Репетиция брака - Берри Шарон - Страница 9

– Чарльз! – сказала Джейн, выпрямляясь, протирая глаза и приглаживая руками волосы. – Где мы?

– Я надеюсь, что мы не заблудились. – Он наконец увидел указатель на Челси с расплывшимися от дождей черными буквами. – Мы примерно в пяти милях от места. Как вы себя чувствуете?

– У меня затекло все тело, и я хочу есть. – Она потянулась и оправила одежду. – Крекеры с маслом, сыр и шампанское, по-моему, не слишком плотно. И вы, должно быть, умираете с голоду. Вы почти ничего не ели.

– Я хотел побыстрее выехать. – В действительности он не любил шампанское, и у него не было аппетита. Он определенно чувствовал себя не в своей тарелке из-за этой комедии помолвки. То, что началось просто как объяснение причины поездки, приняло опасный поворот, когда он поцеловал ее.

– Я сожалею, что заснула здесь. Том и я не могли спокойно спать с тех пор, как Джек… – Она откровенно широко зевнула, немного дрожа от холода, и Чарльз понял, что с ним она чувствует себя в безопасности. Он также хотел чувствовать себя в безопасности в такой степени, чтобы избежать новых поцелуев.

– Как Томми? – Она смотрела на ребенка.

– Он спит с тех пор, как мы проехали мост.

Чарльз медленно подъехал к указателю, посмотрел на него и повернул налево. Джейн погладила мальчика. Дома еще она сменила юбку и блузку на джинсы и вязаный красный свитер с цветами, не слишком обтягивающий ее, но Чарльз, перед тем как они вышли из квартиры, отметил, что свитер четко обрисовывал ее груди. Груди, которые прижимались к нему во время того поцелуя…

Тьфу, черт, подумал он с раздражением. Один ничтожный поцелуй не стоит так долго помнить!

Он обещал ей, что это никогда не повторится.

Он напомнил себе, что не нарушать обещаний было одной из его добродетелей. В последующие несколько недель ему потребуются все силы для того, чтобы отстоять эту добродетель.

Джейн потерла руки и, дрожа, прижала их к телу. В ночном воздухе чувствовалась влажность, приносимая океанским бризом. Не закрывая своего окна, поскольку он должен был оставаться внимательным, Чарльз протянул руку и достал свою серую рубашку. Он поменял ее на более легкую, когда грузил вещи в автомашину.

– Вот, возьмите, наденьте на себя.

Она потянулась за ней, но потом быстро опустила руку. Отведя взгляд в сторону, покачала головой.

– Я чувствую себя нормально.

– Вы замерзли, наденьте это на себя, – настаивал он.

– Нет, правда, через пять минут я согреюсь. Ну и черт с ней! Если она так упорствует и не хочет надевать мою рубашку, если она хочет капризничать – прекрасно! Они молчали. Рубашка лежала между ними на сиденье. Он понимал, что мог бы закрыть свое окно и решить проблему, но он не сделал этого. Мужской эгоизм? Возможно, но он хотел, чтобы она взяла рубашку, а не качала головой и дрожала от холода и делала вид, что если она наденет ее, то это будет означать какую-то интимную связь с ним. Он подождал еще несколько минут в надежде, что она изменит свое решение, и когда она не сделала этого, тихо выругался про себя и снизил скорость. Осторожно съехав на обочину дороги, он остановил машину.

– Что вы делаете? – испуганно спросила она.

Не отвечая, он откинулся на дверцу со стороны водителя, надеясь, что в темноте не видно его лица. Серая рубашка была яблоком раздора. Он понимал, что затевает спор из-за ничего, но то, что она отказывалась согреться с помощью его рубашки, беспокоило его. Он хотел, чтобы она не стеснялась его, поскольку они будут жить в одном маленьком коттедже.

Джейн смотрела на рубашку, как на символ их отношений в предстоящие недели.

– Вы не можете заставить меня надеть вашу рубашку, Чарльз.

– Нет, милая, могу. Могу надеть ее на вас, и вы это знаете, черт возьми!

– И что докажете этим? Что вы сильнее меня, да?

– Я не должен этого доказывать. Я сильнее.

– Тогда что же?

