Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор - Страница 12

Конгрессменам-республиканцам противостояли представители президентской республиканской партии, которая выступала за более либеральную и экономическую, и социальную политику, была более ориентирована на развитие внешних связей, имела электоральную базу в городах северо-востока и испытывала ностальгию по своему великому прошлому. Эта партия, руководимая в прошлом плеядой ньюйоркцев, включая Теодора Рузвельта, Элиху Рут, Чарлза Эванса Хьюза, в 30-х годах осталась без руководства и впала в дезорганизацию. Затем, в 1940 году, неожиданно нашла недюжинного лидера в лице Уэнделла Уилки от штатов Индиана и Нью-Йорк. Четыре месяца республиканцы Тафта — Мартина делали вид, что у них нет разногласий с президентской партией, в отчаянной попытке свалить «кандидата в президенты на третий срок». После поражения Уилки предвыборная коалиция стала распадаться.

Плачевное положение президентской партии республиканцев было вызвано отчасти стараниями Рузвельта, который предпочитал не конфликтовать с ней, но внедрить в нее своих сторонников. Трудно сказать, в какой именно момент он решил завоевать поддержку части руководства будущей президентской партии. Возможно, он рассчитывал на немедленные выгоды от этого предприятия и только позднее разглядел его стратегические преимущества, поскольку всегда с легкостью менял свои роли партийного лидера и главы государства, опиравшегося на две партии. Когда в сентябре 1939 года в Европе разразилась война, он добивался политического прорыва тем, что предложил войти в администрацию уже состоявшим в ней в 1936 году Алфу Лэндону и Фрэнку Ноксу. Лэндон отклонил предложение из опасений, что станет инструментом борьбы Рузвельта за третий срок президентства. Рузвельт не возобновлял попыток решить этот вопрос до весны 1940 года, когда Феликс Франкфуртер и другие предложили ввести в состав администрации Стимсона. Убедившись, что Стимсон в свои 72 года еще весьма дееспособен, президент позвонил ему в июне 1940 года, сразу после того, как тот в выступлении по радио высказался за денонсацию Закона о нейтралитете, всеобщую воинскую повинность и усиление помощи Англии и Франции, даже если для этого потребуется конвоировать транспортные суда боевыми кораблями.

В Стимсоне Рузвельт нашел активного, широко мыслящего, многоопытного военного министра. Не менее важно и то, что Стимсон стал символом, мобилизующим поддержку администрации Рузвельта со стороны массы республиканцев, которые со времени Гувера и даже Тедди Рузвельта ощущали оторванность от государственной деятельности — из-за блокирующих действий администраций Хардинга и Кулиджа, конгрессменов-республиканцев, Рузвельта и демократической партии. Эти республиканцы — выходцы из больших городов, в частности, северо-востока страны. Учились в старых частных подготовительных школах и университетах этого региона и имели несколько странный выговор и внешний вид английского типа. Они заполнили адвокатские и брокерские конторы, банки, работали сообща в клубах, фондах, попечительских советах. Читали «Нью-Йорк таймс», «Геральд трибюн» или их подобия в Бостоне, Филадельфии и десятках других городов. Опытные в управлении или консультировании больших предприятий, усвоившие космополитизм в ходе поездок и контактов в стране и за рубежом, привыкшие иметь дело с чиновниками администрации, эти республиканцы, даже осуждая бюрократию, вместе со своими единомышленниками из демократической партии были настроены против Гитлера, симпатизировали англичанам и выступали за укрепление обороноспособности страны.

Фрэнк Нокс представлял собой в некоторой степени особый сектор республиканизма. Кавалерийский офицер, он поддержал Тедди Рузвельта во время великой схизмы 1912 года, в то время как Стимсон, член администрации Уильяма Говарда Тафта, остался на стороне своего шефа. Нокс подвизался в качестве газетчика и политика в штатах Нью-Хэмпшир и Мичиган, прежде чем стать в 1931 году издателем чикагской газеты «Дейли ньюс». В Чикаго, где преобладало влияние газеты «Трибюн» полковника Роберта Р. Маккормика, он рупор умеренного интернационалистского республиканизма, особенно в предвоенные годы.

