Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Емец Дмитрий Александрович - Страница 8

Внук Ягге подошел к стулу, нежно похлопал его по спинке, смахнул с сиденья пару пылинок и, усевшись рядом со стулом спиной к Тане, вкрадчиво сказал:

– Стул, а стул! Тут такое дело… разговор есть! Слушать будешь?

Стул, понятное дело, промолчал. Он был сдержанный парень.

– Так вот, стул, какое дело! К нам, брат мой стул, в Тибидохс вчера вечером приперся проверяльщик с Лысой Горы. Мрачный тип по имени Зербаган. Ходит по школе со здоровенным таким посохом, который заканчивается каменным шаром, и сует свой нос во все дыры, куда нос может теоретически пролезть.

– А что хочет проверяльщик? – спросила Таня.

Ягун благоразумно промолчал. По сценарию он вообще не должен был догадываться о присутствии в комнате Тани. Все-таки Разрази громус – клятва смертельная, и забывать об этом не стоило.

– Стул, а стул! А что… э-э… что едят на завтрак хмыри? – поправилась Таня. Вопрос про проверяльщика был уже задан, и теперь требовалось немного запудрить заклинанию мозги.

– Хмыри, дорогой стул, едят на завтрак разное! Особенно уважают тухлятину!.. – вновь заговорил Ягун. – А еще, брат мой стул, Зербаган хочет добиться, чтобы Тибидохс перенесли с Буяна на север, где мошкара и вечная мерзлота. Туда, где не могут жить драконы, перемрут единороги, погаснут жар-птицы и где нежить шныряет, даже не скрываясь. А наш замечательный остров Буян, этот царственный рай, на котором ты, стул, вырос и был взлелеян с младой полировки, загонят тому, кто даст за него больше презренных зеленых мозолей. Ты удручен, брат стул? Я вижу, ты рыдаешь и пыль уныния садится на твою многострадальную спинку!

Таня подумала, что Ягун неисправим. Он и здесь не может обойтись без аффектации и преувеличений. Даже в глубокой старости, умирая, он, вероятно, обратится к своим наследникам с прочувствованной речью в стиле: «Дети и внуки мои! Вытрите глаза и носы! Возликуйте, что вы наконец сумеете пожить немного для себя! Ваш дедушка, ваш господин, ваш царь, ваш раб, уходит в мир иной!»

– Слушай, стул… – сказала Таня. – Если все так скверно, то почему Сарданапал согласился на встречу выпускников? У него же и так по горло проблем? А тут еще мы чего-нибудь учудим.

Ягун поскреб пальцами шею.

– Ах, стул, деревянный брат мой! Как замечательно, что никто нас не слышит и ничего не может вякнуть! Потому что если бы кто-то что-то вякнул, я ответил бы, что Сарданапал, этот великий человек, чья борода так длинна, а ум фундаментален, любит своих учеников и никогда ни в чем им не откажет. Шмыг-шмыг, стул! Я рыдаю и бьюсь головой о твою жесткую ножку! А теперь, стул, я заканчиваю нашу с тобой приватную беседу. Знай, что ни одной живой душе я не выдам тайны, защищенной Разрази громусом! И эту жуткую клятву взяла с меня, стул, заметь, родная бабуся, которая наотрез отказалась верить, что я вообще умею хранить секреты!

С этими словами Ягун решительно встал и, мигом утратив интерес к своему деревянному брату, взгромоздил на его сиденье свой тяжелый военный ботинок. Ягун ценил высокие ботинки. Они позволяли не только хорошо пинаться, но и колотить пятками заупрямившийся пылесос. Похожие ботинки ценила и его девушка Катя Лоткова, правда, в отличие от Ягуна, ее обувная армия была разнообразнее, и, кроме тяжелых ботиночных танков и прочей сапожной артиллерии, насчитывала и легкие кавалерийские соединения туфель, босоножек и прочей кокетливой рати.

Полюбовавшись на свой ботинок, Ягун точно по струнам провел пальцами по шнуркам, поцокал языком и лишь после этого соблаговолил вспомнить о Тане.

– О, ты уже тут! Давно пришла?

– Час назад, – с иронией сказала Таня.

– Тшш! Ты что, перегрелась? – испугался Ягун. – Ладно, неважно… Смотри, что у меня есть!

