Таня Гроттер и пенсне Ноя - Емец Дмитрий Александрович - Страница 10

Наконец, Пуппер остановился и, развернувшись, подлетел к Ваньке.

– Отличное место, чтобы умереть, Джон Вайлялька! Здесь нам никто не помешать! Пусть пролитая кровь смоет наши страдания и тот, кто останется жить, получить Таня! – сказал он, искоса бросая взгляд на океан.

Ванька кивнул. Он был настроен менее пафосно, чем Пуппер, но все равно мысли его были о том же.

Прун засуетился. С помощью заклинаний, рисующих по воздуху малиновые полосы, они с Гуней отметили границы. Теперь Ваньку и Пуппера разделяло с полсотни шагов – куда ближе, чем до той стены у рощи. Согласно правилам дуэли, сближаться было нельзя. Стрелять нужно было не сходя с места.

Прун и Гуня Гломов заняли позицию чуть в стороне, где они могли наблюдать за соблюдением правил. Прун достал из кармана огромный платок, промокнул лоб и взмахнул платком, давая сигнал.

Пуппер подышал на перстень.

– Ты сам хотел этого, Джон! Я не могу позволить тебе погубить мой Татьяна и задушить ее убогий быт! Я есть ее благодетель и спасатель в один лицо! – произнес он вполголоса и, раззадорив себя, крикнул: – Искрис фронтис форте!

Зеленая искра с треском оторвалась от его перстня и помчалась к Ваньке.

Валялкин смотрел на стремительно несущуюся к нему яркую точку. Тридцать метров… двадцать… Сейчас она будет здесь. Ванька видел, что искра летит точно ему в грудь. Нет, Пуппер не промахнулся. Рука бывалого драконболиста не дрогнула.

– Ванюха, сматывайся! Уклоняйся! Рви когти! Черт с ней, с Танькой! Девчонок много, а ты один! – забыв о своих секундантских обязанностях, завопил практичный Гуня.

Но Ванька висел неподвижно, не делая попыток спастись. Он знал, что это его смерть, но почему-то не боялся ее. Возможно, ему трудно было поверить, что он вдруг перестанет существовать от одного прикосновения зеленой яркой точки.

Когда Ваньку и боевую искру разделяли считаные метры, внезапный боковой порыв ветра отбросил пылесос немного в сторону. Это была чистейшая случайность, но именно она оказалась спасительной. Боевая искра скользнула по Ванькиному бедру, обожгла его и, ударив в хромированный обод пылесоса, погасла.

Пылесос, получивший более чем чувствительный удар, заглох было, провалился в воздушную яму, но потом вновь загудел, выплевывая из трубы майонезные пары с блестками русалочьей чешуи. Ванька, с трудом усидевший на нем, выправился и вновь набрал высоту. Поврежденный пылесос слушался неважно, но все же пока повиновался. Обожженная нога болела. Бедро было все как сплошной огонь, ниже колена Валялкин почти не ощущал ноги. Виски взрывались болью.

Поняв, что его искра лишь зацепила Ваньку, Гурий раздраженно встряхнул рукой с кольцом и, пригнувшись к метле, кинулся к нему.

– Chuma-del-Tort! – выругался он.

– Джон Вайлялька ранен! Дуэль надо прекратить! – размахивая руками, поспешно закричал по-английски Прун, сообразивший, что теперь выстрел придется принимать Пупперу.

– Нет, за мной еще моя искра! – сказал Ванька, когда Гурий перевел ему слова секунданта.

– Но ты ранен! Дуэль откладывается! – заспорил Прун.

– Возвращайся на место, Гурий! Или не смей больше подходить к Тане! – кусая от боли губы, сказал Ванька.

– Это ты не смей! Таня есть моя! Я не уступить ее такой чурбан! – заклокотал Гурий.

– К барьеру!

– Ты глюп, Джон! Глюп, тюп и нельеп! Ты есть бесхарактерный тюфяк! Скоро ты становиться алкоголик, как твои родители! Надо быть ваш русский девушка, чтобы полюбить такой, как ты! – заявил Пуппер.

Он пожал плечами и, вернувшись на прежнее место, стал ожидать выстрела.

Ванька поднял руку с перстнем. Все перестало существовать для него, кроме маленькой фигурки Пуппера. От боли магфордский нападающий, точно перечеркнутый длинным древком метлы, двоился у него в глазах. Это мешало целиться. Странная нерешительность овладела Ванькой. Он и презирал Гурия, и одновременно жалел его.

– Стреляй, Джон Вайлялька! Таня моя! Если ты промахнешься, ты будешь нести ее фата на нашей свадьбе! – использовав усиливающее заклинание, задиристо крикнул Пуппер.

