Таинственный сад - Бернетт Фрэнсис Ходгсон - Страница 45

— Да, и это неправильное волшебство, — величественно повел рукой юный ученый и чародей. — Надеюсь, Уэзерстафф, после моего эксперимента тебе станет лучше. Сейчас можешь идти. А завтра обязательно приходи опять.

— Не-ет, — заартачился Бен Уэзерстафф. — Мне сейчас уходить не с руки. Уж я сперва, с твоего позволения, погляжу, как ты станешь прогуливаться по саду. Мне тоже следует удостовериться, как это твое волшебство заработало. Даже если ты меня и прогонишь, — угрожающе пробубнил он, — я все равно наблюдения за тобой не оставлю. Встану с той стороны на лестницу и буду глядеть. А если с тобой что случится, тут же кинусь на помощь, несмотря на весь ревматизм.

Заранее готовый обидеться, старый Бен сделал шаг в сторону. Но уйти ему Колин не дал. Он ничего не имел против того, чтобы Бен Уэзерстафф остался.

— Наоборот, — объяснил он садовнику, — с тобой сопроводительная процессия будет еще торжественней.

После того как этот маленький конфликт был улажен, участники эксперимента выстроились следующим образом. Впереди, придерживая Дикена за руку, шел Колин. С другой стороны от него, отстав всего на какой-нибудь шаг, шла Мэри, а за ней — Бен Уэзерстафф. За старым садовником шла процессия зверей с ягненком и лисенком во главе. Самым независимым образом держали себя кролик и ворон. Кролик делал вид, что просто пощипывает травку, а Уголек хоть и вышагивал самым последним, однако по его гордой походке можно было подумать, что только ради него и затеяли эту прогулку по саду.

Через каждые пять шагов процессия останавливалась для отдыха. Затем Колин снова шел вперед. Дикен готов был в любую минуту подхватить его, если он вдруг споткнется. Бен Уэзерстафф тоже держался настороже. Но Колину пока помощи явно не требовалось. Наоборот, он то и дело отпускал руку Дикена, чтобы хоть два-три шага сделать самостоятельно. Стоило видеть, как гордо в такие моменты он держал голову!

— Волшебство во мне! — непрерывно нашептывал он. — Оно во мне! Оно делает меня сильным! Я его чувствую! Чувствую! Чувствую!

Казалось, это тщедушное тело и впрямь удерживает какая-то сила. Конечно, он не упускал ни единого случая, чтобы присесть для отдыха на скамейку или в нишу садовой стены. Но ведь он все-таки обошел весь сад целиком, и при этом не падал и даже не оступился!

— Вышло! — вернувшись к сливовому дереву, воскликнул он. — У меня это вышло! Волшебство сработало!

Щеки его алели. И, обведя друзей сияющим взором, он прошептал:

— Мой первый научный эксперимент удался.

— Интересно, что скажет теперь доктор Крейвен? — с улыбкой проговорила Мэри.

— Ничего он не скажет, — ответил Колин. — Он пока не должен ничего знать. От него это будет секрет. Вообще никто из них не должен ничего знать, пока во мне не прибавится столько силы, как у всех остальных мальчиков. А пока я буду каждый день приезжать сюда и уезжать в своем кресле. Иначе все станут шептаться, болтать, и отец прежде времени обо всем узнает. Пусть лучше он спокойно вернется себе в Мисселтуэйт, а я войду к нему в кабинет, побегаю, попрыгаю и скажу: «Вот и я! Я такой же, как все остальные мальчики. Я буду жить и стану взрослым». После этого можно и доктору Крейвену рассказать. Наверное, он будет очень забавно себя вести! — засмеялся мальчик.

— Он глазам не поверит. И решит, что ему все снится, — сказала Мэри.

— Да, — согласился Колин.

Сегодня был его день. Он мог по праву торжествовать, ибо сумел поверить, что выздоровеет. В конечном итоге именно это решило судьбу Колина Крейвена. Отныне он знал, что непременно станет по-настоящему сильным и стройным. Станет хотя бы затем, чтобы отец понял: его сын не хуже, чем сыновья у других отцов.

— Да, Мэри, придется и папе, и доктору Крейвену поверить своим глазам, — повторил он. — Потому что, еще прежде, чем я начну совершать великие открытия, я стану атлетом.

