Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор - Страница 48

Наш эсминец в это время находился в водах, которые правительство Соединенных Штатов объявило водами самообороны, — они представляют собой выдвинутую в Атлантику оборонительную линию.

Президент охарактеризовал эту линию и ее роль в защите жизненно важных судоходных линий в Англию. Траурная лента в память покойной матери мрачно дисгармонировала с его светло-серым в полоску костюмом.

— Это акт пиратства — в правовом и моральном отношениях. — Президент перечислил ряд прежних инцидентов в Атлантике, начиная с «Робин Мура». — Перед лицом всего этого мы, американцы, не теряем присутствия духа... Недостойно великой нации преувеличивать значение изолированного инцидента или выходить из себя по поводу отдельного акта насилия. Но непростительная глупость преуменьшать значение таких инцидентов перед лицом очевидности, которая свидетельствует о том, что это не изолированный инцидент, но часть общего плана... Передовые дозоры Гитлера — не только разведчики, но и его завербованные у нас агенты — готовят для него опорные пункты и плацдармы в Новом Свете, которыми он воспользуется, как только установит контроль над океанами. Гитлер стремится к мировому господству, и американцы обеих Америк должны расстаться с романтическими иллюзиями, будто смогут мирно существовать в мире, где господствуют нацисты.

Мы не искали войны с Гитлером. Не ищем ее сейчас. Но... когда вы видите гремучую змею в боевой стойке, вы не ждете змеиной атаки, прежде чем уничтожить ее...

Не будем мелочными. Не будем считать, когда Америки должны приступить к самозащите — после первой, пятой, десятой или двадцатой атаки.

Время активных оборонительных действий уже наступило.

Президент перечислил прежних глав государств, которые защищали свободу судоходства на морях.

— Моя обязанность как президента исторически обусловлена, это совершенно очевидно. Такой обязанности нельзя избежать.

Когда мы решаем защищать моря, жизненно важные для обороны Америки, это не акт войны с нашей стороны. Не мы агрессоры, мы только защищаемся.

Но пусть это предупреждение прозвучит совершенно ясно. Отныне, если германские или итальянские корабли войдут в акватории, защита которых необходима для обороны Америки, они сделают это себе на погибель...

Вся ответственность за такие инциденты ляжет на Германию. Войны не будет, если Германия не станет ее искать...

У меня нет сомнений в отношении серьезности этого инцидента. Моя оценка его не является ни поспешной, ни легковесной. Она результат нескольких месяцев напряженных раздумий, беспокойства и молитв...

Стрельба без предупреждения. Рузвельт фактически объявлял войну Германии на море в ответ на агрессию, которую Германия, по его мнению, совершала против его страны. Холодная война в Атлантике кончилась, начиналась горячая война, ограничивавшаяся лишь Законом о нейтралитете Америки и сдержанностью Гитлера в отношении операций подводных лодок. Тем не менее это война, и Рузвельт продолжал действовать, исходя из оценки новой ситуации. Через два дня после своего выступления он официально приказал адмиралу Кингу взять под защиту не только американские конвои, следовавшие в Исландию, но также суда других стран, которые могли присоединиться к этим конвоям. Довольный Черчилль тут же перебросил около 40 эсминцев и корветов из этой зоны для выполнения боевых задач в других местах. Если у кого-нибудь еще оставались сомнения насчет решимости США, то министр Нокс развеял их в своем выступлении на съезде Американского легиона в Милоуки 15 сентября:

— Начиная с завтрашнего дня... флоту приказано захватывать и уничтожать любыми средствами, находящимися в его распоряжении, подводные лодки стран «Оси» или надводные корабли в этой зоне. Это наш ответ господину Гитлеру.

Господина Гитлера привела в ярость эскалация Рузвельтом действий против нацистов, но он все еще стремился не обострять ситуацию. Редер совершил продолжительную поездку в штаб-квартиру фюрера «Вольфшанце» на Восточном фронте, чтобы доложить о фактическом объявлении Соединенными Штатами войны и либо добиться разрешения атаковать американские корабли немецкими подводными лодками, либо уйти из опасной зоны. Гитлер, однако, настаивал на исключении любых инцидентов минимум до середины октября. К этому времени, по его расчетам, будет решена «основная задача в русской кампании». Затем, полагал фюрер, он и Редер смогут заняться американцами. Редер нехотя снял свое предложение.

