Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки - Камша Вера Викторовна - Страница 10

– Нет, я просто засмотрелась. Такой красоты нет даже в Мунте.

– А то ж, – Барсук очередной раз подкрутил многострадальные усы, – то ж не абы кто, а эльфы делали. Они с покойным крулем не разлей вода были, вот и сделали статую. Чисто живой, глаз не оторвать! А конь! Каждую волосинку в гриве посчитать можно.

– Эльфы? – я не сумела себя сдержать, но Стаха дрожь в моем голосе нисколько не удивила.

– Они! Дивный народ! Данна ж не знает, они ж с Арции ушли и теперь у нас живут. Мы союзники и друзья. Мы их защищаем от «рогатых» и прочей погани, а они нас от Зла, что в Вархе засело. Мало их, здесь они редко бывают, разве что когда круль умрет да гомона нового назовет. Но к себе кое-кого пускают. Я, – Стах подбоченился, – был у них аж три раза. Они, эльфы то есть, вроде людей, только красивые, глаз не оторвать, и старости не знают. Зато, уж простите, данна, с детишками у них плохо, потому и мало их. Грустные они, как деревья по осени, хотя Круль ихний, Емзаром прозывается, посильнее будет.

Эмзар! Он жив и в Таяне. Стережет Варху и дружит с домом Гардани. А Клэр с ним и утешился в творчестве. Я должна их увидеть, но не сразу, не надо привлекать внимание к своей персоне. Я всего лишь арцийская колдунья, спасшая раненого короля и ставшая его любовницей. Здесь идет война, и, надо полагать, чужих ушей в Гелани хватает, ройгианцы всегда умели шпионить. Мне хотелось расспросить про Шани, но я боялась не выдержать и проговориться, и еще я мучительно не хотела услышать что-то вроде «вот так он и умер». Я до сих пор думала о нем, как о живом. Воистину, Геро, тебе следует дружить лишь с эльфами, над жизнями которых время не властно…

Памятник остался сзади, город тоже, мы перешли так и не смиренную зимой Рысьву и поехали вдоль берега. Стах продолжал меня развлекать, показывая то башни иглеция святой Мариты, на могиле которой даже зимой не вянет шиповник, то огромное засохшее дерево, на котором внук Шандера и Иланы повесил пять десятков ройгианцев, попытавшихся проникнуть в Высокий Замок, то замковую гору, закрывавшую чуть ли не половину неба.

Все эти годы я не вспоминала об этом месте, и зря! Оно было пропитано древней Силой, и оно было прекрасно. Мощные укрепления, трижды опоясывавшие крутой холм, вернее, невысокую гору, рвущиеся в небо башни, над которыми реяли сигны Гардани.

Здесь я провела почти два года, полюбила принца Стефана, вышла замуж за его отца, зачала ребенка от Ройгу, а потом бежала вместе с Преданным, давным-давно сгоревшим на алтаре Ангеса в Сером море. Стефан… Ну почему я не могу хотя бы взгрустнуть, вспоминая о нем, а один лишь вид герба Гардани заставляет меня дрожать? Я ведь любила наследника Ямборов, так любила, что пошла против воли отца, которого боялась до обморока. Боялась, пока не пришла в себя в халупе на Лисьей улице и не увидела над собой лицо Романа. Неужели он тоже здесь? Он должен знать про Рене, а я, я должна извиниться перед ним за украденное Кольцо, которое вернула истинному владельцу, знать бы еще, где этого Проклятого сейчас носит.

2895 год от В.И.

24-й день месяца Сирены

ТАЯНА. ГЕЛАНЬ

Обсаженная высокими кленами дорога извивалась вместе с рекой, на голубом снегу синели заячьи следы, синевой было пропитано все, зима кончалась да и год тоже.

– Ну, опять задумался, – Луи старательно засмеялся и столь же старательно добавил: – Жабий, знаешь ли, хвост!

– Задумался, – не стал отпираться Александр. – Великолепный замок, я бы его брать не решился.

– Высокий Замок один раз взяли, – тихо сказал ехавший рядом принц Ежи, – предательством и обманом, разумеется. Михай Годой. Вы слышали о таком?

– Война Оленя… Мне рассказали, как было на самом деле. Мы в Арции выросли на лжи.

– Именно, – вмешался Луи, – здесь тебе многое расскажут, а будет время, сходи в галерею на портреты посмотри. У нас кое-кого попрятали, а здесь висят. Я сначала поверить не мог…

– А я заранее верю, хоть пока не знаю, во что. – Последний из Королей потрепал Садана по шее и оглянулся, ища взглядом Ликию. Та ехала чуть сзади со Стахом Тондой и Золтаном Гери, и Александр вдруг безумно испугался, что скоро ее потеряет. Захотелось развернуть коня и броситься назад, но он с детства научился сдерживать свои порывы, тем более впереди мелькнуло что-то яркое. – Ого, – Ежи улыбнулся, – отец не выдержал!

