О бедном Кощее замолвите слово - Громыко Ольга Николаевна - Страница 3

– За стеной каменной? В темнице, что ль? – Не унял платочек моего гнева, примерилась я к вазе расписной из глины заморской, «фарфоры» по-ихнему.

– Бог с тобой, дитятко! – Чуть не плачет нянюшка. – Не убивайся ты так, касаточка моя – девки, они завсегда перед свадьбой страсти всякие себе надумывают, а опосля первой брачной ночи тихими да ласковыми становятся… Портнихи царевы тебе уже платье венчальное сшили, до того красивое, прямо дух захватывает, поди-ка примерь!

– Этот проходимец у меня до первого брачного утра не доживет! – И хрясь вазу об пол, только осколки брызнули, а вперемешку с ними – огрызки яблочные, корки от пирогов подгорелые, скорлупа ореховая, мышь дохлая – то-то мы с сестрами гадали, отчего в горнице вторую неделю тяжелый дух стоит!

– Не разумеешь ты, Василисушка, своего счастья, – совестит меня нянюшка, – вон, Марфушу и вовсе за Кощея просватали, однако ж она не упирается, отцу – срамотища-то какая! – прилюдно шишей не кажет!

– А что ж она так ревела, коль согласная? – Летит на пол вторая ваза. Горлышко у ней поуже, потому и мусор мелкий – шелуха подсолнечная.

– От радости великой! – Сама себе перечит нянюшка – только что сестру в пример ставила.

– Еще бы ей не радоваться, от Кощея хоть потом прошлогодним не смердит!

Перебила я всю фарфору – успокоилась. Кликнула чернавку, та пол подмела чистенько, новые вазы из кладовки принесла, от паутины протерла, по местам расставила. Невелик убыток – всяк гость, на пир царский едучи, вазу в дар оставить норовит, тоже кем-то подаренную. Вазы еще куда ни шло, в них хоть крупы да меда хранить можно, а вот картины царь прямо на помойку возами вывозить велит. Есть у меня подозрение великое, что с той помойки картины живо разбирают и вдругорядь нам дарят.

Услала я нянюшку за кваском, сижу, думу думаю. Не пойду за Муромца – отец, того и гляди, впрямь затворницей сделает, хорошо если на неделю, а там другого жениха подыщет, того же Ивана-царевича, тьфу-тьфу-тьфу, где тут деревянное что – постучать от сглаза? Пойду – сама себя схороню на веки вечные…

А батюшка тут как тут – брови, видать, загодя перед дверями нахмурил, духу набираясь. В руке листок с речью комкает, мне на усовещение волхвом написанную, начало вспоминает:

– Василиса, дочь моя единокровная, тебе, как царевне наследной, хорошо ведомо, что интересы государства требуют как можно скорейшего твоего замужества, ибо в настоящий момент у официально царствующего лица, то бишь меня, наблюдается плачевное отсутствие наследников мужского пола, а посему трон мой перейдет только ко внуку, коего еще и в помине нет. Твоя свадьба с Ильей Муромцем является стратегически важным политическим шагом в укреплении престижа нашего государства, способствует повышению авторитета у простого народа…

– Чего-чего там у народа повышается? – Не поняла я.

Царь, как видно, и сам толком не знал, волхвом подученный. Кашлянул батюшка смущенно, поскреб в затылке, простыми словами заговорил:

– В общем, выходи за Илюшу сей же час, а не то худо будет!

Я только плечиками свысока передернула:

– И стоило из-за эдакой малости сыр-бор городить? Надо – выйду, только упреждать изволь заранее, а не накануне свадьбы, я и подруженек-то на девичник скликать не поспела…

Царь с листком сверился – непорядок: там еще уговоров сорок строк, а дочь уже согласная. Пропускать жалко: сам, когда в первый раз читал, их силе да разумности дивился.

– На, – говорит, – почитай на досуге, а я к Марфуше еще схожу, а то как бы она… от радости великой… не удавилась.

Толстые в тереме двери, добротные, а махонькая щелочка всегда найдется. Прильнула я ухом, слушаю.

Царь (убедительно, с другого листка): – Ты, Марфуша, оставь эти свои средневековые предрассудки. Это раньше мы колдунов на кол сажали, а теперича они у нас самые что ни есть уважаемые граждане, стратегически ценные субъекты, их на кол ни-ни! Тем более, он все равно бессмертный…

Марфуша (с ревом): – Он уже шесть жен загуби-и-ил!

Царь (оптимистично): – Ну вот видишь, семь – число счастливое! А почем ты знаешь, как он их загубил? Может, он шибко до ласк охочий, а жены все изнеженные попадались, не сдюжили? А ты у нас девка видная, в теле, сразу ему приглянулась, авось через годик-другой и Кощееночка деду на радость принесешь…

Марфуша (недоверчиво шмыгая носом): – Да-а, по нему не скажешь, что охочий – глиста бледная, костлявая, даже борода толком не растет!

Царь (задумчиво): – Может, он в детстве болел много?

Марфуша (снова заливаясь слезами): – Тятенька, я его боюсь! У него лицо страшное!

Царь (преувеличено бодро): – Как говорится, с лица воды не пить! А бороду нынче брить ничуть не зазорно, даже модно. Так что, Марфуша, вот тебе мое отеческое благословение, а заодно и царский указ: чтобы завтра к обеду причесалась-нарядилась-нарумянилась, будем тебя замуж выдавать. И не реви, кому говорят!

Марфуша (назло, что есть мочи): – Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!

Царь, заткнув уши, выскочил из горницы, я едва успела за дверью схоронится.

Только батюшка подальше отошел – я в опочивальню прошмыгнула. Н-да… сестрица моя и так, честно говоря, красотой излишней не блещет – рябая, простоватая, нос картошкой, уши лопухами – а зареванная и вовсе почище пугала огородного будет. И что в ней Кощей нашел? А уж в теле так в теле, двумя руками не охватишь, разве что за шею…

– Будет тебе реветь, – говорю, – хочешь богатыря в законные мужья?

У Марфуши разом слезы высохли.

– Что? – Не веря своим ушам, переспросила сестричка. – Это как?

– А так. – План у меня был очень простой. – Я не хочу выходить за Илью Муромца, а ты – за Кощея. Давай обменяемся женихами!

– А вдруг они не согласятся? – Не поверила Марфуша. Ох, и глупа же моя сестрица! Под стать Ивану-царевичу.

– Да мы их и спрашивать не станем. – Терпеливо объяснила я. – Под покровами венчальными подлога не заметят, а там поздно будет, развезут по теремам как миленькие.

Сестру долго уговаривать не надо! В детстве, помню, убежим с ней вместе в лес, найдем каких ни есть ягод, Марфуше только скажи – съедобные, так она, не задумавшись, до того ими укушается, что волхв потом только за голову хватается, царскому дитяти желудок прочищая.