Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор - Страница 23

Итак, когда Гитлер взирал из своего «орлиного гнезда» на сверкающие снежные вершины Альп или склонялся над крупномасштабными картами в канцелярии, его не оставляло ощущение, что он призван выполнить священную миссию покорения мира путем войны. Многие годы спустя, даже в ядерный век, власть в принятии решений, которой был наделен этот человек, внушает страх. Действительная власть «абсолютных» монархов или «тоталитарных» диктаторов обычно преувеличивается. Каждый шаг этих бедняг окружен подозрениями союзников, амбициями соперников, саботажем бюрократов, требованиями родственников, алчностью жен или любовниц. Однако личная власть Гитлера в 1941 году была почти абсолютна. Между ленчем и обедом он может принять решение, которое способно свергнуть правительства, пролить океан крови, опустошить десятки городов, изменить буквальным образом жизнь миллионов людей на территории, составляющей четверть поверхности Земли, и оставить в неприкосновенности какой-нибудь уголок. В момент ярости или идеологического порыва он может приказать стране умереть, повелеть уничтожить целый класс народа. И впрямь ужасный упрощенец.

Более того, в это время круг доверенных лиц Гитлера настолько сузился, что лишь человек десять могли быть посвящены в его роковые решения. Геринг, Геббельс и Гиммлер соперничали друг с другом в выполнении приказов фюрера и даже их предвосхищении. Разделяя идеологию вождя, они не имели с ним разногласий, разве что в мелочах или в объеме своих властных полномочий. Естественные источники оппозиции — церковь, профсоюзы, политические партии, интеллектуалы — давно подавлены. Что касается союзников, то Муссолини низведен до роли самого младшего партнера. Обычно Гитлер информировал его о своих главных операциях лишь накануне их проведения. Главы стран-сателлитов не смели перечить человеку, чью вознесшуюся и изменчивую фортуну они призваны разделить до конца.

Только генералы имели положение, боевой дух и традиции, а также располагали грубой силой, чтобы противостоять Гитлеру. Но в это время они почти бессильны. В который раз ошибаясь в своих сомнениях относительно планов Гитлера, подвергаясь с его стороны оскорблениям и нападкам, опасаясь, что в случае возражений их заменят более фанатичными военными чинами или штурмовиками, генералы в основном молча сносили происходящее. Они не могли даже защититься бюрократическими ссылками на отсутствие информации и неверное восприятие приказов, поскольку Гитлер не оставлял для этого шансов. Часами он инструктировал своих молчаливых генералов, разъясняя планы, параллельные дипломатические акции, политический контекст событий и конкретные обязанности каждого военачальника.

В 1941 году Гитлеру противостоял лишь моральный дух независимых стран. В конце зимы и весной фюрер начал проникновение на Балканы с целью подавить любое проявление независимости в странах региона, устранить угрозу со стороны англичан и обезопасить свой правый фланг в преддверии вторжения в Россию. Одну за другой он окружал и изолировал свои жертвы. Болгария, опасавшаяся удара нацистских войск из Румынии и отказавшаяся откликнуться на предложение Россией помощи, присоединилась в конце февраля к трехстороннему пакту. Турция, запуганная соседством гитлеровских дивизий, была эффективно парализована. Греция, все еще подвергавшаяся атакам итальянских войск в северо-западной горной местности, оставалась не защищенной для нападения нацистов с северо-востока. Лишь Югославия сохраняла волю и некоторую способность к свободе действий.

Временами казалось, что эта страна тоже подчинится политике мягкого удушения, которая предназначалась Гитлером для стран, сопротивлявшихся ему не слишком энергично. Наследный князь Павел, сознавая политическую и военную слабость своей страны, отверг британские призывы сформировать единый фронт Балканских государств против Германии. Но Гитлеру этого было недостаточно. В середине марта он вызвал Павла на секретное свидание и потребовал, чтобы Белград присоединился к пакту «Оси». Через неделю регент, получив окончательный вариант нацистского ультиматума, уступил. Затем начались события, не учтенные в планах Гитлера и серьезно нарушившие эти планы. Офицеры сербской армии, возмущенные капитуляцией Павла, отстранили его от власти. Черчилль взволнованно провозгласил, что Югославия «спасла свою душу», и призвал Рузвельта оказать новому правительству полную поддержку.