Это было уже лишнее. Ванька вспыхнул, как порох. Он мог снести многое, но только не это! Таню он не отдал бы никому.

– Искрис фронтис форте!

Кольцо накалилось и выплюнуло искру. Пульсирующая боль в ноге и мысль, что Таня может достаться Пупперу, придали Ваньке решимости. Зеленая искра стремительной пунктирной линией прочертила небо. Пуппер мог еще увернуться, но, как и его противник, предпочел остаться на месте. Но не исключено, что он просто растерялся, не ожидая у Ваньки такой магической мощи.

Миг растянулся в вечность, а затем искра ужалила метлу. Метла вспыхнула, как хворост. На лице Гурия мелькнул ужас. Он взмахнул руками, точно стараясь удержаться за воздух, и без единого крика стал падать. Короткий огрызок обугленной палки, которую он продолжал сжимать, никак не мог уже удержать его в воздухе. Несколько мгновений Гурий еще как-то ухитрялся замедлять падение, но лишь пока огонь не охватил метлу целиком и не перекинулся на его плащ.

– Не-е-ет! – крикнул Ванька, поняв, что натворил. – Не-ет! Держись, Гурий!

Вся его злость, вся ненависть к Пупперу исчезли, едва он увидел, как вспыхнула метла. Теперь у него была одна мысль и одно желание: спасти Гурия от неминуемой смерти. Ванька рванул к нему, но его подраненный пылесос не летел, а тащился. К тому времени, как он преодолел несколько метров, Пуппер исчез в ватных разрывах облаков. Его кувыркающееся тело, лишенное магической опоры, стремительно набирало скорость.

Когда замешкавшиеся Прун и Гуня Гломов промчались сквозь тучи, Пуппер уже исчез. Океан, покрытый молочной утренней дымкой, был спокоен. Стоило бросить на него один взгляд, чтобы понять, что искать в нем кого-либо бесполезно. Похоже было, что этим водам нет никакого дела до судьбы несчастного Гурия.

«Пуппером больше, Пуппером меньше – какая разница? Я же живу вечно. Что за дело мне до этих магов? Сколько их каждую минуту появляется на свет и сколько гибнет в моей пучине», – точно говорил он.

Но все равно Гуня, Прун и подоспевший Ванька искали Гурия, пока не закончилась русалочья чешуя в пылесосах. Искали до тех пор, пока Прун не выудил из волн обгоревшее древко метлы. А, как известно, палки от метел, да еще с клеймом фан-клуба Гурия Пуппера, не относятся к распространенной флоре и фауне Мирового океана.

Сомнений не было: Пуппер погиб. Дальнейшие поиски становились бессмысленными, тем более что немного в стороне, там где рассвет окрашивал океан в розовый цвет, Прун увидел мелькнувший плавник акулы.

Гурий Пуппер был погребен именно так, как сам желал…

Захватив с собой метлу в качестве вещественного доказательства, рыдающий Прун помчался сдаваться тетям. На лету он сам себя щипал и хлестал по щекам.

«Я жалкий несчастный пигмей! И почему я не погиб вместо него! Мадам, умоляю о снисхождении! Я ребенок из многодетной семьи», – репетировал он.

Гуня Гломов уставился на Ваньку и долго шевелил пальцами.

– Блин! Блин! Блин! Ну ты и влип! Ты хоть понимаешь, кого ты ухлопал? – сказал он наконец.

– Все я понимаю! И без тебя тошно! – огрызнулся Ванька.

Но одно он знал точно – Таню Пупперу он не отдал, и уже одно это стоило всех жертв.

Новость о гибели Пуппера разнеслась по Тибидохсу со скоростью гриппозного вируса. Метла Гурия вспыхнула примерно в половине шестого, Прун прилетел к тетям никак не раньше девяти, а уже одиннадцатичасовой выпуск магвостей был полностью посвящен гибели ведущего нападающего Магфорда.

Гурия Пуппера называли безвременно закатившимся солнцем, а Ваньку Валялкина – циничным убийцей и психопатом. Грызиана, малость поднапрягшая извилины и соскоблившая с них остатки образования, сравнивала Пуппера с Пушкиным и Лермонтовым, а Ваньку – с Дантесом и Мартыновым.

Толпы фанатов рыдали. Многие порывались мчаться хоть на край света и, обыскав океанские глубины, найти Пуппера живого или мертвого. Мелькавшие на экране принц Омлет, Шейх Спиря, О-Фея-Ли-Я, Бэд-Фэт-Рэт и Кэрилин Курло были облачены в траур. Тетя Настурция ревела в полный голос так, что ее слышали даже те, в чьих зудильниках сроду не работал звук. Другую тетю – ту, чья доброта не знает границ, – не показывали вообще. Корреспонденты зудильников не могли набраться мужества, чтобы приблизиться к ней.