Хитрые уловки - Берристер Инга - Страница 10

Мартин почувствовал волнение и в своих руках… Он закрыл глаза и попытался выровнять дыхание.

— Мы встретились совсем недавно, — тихо сказал он и помог ей сесть в автомобиль.

В конце концов, это чистая правда. Оставалось надеяться, что она не спросит, насколько недавно. Но, сев в автомобиль, Джинджер погрузилась в мир собачьего восторга и занялась игрой с Пупси, так что Мартин получил наконец-то вожделенную передышку.

Когда они подъехали к дому, голова Мартина была уже готова разорваться от проблем, которые он так и не успел решить, сидя за рулем. Ну, хорошо, можно позвонить в отель и сегодня же закрыть свой счет. Но как быть с одеждой? Когда он ехал в Эксетер, он слабо себе представлял, надолго ли, и взял вещей даже больше чем надо. Но теперь, раз он «живет у Джинджер», и одежды маловато, и предметов туалета явно недостаточно для джентльмена.

К тому же нельзя забывать, что у него все-таки есть собственная жизнь. К счастью, на ближайшее время не намечено никаких крупных дел и ни одному из его партнеров или друзей он не понадобится по крайней мере еще неделю. А старой Кэтти, которая убирает его дом два раза в неделю, можно и позвонить — она только обрадуется неожиданному отпуску…

Джинджер закрыла глаза и расслабилась в кресле. Но внутреннее напряжение не отпускало. Она помнила всех своих друзей, свою жизнь в Эксетере и до трагедии, что постигла ее в юности. Она помнила свою Пупси, наконец. Но, как она ни пыталась, вспомнить Мартина ей не удавалось.

Врач в больнице просил ее отнестись к подобным провалам в памяти философски.

— У вас было небольшое сотрясение мозга. Все, что я могу порекомендовать к обычным лекарствам — это две недели полного покоя. И, думаю, обойдется без последствий.

— Кроме потери памяти, — с горечью закончила за него Джинджер.

— Кроме временной потери памяти, — поправил доктор. — Она обязательно к вам возвратится.

— Но когда?

— Боюсь, что не могу вам сказать, потому как сам не знаю.

— Доктор, я хочу остаться здесь, в больнице… Можно?

— Не стоит. Если есть кому позаботиться о вас дома, лучше ехать домой. Так вы скорее поправитесь.

«Если есть, кому позаботиться»… Мартин… Мужчина, которого она, как ей кажется, впервые встретила в больнице… Однако почему от одной лишь мысли о нем дыхание перехватывает, а пульс учащенно бьется, словно желает пробиться сквозь вены? И разве может обмануть ее собственная рука, которая сразу, при первом же прикосновении, узнала что-то родное? А разве не потеплела кожа Мартина под ее ладонью, разве не быстрее побежала кровь и у него по венам? Но неужели женщина в ее возрасте еще способна настолько сильно вдохновиться? — думала Джинджер, мысленно повторяя имя своего мужчины… своего любовника… Марти… Она сразу вспомнила его аромат, угадала его чувства по отношению к себе. Все это так… Но он по-прежнему остается для нее незнакомцем, чужим человеком. Ей придется изучать его снова и снова, восстанавливать по крупицам их прошлое, их любовь. Она ведь не знает даже, где они встретились и когда? Есть ли у него дети? Был ли он когда-либо женат?

Завтра нужно обо всем его расспросить, решила Джинджер, когда машина Мартина въехала в ворота ее дома.

И кстати. Почему они с Мартином живут именно в ее доме? Должна быть причина…

Однако Джинджер призналась себе, что сейчас для нее лучше всего приехать в свой дом. И без того судьба не слишком балует ее, иногда ей казалось, что весь мир ополчился против нее. Но уж эта старая усадьба определенно на ее стороне, и она поможет ей вспомнить все.

4

— Посиди в гостиной, а я сварю нам кофе.

— Нет, Марти, позволь мне сделать это, — настаивала Джинджер.

Они оба только что вошли в кухню. Пупси тотчас счастливо укрылась в своей корзине, из которой вальяжно, но все же с некоторым неудовольствием вылез огромный кремово-бурый кот Наполеон и томно потянулся.

Мартин подумал, что и правда лучше Джинджер самой варить кофе, пока он не выучил расположения комнат. А то принесет его вместо гостиной на чердак.