«Беседа у камелька» Рузвельта вызвала поддержку широкой общественности страны. В середине сентября население в соотношении два к одному поддерживало принцип «стрелять без предупреждения». Президент и в самом деле действовал на основе общественного мандата. Еще более решительно американцы, судя по опросам общественного мнения, поддерживали сопровождение боевыми кораблями судов с военными грузами, по крайней мере на судоходных линиях в Исландию. Однако опросы не могли определить реального настроя людей. Наблюдатели отмечали значительное распространение среди населения апатии или, во всяком случае, фатализма. Общественное мнение постоянно колебалось в ту или иную сторону, за исключением того случая, когда дело касалось непосредственного участия в войне. В этом случае поддержка администрации сокращалась до минимума. Совершенно очевидно, что многие американцы принимали за чистую монету обещание Рузвельта удерживать Америку в стороне от войны при помощи оборонительных мер.

Президент счел, что общественное мнение созрело для следующего шага — корректировки Закона о нейтралитете, который запрещал вооружение американских коммерческих судов и их заходы в утвердившиеся зоны боевых действий. Сторонники вмешательства в войну ополчились теперь в своих газетах против этого закона: он позволял противнику, по мнению «Нью-Йорк таймс», высвободить тысячу субмарин. «Нью-Йорк пост» считала, что этот документ представляет собой «древний и ветхий антикварный хлам». Нью-йоркская «Геральд трибюн» выразилась еще более категорично, назвав закон «зловонием». В то же время изоляционисты конгресса не были готовы выступить против меры, ставшей эмблемой американской непорочности в мире хищников и поясом целомудрия, способным расстроить их планы. Сенатор Тафт и другие пугали только, что аннулирование закона равнозначно объявлению войны.

Помня о принятии конгрессом закона о продлении военной службы большинством всего в один голос, президент решил не вступать в прямую конфронтацию со всем блоком изоляционистов. Он предложил в дополнение к вооружению коммерческих судов именно корректировку Закона о нейтралитете, а не его отмену. Вскоре помощники президента занялись формулировкой его предложений конгрессу. Послание в законодательное собрание представляло собой прямой и откровенный призыв к конгрессменам прекратить лить воду на мельницу Гитлера и развязать руки Рузвельту. Но президент цепко держался своей основной тактики. Корректировка Закона о нейтралитете должна быть представлена конгрессу не как провоцирование противника, но в порядке защиты прав Америки.

В конце лета 1941 года возникало впечатление, что война переживает еще один ряд критических моментов. Немецкие войска блокировали со всех сторон Ленинград и вышли через Смоленск на прямую дорогу к Москве. Они взяли в кольцо окружения и разгромили 4 русские армии в районе Киева и через двухсотмильную брешь, пробитую в южном направлении, устремились к зерну Восточной Украины и к нефти Кавказа. Черчилль готовил мощный контрудар в Северной Африке и требовал от США более смелой политики в Юго-Восточной Азии. Токио лавировал между войной и миром в рамках местного графика. Моральный дух Чунцина падал. Вашингтон и Лондон все активнее вели битву за Атлантику. А в Москве уже в конце сентября на стены Кремля безмолвно опустились первые снежинки.

Все эти события должен был осмыслить хозяин Белого дома. Его сторонники повышали планку требований к нему, противники усиливали нападки. Ястребы в администрации заваливали президента противоречивыми рекомендациями. Но Рузвельт под прессом внешних влияний только становился более спокойным, собранным, неторопливым и осмотрительным. В беседах с репортерами шутил и спорил, искусно уклоняясь от обсуждения острых новостей. Терпеливо выслушивал Икеса, который в десятый, а может быть, в сотый раз доказывал, что необходимо перевести службу леса из министерства сельского хозяйства в МВД — шаг, который президент, видимо, считал неуместным в военное время, хотя его самого увлекал план разведения косуль в Национальном парке Больших дымящихся гор.