Переворот в Белграде вызвал ярость Гитлера. Вызвав на совещание представителей Верховного командования, он неистово заявил, что Югославия должна быть уничтожена раз и навсегда независимо от того, в какой форме Белград выразит лояльность нацистскому руководству. Генералы умело и скрытно перегруппировали свои силы. Затем нацистская авиация подвергла беззащитную югославскую столицу варварскому налету, почти уничтожив ее центральную часть бомбардировками. Погибло 17 тысяч человек. Нацистские войска вторглись на территорию страны двумя колоннами — с севера и востока. В течение десяти дней активное сопротивление югославской армии было подавлено.

Гитлер пришел в восторг от этой сокрушительной демонстрации силы. Он пошел на известный риск, поскольку рывок на юг отодвинул на целый месяц вторжение в Россию. Но фюрер не особо тревожился. Успех, как и власть, некоторых людей облагораживает, других делает более нахальными и развязными. Борьба с Россией, разъяснял Гитлер своим военачальникам, носит характер столкновения идеологий и рас. Она должна вестись с беспредельной и беспощадной свирепостью. В особенности советские комиссары — «носители идеологии прямо враждебной национал-социализму — должны уничтожаться на месте». Глава карательных сил Генрих Гиммлер получил «специальное задание» относительно действий на тех территориях России, которые остаются позади наступающих войск.

В конце марта Гитлер снова вызвал своих генералов, чтобы энергично подчеркнуть идеологический, а следовательно, беспощадный и решающий характер предстоящей войны. «Они сидели перед ним, — вспоминает свидетель, — в напряженной тишине. Она нарушалась лишь дважды: когда собравшиеся встали со своих мест, после того как фюрер вошел через заднюю дверь зала и поднялся к трибуне, а также позднее, когда он покидал зал тем же путем. Между этими двумя моментами в аудитории не произошло ни малейшего шевеления, никто не произнес ни единого слова, кроме тех, которые произносил он сам».

В конце апреля Гитлер назвал днем начала реализации плана «Барбаросса» 22 июня — это на пять недель позже первоначального срока. Он и его военачальники были уверены в победе.

— Нам нужно только как следует пнуть дверь, — говорил Гитлер, — и вся ветхая постройка рухнет наземь.

Нигде в зимнюю паузу 1940/41 года не производили более серьезной переоценки стратегии, чем в британском Уайтхолле. После неудач 1940 года у англичан имелись, конечно, основания для определенного удовлетворения.

— Мы остались живы, — говорил позднее Черчилль. — Мы потрепали германские ВВС. Налеты на остров прекратились. Армия на островах сейчас очень сильна. Лондон с честью выдержал все испытания. Все, что касается обеспечения нашего превосходства в воздухе над нашим островом, быстро совершенствуется... Англичане одержали блестящую победу над итальянцами в Ливийской пустыне. А через Атлантику Великая республика вплотную приблизилась к выполнению своего долга и к оказанию нам необходимой помощи.

Но было немало оснований и для огорчений. Потери судов на жизненно важных коммуникациях в Атлантике все еще продолжались пугающими темпами, а в предстоящие месяцы немцы намеревались увеличить количество подводных лодок, атакующих морские конвои. На прожорливых театрах военных действий быстро поглощались военные поставки, еще отстающие от нормы. Намерения Токио на востоке оставались зловеще неясными. Наиболее тревожной стала стратегическая обстановка в Средиземноморье. Даже с учетом побед в пустыне Англия не могла не сознавать несоответствия в соотношении своих ближневосточных обязательств с наличием сил для их выполнения. Франко все еще флиртовал с Гитлером, хотя и с меньшим желанием. Петен всегда был готов поддаться давлению нацистов. Германские ВВС господствовали в небе над Балканами. Турция и другие ближневосточные страны трезво оценивали британскую военную мощь — мизерную: 50 тысяч англичан, индийцев, войск стран Содружества, рассыпанных на большом пространстве; шесть линкоров, распределенных по восточной и западной части Средиземноморья; две сотни самолетов в долине Нила.