Он видел, как она сжала губы в раздражении. Она хотя и говорила, что верит ему, но не верила. И он хотел доказать, что не собирается придавать какое-то сверхъестественное толкование тому, что она наденет его рубашку. Он должен был сказать и о том, и о другом открыто, но вместо этого постарался бесстрастным голосом произнести:

– Это докажет, что вам станет тепло, если вы ее наденете. Понять это несложно и нетрудно.

– Я не привыкла к тому, чтобы мужчины говорили мне, что я должна делать.

– Ну вот, мы и добрались до сути проблемы. Будучи поставленной перед выбором: мерзнуть или сделать так, как говорит вам мужчина, вы предпочитаете мерзнуть, – сказал он, как будто его осенило.

– Я сама решаю, Чарльз.

– Классическая схватка характеров, да?

– Возможно.

– А может быть, и нет, – сказал он, понижая голос.

При свете дорожного освещения он видел, как быстро вздымается ее грудь. Наблюдая за ней, видя, как она откинулась на сиденье, видя, какую изящную линию образуют ее сдвинутые колени и красивые бедра, видя, что она нервно сжимает руки, как бы не зная, куда их деть, Чарльз с тревогой почувствовал, как в нем пробуждается любопытство. Ему пришла мысль, целовалась ли она когда-нибудь в машине, снимал ли когда-нибудь мужчина с нее блузку и бюстгальтер? Разрешала ли она своему жениху когда-либо класть голову на свои колени и целовать обычно скрытые прелести ее тела? Именно так поступил он с Анной однажды летней ночью после праздника с фейерверком. Ей стало холодно, но он не предложил ей свою рубашку, а уговорил расстегнуть блузку и согревал ее сначала руками, а потом теплом своих губ.

Вся теперешняя ситуация не должна была вызывать в нем столь живого воспоминания о его жене и так тесно связывать Анну с Джейн. В темноте он нахмурился, недовольный острым чувством своей неверности.

Боже, думал он, почему Джейн так отличается от других женщин, которых он знал? Она была менее возбуждающей и, разумеется, не явно сексуальная. Он не мог сказать, что она была женщиной того типа, который ему нравился, так как у него вообще не было своего типа женщин. И все же, несмотря на свой зарок «никогда больше», несмотря на свое внутреннее неприятие существа Джейн и недовольство собой, он, к своему удивлению, почувствовал прилив тепла.

Но какого дьявола он пытался предлагать ей свою рубашку? Черт возьми, он слишком зациклился на этой рубашке. Он не хочет анализировать поступки Джейн или свои мысли и чувства, которые опасно соскальзывают в запретные зоны.

Придя к такому решению, Чарльз протянул руку к рубашке в тот самый миг, что и она. Их пальцы столкнулись, отпрянули назад и вновь соприкоснулись. В конце концов он схватил ее за запястье. Он соединил их руки вместе, пытаясь успокоить ее и себя. Ее руки были холодными. Он взял их в свои, чтобы согреть, а потом закутал в рубашку.

Она тихо рассмеялась.

– Не могу поверить, что я допущу, чтобы ваша рубашка стала яблоком раздора между нами.

Иногда прямолинейный подход в разрешении трудностей оказывался наилучшим.

– Рубашка или то, чтобы вы надели ее?

– Я просто нервничаю. Я не хочу осложнений, а после…

– Того поцелуя? Она кивнула.

– Мэри и Нора действительно поверили, что мы помолвлены? Мэри сказала мне в спальне, что она видит, как мы любим друг друга. Я думаю, что это довольно странно, поскольку мы едва знаем друг друга.

– Это была игра, Джейн.

– Я знаю. И все-таки, если я надену вашу рубашку…

То это не было бы игрой, внезапно осенило его. Но это не должно быть также и таким уж сложным делом. Чарльз взял рубашку с сиденья и притянул женщину ближе к себе. Она была явно удивлена его действиями и почти не сопротивлялась, приблизившись к нему.

– Что вы делаете? – спросила она, но ее почти не было слышно из-под плотной хлопчатобумажной рубашки, которую Чарльз надевал ей через голову. Рубашка сбилась у нее на шее, он сделал вид, что не замечает ее сердитого взгляда, когда она отводила волосы от глаз.

– Не могу поверить, что надеть мою рубашку составляет такую проблему, – сказал Чарльз, взяв ее правую руку и продевая ее в рукав. Затем он проделал то же с левой рукой.