Мне не забыть... - Берристер Инга - Страница 3

Постепенно Рейчел успокоилась, жалобно всхлипнула в последний раз и крепко заснула, убаюканная ласковым голосом Эмили. Малышка уткнулась носиком ей в грудь — непроизвольное, естественное движение, но каждой клеточкой своего тела Эмили отозвалась на него.

Она всегда старательно избегала контактов с грудными детьми, предпочитая детей постарше. Ребенок подрастает, его беспомощность и беззащитность становятся менее ощутимы, и разрушительное чувство утраты и вины уже не так мучительно, как сейчас, когда Эмили прижимает к своей груди крохотное тельце.

Вернулась Джоан, и гостья поспешила распрощаться.

— Утром мне рано вставать, — объяснила Эмили. — Твои сметы будут готовы ко вторнику, обещаю.

Только в салоне автомобиля Эмили вспомнила, что оставила свою соломенную шляпку в гостиной Сэмпсонов.

На обратном пути она педантично перебрала в уме все вопросы, которые завтра намеревалась обсудить с Уильямом Бэдфордом. Предлагаемый ею проект оригинален и прост, поэтому есть все основания рассчитывать на благоприятный исход дела.

Едва Эмили ступила в темный коридор, раздался телефонный звонок: Нэнси решила проверить, не стало ли сестренке лучше, и пожелать спокойной ночи. Стараясь придать своему голосу беззаботность, Эмили заверила, что чувствует себя превосходно.

Она приняла ванну, добавив в воду ароматической успокаивающей соли, закуталась в мягкое махровое полотенце, подошла к зеркалу и критически всмотрелась в свое отражение.

Кожа у нее всегда была белоснежной, почти прозрачной, поэтому постоянно приходилось пользоваться солнцезащитными и увлажняющими кремами и лосьонами. Но от потрясения, вызванного неожиданной и неприятной встречей, бледность особенно бросалась в глаза.

Поежившись, Эмили отвернулась, отказываясь видеть и… вспоминать. Хватит того, что человек, который так бесцеремонно разглядывал ее в саду у Сэмпсонов, помнит все до мельчайших подробностей. Она прочла это по его глазам, полным ледяной отчужденности. Бесплодны все ее старания похоронить прошлое, забыть чудовищную ошибку — Тони не изменит своего мнения о ней, та отвратительная сцена не изгладится из его памяти… По крайней мере, об одном он не осведомлен, и эта тайна принадлежит исключительно Эмили.

Она опомнилась, заметив, что прокусила нижнюю губу, и кровь тонкой струйкой течет по подбородку. Эмили досадливо поморщилась: наутро ранка припухнет, придется наложить густой слой помады. Собеседница господина Бэдфорда должна выглядеть респектабельно как минимум.

Прежде чем отправиться спать, Эмили проверила, все ли готово к завтрашнему мероприятию; прямая светло-коричневая юбка и шелковая кремовая блузка тщательно отутюжены, туфли-лодочки начищены до блеска, а в изящном дамском портфельчике-“дипломате” в образцовом порядке рассортированы необходимые документы.

Эмили не собиралась выступать в амплуа суперледи — подобная роль все равно бы ей не удалась. Секрет ее успеха заключался в умелом подходе, в искусстве вести беседу и безошибочным чутьем угадывать пожелания клиента. Она не придавала внешности решающего значения, хотя одевалась элегантно и с безупречным вкусом подбирала макияж.

Зато Нэнси уверяла Эмили, что мужчины не в силах устоять перед ее чарами.

— Не лишай их надежды добиться твоей благосклонности — любовь мужчины сделала бы тебя счастливой, дорогая. Пусть поначалу прельщаются внешней оболочкой. Ты чертовски хороша собой, любая женщина на твоем месте не преминула бы разыграть эту карту.

— Я не играю в азартные игры, — буркнула Эмили.

Расставить сети, рискуя самой угодить в капкан?..

Принимай все как есть, твердила себе Эмили. Разве ты несчастна? Жить одной спокойно и необременительно, твой дом — неприступная крепость. Иногда хочется на кого-нибудь опереться? Так ты же привыкла быть сильной, терпи. Это не слишком высокая цена за свободу и душевное равновесие.