— Только без сахара, дорогая, — согласился он. — Я пока заберу твои вещи из машины.

Джинджер побрезговала сама принести в дом запачканной кровью жакет, а небольшую сумку с медикаментами, которыми ее снабдили в больнице, она попросту забыла на сиденье. Рассеянность Джинджер позволила Мартину обойти дом и ознакомиться с расположением комнат.

Он взял из автомобиля вещи и был уже на полпути наверх, когда услышал, как его громко зовет Джинджер. Опрометью Мартин бросился в кухню, уронив по дороге злополучный жакет.

— Что стряслось? — спросил он с порога. — Тебе плохо? Темно в глазах?

— О, Марти, прости… Ничего не случилось. — Джинджер выглядела сконфуженно. — Я только хотела спросить, ты пьешь с молоком или с лимоном? Я не могу вспомнить.

— Крепкий, черный, без сахара. — Мартин чуть не добавил «идиотка». Черт, в этот момент он даже испугался… Он закрыл глаза, чтобы, как он думал, перевести дух, но тут же представил себе шок Джинджер, если бы он, после того как узнал, что все в порядке, прильнул к ее губам в страстном поцелуе.

— Спасибо, — услышал он ее нежный шепот.

За что она благодарит его?

— За что? — спросил он, открыв глаза и приблизившись к ней. Не дождавшись ответа, он обнял Джинджер за плечи и заглянул в опасную глубину серо-голубых глаз.

— За заботу… За нежность, — мягко ответила она.

В ее словах было столько доверия и такая беззащитность, что у Мартина перехватило дыхание от нежности к ней.

Неужели возможно, чтобы простая травма головы так быстро и полностью изменила личность?

— Мне жаль, Марти — сказала Джинджер, сонно давя зевоту, когда они покончили с кофе. — Но, кажется, мне пора спать.

На секунду Мартин даже испугался. Самое время предложить Джинджер проводить ее в спальню, но тогда черт знает что может произойти. Однако, если не провожать, как, черт возьми, разобраться, в какой из четырех спален дома она предполагает ночевать. Мартин уже убедился, что, хотя Джинджер и живет одна, дом рассчитан на проживание в нем едва ли не целого полка Ее Величества со всеми чадами и домочадцами. Кроме трех спален поменьше Мартин видел и огромную спальню с примыкающей к ней недюжинных размеров ванной; в доме имелись еще и большая гостиная, маленькая гостиная, тремя окнами выходившая в сад, холл, каминная. А ведь он еще не видел библиотеки и прочих помещений верхнего этажа.

Отец Джинджер был архитектором, и до смерти Себастьяна она работала в фирме отца в качестве его личного помощника. Он понял дочь, когда та решила оставить Падстоу, и не стал ей препятствовать, хотя фирма во многом проигрывала с ее уходом.

Джинджер с тем же ненавязчивым хорошим вкусом, который превозносили все заказчики отца, оформила и обставила свой дом. Обивка, портьеры, мебель, посуда, ковры — все говорило о респектабельности и состоятельности хозяйки. Она по опыту знала, что хороший вкус, поддержанной немалыми средствами, способствуют созданию настоящего комфорта и уюта.

Средства ей достались от Себастьяна. Его родственники отказались в пользу Джинджер даже от страховки. Мать Себастьяна сочла своим долгом в память о любимом сыне позаботиться о его вдове. Впрочем, Джинджер и сама происходила из более чем состоятельной семьи. Ее род был не только древний, но и сохранивший средства как приятное дополнение к фамильной чести.

Бросив оценивающий взгляд на обстановку гостиной, Мартин — в который раз! — подумал, что именно такая изящная, аристократическая женщина, как Джинджер, должна жить в таком старинном уютном доме.

— Ты утомилась, — просто сказал он, заметив, что Джинджер едва сдерживает очередную зевоту. — Почему бы тебе не пойти в спальню?

— А ты? — неуверенно спросила его Джинджер.

— Я подойду позже, — ответил Мартин и отвернулся, чтоб она не видела его лица в этот момент.

Он ясно понял, что Джинджер предполагает разделить с ним постель и никакого пути избежать этого нет. И Мартин почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Если и теперь-то Джинджер действует на него словно наркотик, то вряд ли он сможет сдержать свою природу, когда они окажутся в одной постели и он услышит ее дыхание рядом, то, как она ворочается, почувствует ее запах…