Но Александр и сам понял, что всадник на леопардовом дрыганте, похожий на вдруг постаревшего Ежи, и есть Анджей Гардани. Садан, повинуясь хозяйской руке, прыгнул навстречу. Арциец и таянец встретились у высокой серой скалы, в которую каким-то немыслимым образом вцепился растрепанный куст. Анджей протянул руку, и Александр с готовностью ее пожал, с интересом разглядывая таянского короля.

Анджею было около пятидесяти. Темноволосый и темноглазый, с худощавым волевым лицом, на котором оставила свою метку вражеская сабля, он казался простым и честным воином, но запутавшаяся в густых усах улыбка напомнила Сандеру Обена Трюэля. Гардани был не только рубакой, но и политиком, причем не последнего разбора.

– Я счастлив принимать в своем доме потомка Рене Арроя.

– Я не знал, что у меня есть союзники в Отлученных землях, – улыбнулся Александр.

– Гардани помнят свою клятву, даже если те, кому она была принесена, о ней забыли. То, что я узнал из письма графа Лидды и рассказа сигнора Трюэля, настораживает. Нас ждет долгий разговор, но позже. Сначала вам нужно отдохнуть и оглядеться. Таянцы всегда отличались от тех, кто живет за Гремихой, а за пятьсот лет разрыва мы изрядно друг от друга отвыкли. Ваши покои готовы, а вечером нас ждет малый пир.

– Дан Анджей, – твердо сказал Александр, – со мной женщина, которой я обязан жизнью и которую я люблю. Она еще мне не жена, но она ею станет, как только мы вернемся в Арцию.

2895 год от В.И.

24-й день месяца Сирены

ТАЯНА. ГЕЛАНЬ

Гражина не поехала встречать Александра Тагэре, пусть этот арцийский граф не думает, что она за ним бегает. Беата увидит, что ей совершенно все равно, и вообще это раньше Луи Трюэль был графом, а теперь он – изгнанник, которого приютил Лиддский господарь, а Лидда раз в сто меньше Таяны. Ну, пусть не в сто (с землеописаниями у племянницы королевы всегда было худо), но в пять точно. Если Луи настолько глуп, что сказал Беате, что у нее глаза, как звезды, то пусть на них и любуется. Гражина со злостью всадила иголку в вышивание, словно изображенные на будущем покрывале атриолы были в чем-то виноваты. На башне пробило третью ору, а Беата убежала – не было и двух, скоро вернутся, ну и пусть! Она вышивает, это ей интересней, чем все арцийцы мира.

Девушка упрямо склонилась над пяльцами, но сегодня все было против нее. Игла кололась, нитки путались, наперсток норовил свалиться с пальца и закатиться в самый дальний угол, и в довершение всего тетушке вздумалось мучить лютню. Ненавистная серенада, посвященная пустоголовым Золтаном Гери все той же Беатке, заставила Гражину отшвырнуть вышивание.

Племянница Ее Величества несколько раз обошла комнату, не зная, за что приняться, и остановилась у зеркала. Как всегда, она не понимала, где у мужчин глаза. Она красивее Беаты, намного красивее, но ей приходится довольствоваться объедками со стола старшей сестры, которая, по мнению Гражины, была толстовата, слишком румяна, плохо танцевала. Вдобавок Беатке приходилось чернить брови и ресницы, но молодые нобили от нее словно с ума посходили.

Только за эту зиму руки старшей из сестер Ракаи просило восемь человек, за двоих из которых Гражина с удовольствием бы вышла сама, а эта дура не захотела. Теперь она, самое малое, год будет торчать в Высоком Замке и мешать сестре занять достойное положение, а скоро подрастет Ванда. Если не успеть выйти замуж, то все кавалеры оставят племянницу королевы ради дочери короля. Ванда, как назло, превращается в красавицу, уже теперь видно…

Гражина с ненавистью посмотрела на незаконченную вышивку и бросилась к зеркалу. Ну и что, что она решила никуда не выходить? Привести себя в порядок она может, она до сих пор не надевала новую сетку для волос, надо попробовать. Девушка тщательно расчесала и уложила блестящие темные волосы. Получилось очень даже ничего, и настроение улучшилось. Гражина себе нравилась и не понимала, почему первой красавицей Таяны называют то сестру, то молодую жену Стефана Гери.