Принцесса Диана - Берри Венди - Страница 27

— О да, я не подумал, — ответил он.

Муж и жена уже две недели не разговаривали и все больше отдалялись друг от друга.

Подобно многим испытывающим трудности семьям, рядом с детьми Диана и Чарльз старались держаться вместе. Во время каникул Уильяма Диана повезла мальчиков на острова Силли, и Чарльз присоединился к ним, чтобы покататься с сыновьями на велосипеде и верхом. Хотя поездка длилась всего два дня, супруги следовали туда и обратно по отдельности. Диана с детьми была на месте на восемь часов раньше мужа.

— Пожалуй, все это было несколько беспокойным, — сказала Эвелин, описывая мне поездку. — Они даже не пытались заняться чем-либо вместе. Странно было видеть, как они почти не замечают друг друга.

Эвелин выглядела усталой, под глазами виднелись темные круги.

— Ну и каникулы, — пробормотала она, отправляясь спать. — Мне потребуется месяц, чтобы прийти в себя.

В воскресенье Диана уехала в Лондон, чтобы присутствовать на концерте в Барбикане. [12] Она опять выскочила через заднюю дверь вся в слезах. Чарльз даже не спустился попрощаться, что было необычно. Как правило, он провожал жену, какой бы расстроенной она ни была.

— Опять плачет… — пробормотал Пэдди, когда принцесса бежала от дома к машине. — Что с ней происходит? Она сведет его с ума.

Я взглянула на уже сидевшую в машине принцессу. Ее глаза покраснели, веки припухли. Мне было жаль эту красивую девушку, пойманную в ловушку, которая постороннему казалась просто сказкой, а на самом деле была настоящим кошмаром. Обладавшая живым, но настойчивым характером Диана не могла объяснить свои трудности и страхи принцу, который просто не понимал таких сложных психологических проблем. Даже мне было трудно переносить эти слезы и мрачное настроение, поскольку эмоции целиком захлестывали ее, Диана могла быть не только слабой и беззащитной, как теперь, но и весьма жесткой, встречая в штыки любые попытки успокоить и поддержать ее. Она плакала из-за отсутствия любви и внимания со стороны принца и в то же время отвергала его чувства, когда он пытался как-то проявить их. Часто бывало, что Диана отворачивалась, когда принц хотел поцеловать ее. Со временем он прекратил эти попытки.

Дружба Дианы с Сарой постепенно сходила на нет, а отношения с принцессой Анной у нее всегда были натянутыми. Среди членов королевской семьи не оказалось никого, кому бы она могла довериться, на кого опереться и кто бы понял ее переживания.

Исключение составлял разве что принц Эдвард, приехавший в Хайгроув после скачек в Аскоте. Он обладал привлекавшими Диану мягкостью и отзывчивостью, а та неуклюжесть, которую он изредка проявлял на публике, была совершенно незаметна.

— Эдвард был робким, замкнутым и добрым, — рассказывал Джеймс, вспоминая то время, когда работал камердинером принца. — Подобно своей матери, он отличался вежливостью и очень высоко ценил труд прислуги. Ему приходилось нелегко в университете, а неудача на флоте, который он решил оставить, только усилила его ранимость. Странно, — добавил Джеймс, — как Эдвард мог быть таким миролюбивым и одновременно таким неловким?.. Он не имел официальных обязанностей в королевской семье. Насколько я могу судить, это был нормальный молодой человек, красивый и чувствительный. Единственное, в чем он нуждался, — это в эмоциональной поддержке окружающих.

Сначала таким человеком стал один из телохранителей, которого он просто боготворил, а затем камердинер. Этот симпатичный темноволосый человек с прекрасными манерами, который был также близок к Диане и принцессе Анне, слыл ужасным повесой и сплетником. Однако его контакты с женщинами оставались исключительно платоническими, чего нельзя сказать о мужчинах. Они с Эдвардом в течение многих лет поддерживали близкие отношения. Правда, на его рассказы не следовало особенно полагаться, поскольку они обрастали дополнительными подробностями в зависимости от количества выпитого камердинером виски с содовой.