— Если у тебя так хорошо и дальше пойдет, — вмешался Вен Уэзерстафф, — ты скоро сможешь даже боксером стать. Ты у нас еще завоюешь чемпионский пояс всей Англии!

— Бен Уэзерстафф! — осуждающе произнес в ответ Колин. — То, что тебе доверили тайну, еще не дает права на всякие вольности. Как бы там волшебство ни сработало, в боксеры-профессионалы я никогда не пойду. Непочтительно с твоей стороны даже предлагать мне такое. Я ведь сказал, что буду… ученым!

— Виноват, сэр! — немедленно отдал честь старый Бен и потупился. Однако глаза у него при этом лукаво блеснули.

Глава XXIV

ПУСТЬ СМЕЮТСЯ!

Дикен работал не только в Таинственном саду. Вокруг коттеджа на пустоши у него был собственный огород, окруженный низкой стеной из камней. Рано утром, и по вечерам, и все дни, в которые Дикен по каким-то причинам не встречался с Мэри и Колином, он проводил на своем огороде. Чего у него только тут ни росло! И картошка, и капуста, и репа, и морковь, и самая разнообразная зелень. На огород Дикен обычно являлся в компании своих ручных друзей. За работой он то и дело с ними переговаривался или напевал йоркширские песенки, а руки его творили сущие чудеса. Он копал, полол, сажал, выкорчевывал и, казалось, не ведал усталости. И все росло на его огороде словно по мановению волшебства.

— Если бы не Дикен со своим огородом, нам бы жилось куда хуже, — говорила миссис Соуэрби. — Он что ни посадит, у него и примется, и вырастет на целую нашу семью. А уж вкусной капусты, такой, как у Дикена, или картошки во всей округе не сыщешь.

Дни сейчас стояли самые длинные, после ужина было еще долго светло, и Дикен до темноты возился на огороде. Когда у матери выдавалась свободная минутка, она шла к сыну, и они заводили беседу.

Устроившись поудобнее на каменной стене, миссис Соуэрби расспрашивала Дикена, как он провел день, и у него всегда находилось для матери хоть что-нибудь интересное. Подобные вечера миссис Соуэрби любила больше всего на свете. Огород Дикена радовал глаз. Там ведь росли не только овощи. Он накупил в Туэйте семян, и теперь среди кустов крыжовника и даже между капустными грядками распускались и благоухали цветы. Кроме этого, Дикен проделал дорожки и засадил их по краям резедой, гвоздикой, анютиными глазками и еще кое-какими цветами. Одни из них были однолетними, но Дикен тщательно собирал их семена и по весне высаживал вновь. А другие, многолетние, и на зиму оставались в земле, чтобы потом из лета в лето радовать все семейство Соуэрби.

В щелях между каменной кладкой стены Дикен тоже насадил самых разных растений. Как только наступало тепло, стена сплошь покрывалась зеленью, словно какой-нибудь горный кряж, и камни лишь редкими островками проглядывали сквозь это обилие цветов, вьюна и кустарника.

Когда мать восхищенно оглядывалась вокруг, Дикен ей объяснял:

— Надо просто все растения полюбить. Тогда они и принимаются так как надо. Это как с животными. Надо им пить — напои. Поесть — корми. Ведь они не менее нас хотят жизни радоваться. Если кто-нибудь из них умрет, виноват буду я, потому что не проявил заботы.

Именно в эти часы перед сумерками миссис Соуэрби узнавала от сына, что делается в Мисселтуэйте. Сперва Дикен просто ей рассказал, что мистеру Колину понравилось гулять вместе с ним и мисс Мэри. Потом, посовещавшись с друзьями, которые выказали полное доверие миссис Соуэрби, мальчик однажды вечером посвятил ее в тайну. Он начал с того, как Мэри нашла ключ от сада, и изложил по порядку события, о которых мы с вами узнали из предыдущих глав.

Миссис Соуэрби слушала сына, и на лице ее отражалось все большее изумление.

— Это же надо! — дождавшись конца истории, воскликнула достойная мать семейства. — Просто великое счастье для всех, что девочка Мэри приехала в Мисселтуэйт Мэнор. И самой ей на пользу пошло, и для мистера Колина стало спасением. Подумать, он теперь даже ходит! А мы-то считали, что он бедный полоумный мальчишка и вообще у него все скособочено. И что же там, в Мэноре, обо всем этом думают, а, Дикен? — полюбопытствовала она. — Колин-то вроде совсем успокоился и теперь жизнью доволен.