Эмили стонала и металась во сне, потом рывком села на постели, оглушенная, вся в испарине, с широко распахнутыми от ужаса глазами. Она даже заткнула уши — только бы не слышать этот непрекращающийся детский плач.

Тусклый свет луны начертил круг посреди ее спальни, и в полумраке Эмили различала знакомые предметы: ночной столик, торшер, пуф, два кресла, картину на стене.

Ей приснилась больничная палата в родильном отделении, куда ее доставила карета “скорой помощи”. Крики новорожденных ножами вонзались в сердце, напоминая о ребенке — нежеланном, зачатом против своей воли, — которого она только что потеряла. Эмили это дитя виделось обузой, грозящей искалечить дальнейшую жизнь.

Отныне ничто не угрожает ее будущему, почему же нет облегчения и радости, и острая боль вызвана не только кровотечением, сопровождавшим выкидыш? Словно раскаленная игла, впивался в ее истерзанное тело детский писк. Она не сумела сохранить, уберечь крохотное существо, и отныне ей не будет покоя.

Лоб у Эмили горел, а ноги были холодны как лед, несмотря на теплую ночь. Простыни насквозь промокли от липкого пота…

Ей тогда едва исполнилось шестнадцать — совсем девчонка, но женское начало проявилось достаточно сильно, чтобы она оплакивала ощущение пустоты в потаенном уголке своего тела и горевала о безвозвратно потерянной маленькой жизни.

Шестнадцатилетняя девственница, не имеющая представления о мужских аппетитах, она все же была обязана распознать… догадаться. Сама во всем виновата — такое обвинение бросил ей в лицо Тони Богарт. Своим развязным поведением спровоцировала парня, уединилась с ним в комнате на втором этаже. Неужели не ясно, к чему приводят подобные игры?

Эмили отведала предложенного Гарри “изысканного напитка”, точнее, слегка пригубила, но, как обнаружилось впоследствии, в вино подмешали наркотик.

Нет, она не заслуживала оправдания. Не надо было пить, да и вообще появляться на той вечеринке. Родители Эмили уехали отдыхать, свекор Нэнси перенес инсульт, и сестру срочно вызвали в Ньюкасл. Так Эмили оказалась предоставленной самой себе. Иначе ей не позволили бы провести ночь в сомнительной компании, но, увы, запретить было некому, и то ли из желания порисоваться, а может, из боязни дать повод для насмешек, она поддалась на уговоры и присоединилась к друзьям.

Эмили поднялась с постели — бесполезно пытаться заснуть сразу после кошмара. И постоянно воскрешать в памяти печальные обстоятельства тоже бесполезно. Она, будто мазохистка, упивается своим грехом, повторяет про себя циничные, язвительные слова, произнесенные Тони, и вспоминает гримасу омерзения на его лице, когда он уставился на нее, полуобнаженную, скорчившуюся на диване в неестественной позе.

Пока не выветрилось опьянение, а вместе с ним и шок, мысль о беременности Эмили и в голову не приходила. Ползучий страх закрался в сознание позже, но даже тогда она истерически сопротивлялась и продолжала грезить: вот наутро открою глаза, и страшный сон прервется,

Она ни с кем не разделила своих страданий, и за пять недель из ребенка превратилась во взрослую женщину. Вскоре подозрения переросли в уверенность, но Эмили бездействовала. Жизнь вернулась в прежнее русло, и в редкие минуты забвения бедняжка надеялась на чудесное исцеление: приступы тошноты прекратятся, в оскверненном теле восстановятся нормальные физиологические процессы, бессонница исчезнет как по мановению волшебной палочки.

Родные заметили произошедшую с Эмили перемену, но разбираться в девичьих переживаниях не стали: возраст такой, девочка взрослеет. При ее неслыханной гордости и потрясающем самообладании Эмили не составило труда скрыть отчаяние.

Через три недели после вечеринки, обернувшейся для Эмили трагедией, мистер и миссис Богарт, дядя и тетя Тони, навсегда уехали в Новую Зеландию. И сыночка Гарри прихватили с собой.

Эмили упорно пыталась убедить себя, что с годами боль от потери ребенка притупится, но время от времени тривиальная бытовая сценка — молодая мама, прогуливающаяся с коляской, или реклама детского питания по телевизору — заставляла Эмили вздрагивать. При виде беременной женщины она вспыхивала и отводила глаза, чувствуя, как внутри закипает панический ужас.