружию текла кровь. Над телами кружились обравшиеся на запах мухи.

– Сколько же мы сражались? – Нерейд глянул на солнце, заметно подвинувшееся за время схватки.

– Долго, – Ивар сунул меч в ножны. – Из них ушел кто-нибудь?

– Все погибли, – удивленно сказал Ульв, волосы на голове которого слиплись, торчали алым гребнем, точно у петуха. – Все бились до последнего, даже раненые. Один меня чуть с земли не пришиб…

– Отважные люди, – прогудел Кари, забрызганный кровью с головы до ног.

– А нам пора дальше, – Ивар перевел взгляд туда, где лежал бывший раб. – Только вот Ангуса похороним…

Напряжение схватки потихоньку спадало, свирепые лица разглаживались, из глаз уходило кровавое бешенство. Могилу копали уже спокойно, кое-кто посмеивался.

А потом побежали дальше, на северо-запад, к горам.

Арнвид брел, глядя под ноги, загребая мелкие камушки. Дорога второй день шла вверх, солнце палило, и сил не оставалось даже на то, чтобы поднять голову.

После бунта викингов вели отдельно, впереди остальных, под охраной самых сильных воинов. Не кормили, раз в день давали напиться, а если что не нравилось – лупили древками копий.

Стейн заработал синяк на скуле, Арнвид – гудящую боль в голове, а лицо Ингьяльда превратилось в сплошной кровоподтек.

– Что-то медленно вы шагаете, – сказал один из охранников со смешком, и эриль ощутил укол в спину. – Или не торопитесь к жертвенному камню?

– Мы еще спляшем на твоей могиле, – пообещал Арнвид, сплевывая кровь с разбитой губы.

Вокруг пленников кружились мухи, садились на раны, жадно впивались в плоть, сосали кровь. Мучительно хотелось почесаться, отогнать прочь, упасть на камни, чтобы раздавить всех разом…

– Ого… – в голосе шагающего впереди Ингьяльда прозвучало восхищение, и Арнвид сделал усилие, поднял голову.

Через плавающий перед глазами туман различил огромную долину, пологие склоны, белый от пены водопад, десятки поднимающихся уступами круглых, похожих на ульи домов.

Меж них выделялся один, большой, в несколько этажей. Рядом с ним стояла круглая пирамида, на вершине ее что-то блестело.

– Столица, Дом Неба, – с благоговением проговорил один из хуастеков.

Дно долины перед городом занимали засаженные поля, по ним ходили работающие люди. При виде колонны пленников вскидывали руки, кричали что-то торжественное.

– Радуются, твари, – прохрипел Стейн. – Эх, где моя секира…

Город приблизился, навстречу пленникам выскочили дети, голые и чумазые, будто только что вылезли из земли. Начали прыгать вокруг тотонаков, бросать в них кусками глины.

На викингов глядели с удивлением, подойти не решались.

Круглые дома, большие, как конюшни, сложенные из кусков обожженной глины, стояли на мощных фундаментах. Теснились так, что между ними оставались узкие извилистые улочки.

Пленников вели вверх, к пирамиде.

– Это храм, – сказал Ингьяльд, любопытство которого от голода и побоев не ослабело. – Ну а рядом что?

– Усадьба конунга, – Стейн пожал плечами, дернул головой, отгоняя назойливо жужжащего овода.

Дома расступились, обнажив площадь неправильной формы, выходящую на нее стену пирамиды.

Тут пленников ждали невероятно грязные люди с бритыми головами. На шеях их болтались ожерелья из обточенных морских раковин, в руках виднелись жезлы из человеческих костей, а сложная многоцветная татуировка покрывала тела от блестящих макушек до пяток.

– Жрецы, – Стейн хмыкнул. – Эрили, так сказать…

Арнвид вздохнул, но спорить не стал.

– О могучие служители Неба! – предводитель отряда выступил вперед. – Мы доставили пленников, чтобы их сердца и кровь могли порадовать небесных богов, потешить подземных…

– Славно, – из ряда жрецов выступил один, особенно древний, сгорбленный, похожий на седую обезьяну. Изогнутый палец поднялся, указал на викингов. – А это кто такие?

– Их называют сынами Кецалькоатля, – сказал предводитель. – Они свирепые воины, пришедшие откуда-то с моря.

Жрец подошел ближе, от него пахнуло немытым телом, засохшей кровью. Арнвид невольно задержал дыхание.

– Глаза-то, глаза… – прошамкал старик, содрогаясь. – Не думал, что такие бывают. Завтра праздник Тласольтеотль, пожирательницы греха. Она, Грязная Мать, примет в чрево чужаков, насытится их кровью и простит то, что мы свершили за год…

– Простит! – дружно завопили жрецы, потрясая жезлами. Стали видны вставленные вместо зубов пластинки из обсидиана и нефрита. Защелкали висящие на шеях ожерелья из раковин.

– Еще скормят какой-то грязной тетке… – вздохнул Стейн. – Эх, позор-то какой.

– Может, придумаем чего, – сказал Арнвид, глядя на дергающихся, точно в припадке, жрецов, на их тощие руки, на горящие безумие глаза. – Целая ночь впереди.

– Нарядить их в лучшие одежды! – провозгласил старик. – Окурить благовониями! Накормить и напоить, дабы последнюю ночь в этом мире жертвы провели в счастье и довольстве!

– Но руки не развязывать, – добавил предводитель воинов. – А то мало ли что…

Ингьяльд вздохнул и опустил голову. Вспыхнувшая на мгновение надежда погасла, будто раздавленный светлячок.

Ивар загляделся на яркую птицу, споткнулся о торчащий из земли корень. Насмешливый голос проговорил:

– Что, конунг, запинаешься? Вроде не пили сегодня?

– С вами разве выпьешь? – ответил Ивар. – Только если молока от бешеной козы.

– Это точно, – согласился Даг.

Тропа вела вверх по склону, через густой, как шерсть, кустарник. На колючих ветках виднелись крупные желтоватые цветы, меж ними порхали ало-зеленые птицы, такие крохотные, что в первый момент викинги приняли их за бабочек.