Он сунул руку во внутренний карман драконбольного комбинезона и, порывшись, извлек толстую пачку приглашений. На обложке светилась, мигала вечерними огнями Большая Башня Тибидохса. У башни с дубиной в руках ошивался циклоп Пельменник, на лице которого было написано желание испортить всем праздник. Заметив, что на него смотрят, циклоп завозился, как паук. Единственный его глаз, выпученный, в багровых прожилках, заворочался в орбите. Ягун и Таня поспешно выставили блоки, скрестив указательный и средний палец. Не заблокировался только скелет Дырь Тонианно. Бедолага отлетел к стене и врезался в нее, как человек, в которого выпалили из дробовика.

– А этот откуда взялся? Вчера его не было! – хмуро сказал Ягун. Он попытался ногтем сощелкнуть Пельменника с обложки, однако тот только ухмыльнулся и никуда не исчез.

– А нельзя было купить приглашения без Пельменника? – поинтересовалась Таня.

Ягун смутился.

– Купить? Что я могу купить, когда я всем вокруг должен за пылесос? Джинн Абдулла дал мне их совершенно бесплатно.

Таня понимающе хмыкнула. Подарок Абдуллы! В сущности, больше ни о чем можно было не упоминать. Она перевернула верхнюю открытку и прочитала:

– Как-то очень уж торжественно! Что, действительно академик писал? – усомнилась Таня, поочередно просматривая еще несколько открыток. Все совпадали слово в слово, за исключением, разумеется, обращения.

Ягун замотал головой так энергично, что, казалось, еще немного – и уши захлопают его по щекам.

– Не-а. Издеваешься, что ли? Сардик только подписывал. А писала моя бабуся. Мне самому было влом, и я провел с ней агитационную работу.

– «Имеет место быть» – это Ягге придумала?

– Ага. Я предлагал написать «состоится», но бабуся была против. Она убеждена, что в «имеет место быть» присутствует старомодная надежность… В ее времена именно так и писали. В общем, я не стал спорить, когда сообразил, что есть на кого спихнуть заполнение билетов, – заметил Ягун.

Таня кивнула. Почерк был круглый, ровный, каллиграфический. Очень непохожий на обычные каракули играющего комментатора.

– А теперь самое ответственное! – с зашкаливающей бодростью продолжал Ягун. – Надо пригласительные доставить адресатам. Не стоит доверять купидонам. Эти пройдохи все напутают. Облопаются пирожными, выпьют слишком много воды с газом и будут палить в лопухоидов из лука. Думаешь, откуда берутся скоропалительные браки?

– Думаешь, из-за газированной воды?

– Ну уж не знаю… Вслушайся: «палить из лука», «скоропалительные» – какая-то общая идея определенно прослеживается… Опять же точный адрес многих неизвестен, а раз так – придется пораскинуть мозгами, которых у купидонов нет. В общем, я сказал Сарданапалу, что пригласительные развезем мы с тобой. Половину ты, половину я…

И, не дожидаясь Таниного согласия, Ягун принялся раскладывать приглашения на две кучки. Таня посмотрела на Ягуна, и ей почудилось, что кое-кому не терпится поскорее объездить новенький пылесос.

– Тэк-с… – бормотал лопоухий комментатор, раскидывая билеты со стремительностью карточного шулера. – Тебе – Гробыня с Гломовым, мне – Горьянов… Ой, мамочка моя бабуся, как не повезло-то! Тебе – Тузиков, мне – Попугаева. Тебе – Жикин, мне – Семь-Пень-Дыр. Тебе – Шито-Крыто, мне – Пупсикова. Тебе – Ванька, мне – Зализина… А раз Зализина, то до кучи и Бейбарсов. Все равно они вместе… Еще есть Свеколт и Аббатикова, но им, я думаю, можно и с купидонами послать… Блин, ну и кривой же сегодня день!.. Тань, а Тань, давай стопками меняться!

– Ну уж нет! Чтобы я к Зализиной летела? Хватит с меня, что Жикину нести надо, – отказалась Таня.

Ягун вздохнул.

– Ну так и быть! Уломала! Тогда держи до кучи Шурасика. Он, к слову сказать, в Магфорде, у своего прохфессора кислых щей. Выцарапывай его оттуда!