Две президентские партии обеспечивали Рузвельта государственными чиновниками и политической поддержкой. Стимсон и Нокс наряду со старой командой, сплотившейся вокруг «нового курса», Гопкинсом, верховным судьей Франкфуртером и другими, выступали как сержанты-вербовщики на государственную службу в Вашингтоне в сонме адвокатов и бизнесменов. Среди новобранцев — Роберт Паттерсон, выпускник «Юнион-колледжа» 1912 года и юридического факультета Гарвардского университета, до переезда в Вашингтон служил в Первую мировую войну пехотным офицером, а также федеральным судьей; Джеймс В. Форрестол, выпускник Принстонского университета, служил в ВМС в Первую мировую войну и позднее сделал карьеру председателя правления компании Диллона Рида; Джон Дж. Макклой, выпускник Амхерста, юридического факультета Гарвардского университета, работал в престижных юридических фирмах Нью-Йорка и стал весной 1941 года помощником министра обороны; Роберт Ловетт, выпускник Йельского университета, окончил аспирантуру Гарвардского университета, долгое время был банкиром. Недостатки этих людей — продолжение их достоинств. Иногда их подводила ограниченность мышления и узость кругозора, но лишь немногие подвергали сомнению их искреннее стремление служить общественным идеалам, а также реальный вклад в укрепление обороноспособности страны в рамках курса, проводившегося Рузвельтом.

Если Стимсон и другие обеспечивали коалицию Рузвельта мандатом на участие в ней республиканцев, то Корделл Халл и новый министр торговли Джесси Джоунс представляли старую и новую политическую элиту юга. После восьми лет государственной службы Халл оставался идеалистом вильсоновского пошиба и моралистом. В то же время он отстаивал идею мировой торговли как средства долговременного разрешения глобального военного конфликта и выступал посредником между Белым домом и старыми конгрессменами от южных штатов на Капитолийском холме. Джоунс был выкроен из другой ткани. Долговязый, седовласый техасец, долго конфликтовавший с Уолл-стрит, он создал на чуждой ему почве «нового курса» свой бюрократический аппарат, точно так же, как построил однажды свою финансовую империю в Техасе. Частью капиталист, частью популист, но всегда техасец из Хьюстона, «император Джоунс» пользовался широким влиянием, поскольку возглавлял министерство торговли и Федеральное кредитное агентство и поддерживал связи с конгрессменами-южанами.

Остальные члены администрации, казалось, представляли все главные составные части демократической партии эпохи «нового курса». Моргентау представлял интересы финансовых и филантропических кругов востока. Фрэнсис Перкинс отстаивала интересы профсоюзов, а также группировок, борющихся за прогресс в гуманитарной сфере и области социального обеспечения. Гаролд Икес представлял пережитки старой партии Теодора Рузвельта (партии Сохатого) — правительственных чиновников, консерваторов. Министр юстиции генерал Джексон — городских фанатиков либеральной демократической партии. Клод Уикард — фермеров, получавших субсидии по программам «нового курса». Министр почт Фрэнк Уолкер, занявший место Джима Фарли после отставки последнего в связи с сопротивлением «третьему сроку президентства», олицетворял в администрации партийную фракцию городских эмигрантов — католиков. Вице-президент Генри Уоллис, причудливое сочетание агрария, борца за прогресс, государственного деятеля, агронома и философа-мистика, представлял прогрессивное крыло сельскохозяйственной науки Среднего Запада, но в нем всего было понемногу: и либерализма во внутренней политике, как у Икеса или госпожи Перкинс, и антиизоляционизма, как у Халла и Стимсона. На самом деле все члены администрации представляли собой нечто гораздо большее, чем брокеров групповых интересов. Большинство из них стали теперь опытными государственными деятелями, закалившимися в бюрократических междоусобицах. Со своим опытом, напористостью, политическим профессионализмом, широким кругозором и разнообразием талантов они составили к 1941 году одну из самых способных администраций в американской истории, — впрочем, Рузвельт имел с ними дело гораздо чаще как с индивидами, чем как с коллективным органом власти.