Я на протяжении нескольких лет периодически общалась с Эдвардом и довольно хорошо знала застенчивого молодого принца. Серьезный и скованный на людях, Эдвард был одним из самых очаровательных членов семьи. Диана чувствовала потребность защищать его, и в ее обращении к нему («дорогой») слышалось больше искренности, чем по отношению к мужу. Мне всегда казалось, что Диана считает его такой же, как она сама, жертвой королевской фамилии, и находит в этом удовлетворение. Джеймс и другие слуги Эдварда всегда утверждали, что у принца не было особых гомосексуальных наклонностей.

— Он несколько драматизирует события, — иронизировал Джеймс вскоре после своего увольнения со службы при дворе. — Но это естественно.

Членам королевского семейства следовало бы знать, что, несмотря на строгие правила жизни при дворе, их окружала настоящая «мафия» гомосексуалистов. В этой связи я не переставала изумляться отсутствию разоблачений и скандалов.

— Люди бы сильно удивились, узнав, кто состоит на королевской службе, — усмехался Джеймс. — Лучшее определение для них — «разношерстная компания». Это была очень забавная компания… Мы все подвергались смертельной опасности. Такое ощущение, что попадаешь в банду отпетых старшеклассников из закрытой школы.

При дворе служил один чернокожий лакей, который на самом деле был не стопроцентным африканцем, а метисом — максимум, что могла себе позволить королевская семья в этом отношении. Он был очень красив и любвеобилен, и слухи о его похождениях приходилось постоянно пресекать. Полной противоположностью ему являлся человек, которого застали с мужчиной в гараже и который выращивал марихуану у себя дома. Служащих дворца буквально будоражил дух разнузданной сексуальности «всех видов и мастей», а спиртное и сигареты поглощались здесь в огромном количестве.

Любое время считалось подходящим для выпивки. Оглядываясь назад, я не перестаю удивляться, как мне удалось выжить. Из-за расхаживавших повсюду полупьяных людей то и дело что-нибудь происходило. Одни падали с крыши, пытаясь проникнуть в спальни, другие роняли и разбивали дорогой фарфор и хрусталь, несвоевременно запускали фейерверки. Помню нашумевший случай, когда двух лакеев поймали с бруском динамита, причем никто не мог понять, зачем он им был нужен. Об этом ходило много слухов при дворе, но удалось сделать так, чтобы ничего не попало в газеты.

Все это я слышала от Джеймса. А однажды вечером Диана вернулась с лекции, посвященной СПИДу, и принялась обсуждать со мной эту проблему.

— Интересно, что будет твориться во дворце, если кто-нибудь окажется инфицирован, — сказала она и многозначительно взглянула на меня. — Насколько я знаю, если один заболеет, то все остальные начнут умирать, как мухи. Ужас!

У Дианы было много друзей-гомосексуалистов, и она никогда не морализировала на эту тему. Тем не менее она реалистично оценивала опасность распространения СПИДа во дворце.

— Можете представить себе последствия? — с ужасом спрашивала она.

Стояло жаркое лето. Чарльз все чаще приглашал своих друзей в Хайгроув пропустить по стаканчику или пообедать. Диана обычно не присоединялась к ним, а шла спать или просила принести обед к ней в комнату.

Палмер-Томкинсоны были старинными приятелями Чарльза и, кроме того, дружили с Паркер Боулзами. Они часто обедали с принцем, и после первого шока, когда Диана убежала к себе в комнату, принцессе пришлось примириться с ситуацией. Джоффри Кента, владельца бюро путешествий «Аберкоми и Кент», тоже постоянно приглашали на ужин, особенно летом, поскольку он ежегодно жертвовал команде, в составе которой принц играл в поло, около четверти миллиона фунтов. Его жена Джори, американская миллионерша, была старше мужа. Она страшно гордилась своими приятельскими отношениями с принцем.

Кенты и Палмер-Томкинсоны, приезжая в Хайгроув, всегда были вежливы с персоналом. Все эти трудные годы они оказывали успокаивающее и облагораживающее влияние на Чарльза, и я просто не представляю, как без них он смог бы все это выдержать.