Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Тайная магия Депресняка - Емец Дмитрий Александрович - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

В тот день и час, когда начался этот невероятный снегопад, Ирка сидела за столом в «Приюте валькирий» и грустно смотрела в окно. Снаружи все было белым. Снежная завеса, расчерченная вертикальными линиями стволов, закрывала все небо.

С другой стороны стола на лавке сидел Антигон и нетерпеливо подпрыгивал. Когда его подпрыгивание и, главным образом, повторявшийся стук ударявшейся об пол лавки вконец надоели Ирке, она неожиданно вспомнила, что они играют с Антигоном в шашки. Ситуация на доске была вполне стабильной, даже, пожалуй, в пользу Ирки, но шашки ей вдруг опротивели. Даже одна мысль, что нужно передвигать их пальцем по доске и слушать щелчки, с которыми белые и черные кругляши перепрыгивают, пожирая друг друга, вызывала тоску.

– Мерзкая хозяйка, вы будете ходить или как? – нетерпеливо подал голос Антигон.

– Нет. Считай, что ты выиграл… Сдаюсь! – сказала Ирка, смахивая шашки с доски.

Задыхаясь от гнева, потомок домового и кикиморы замахал руками и вскочил на стол. Его бугристый лимонный нос полыхал от негодования.

– Валькирия не может говорить: сдаюсь! Это слово не для валькирий! – воскликнул он.

– Веселая история! А какие слова для валькирий? – удивилась Ирка.

– Валькирия может говорить: «Я должна! Я обязана! Мне нужно!» Если, конечно, она достаточно мерзкая и достаточно безответственная! – назидательно сказал Антигон.

– А если валькирия устала? Или отчаялась? Или обессилела? Или в тоске? – спросила Ирка.

Антигон с досадой дернул себя за бакенбарды, казавшиеся карикатурными на розовом, гладком, как у младенца, лице.

– Валькирия обязана это скрывать! Все чувства: слезы, досаду, боль – она имеет право проявлять только наедине с собой. И никак иначе.

– А если она не может? Если она совсем без сил? – поинтересовалась Ирка.

– Выход один: залечь на дно и попытаться переждать это состояние. День, два дня, неделю… Столько, сколько нужно, но не слишком долго.

– А если не получится?

Ответ Антигона был пугающе прост:

– Если не получится, тогда она должна найти другую, достойную, и передать ей копье и шлем. Навеки!

– Разве копье и шлем можно передать? – удивилась Ирка.

– Да, можно, если произнести формулу отречения… – заверил ее кикимор.

Ирка провела по столу пальцем. Палец перечеркнул натекшую с потолка лужицу и оставил длинный тонкий след.

– А что будет со мной, если я произнесу эту клятву? – спросила она.

Антигон перевернул доску и ссыпал в нее шашки. Затем демонстративно громко захлопнул доску и небрежно убрал ее в ящик.

– Ты не ответил, что будет!

– Это и был ответ, отвратительная хозяйка!.. И чтобы я больше не слышал слова «Сдаюсь!» Никогда! – предупредил оруженосец.

Ирка встала. Ее макушка почти касалась потолка. За семь месяцев, минувших с последней встречи, она выросла и ощутимо похорошела. Взрослые мужчины на улице порой оглядывались на нее с рассеянной задумчивостью.

Ирка материализовала копье и, чтобы взбодриться, сделала около сотни выпадов, метя в горло и в живот воображаемому противнику. Каждая серия начиналась ложным ударом, продолжалась коротким, резким и завершалась глубоким и сильным.

Внезапно Ирка поняла, что удары она наносит не кому-то, а Мефодию Буслаеву. Это в него направлены выпады ее копья.

– Я… тебя… ненавижу… Меф… Понял?.. Ты… мне… неинтересен… со… своей крылатой… блондинкой. Я… тебя… забыла… ясно… тебе? – восклицала она, после каждого слова ставя троеточие серией ударов.

Разгоряченная Ирка едва замечала, что произносит это вслух. Антигон наблюдал за упражнениями Ирки с одобрением. Под конец он даже закудахтал от удовольствия, как курица.

– Вот это я понимаю: ненависть! Когда такая ненависть, так и любви никакой не надо! – ободряюще трещал кикимор, оттягивая свои чешуйчатые уши.

Опомнившись, Ирка остановилась и мысленным приказом заставила копье исчезнуть.

– Вот это дело! А то «устала», «сдаюсь»! – торжествовал Антигон.

– Ты ничего не слышал и не видел! – веско сказала она кикимору.

Повторять не пришлось. Кикимор понимающе зевнул.

– Да? А что произошло-то? Я только что проснулся.

– Спи дальше!

Внутри деревянного вагончика было тепло, но не столько стараниями железной печки, в которую Ирка, имитируя трудовую деятельность, порой подбрасывала полено-другое, сколько заботами Багрова. Как-то, еще в первые декабрьские морозы, он явился и с таинственным видом промазал щели в рассохшихся досках белой жижей из банки.

– Теперь не замерзнешь! – сказал Матвей.

– Только не спрашивай меня, что это было, а то у тебя на всю жизнь пропадет аппетит! – подражая его голосу, передразнила Ирка.

Багров ухмыльнулся и посмотрел на нее так серьезно и одновременно так лукаво, что Ирка поняла, что недалека от истины.

– Что да, то да. Лучше не спрашивай, – подтвердил он.

Не успела Ирка подумать о Багрове, как скелет летучей мыши, подвешенный к потолку и используемый в качестве датчика некромагии, внезапно запрыгал всеми сочленениями.

– О, вот и он – наш дорогой и единственный! Не к ночи помянуть, а ко дню! – сказал Антигон. Он всегда так отзывался о некромагах.

И действительно, не прошло и минуты, как кто-то очень знакомо постучал в люк, – дверь в обычном представлении в «Приюте валькирий» отсутствовала. Лишь деревянный люк, в который можно было подняться по канату.

Ирка открыла. В «Приют валькирий» забрался Багров. Он всегда вскальзывал легко, точно уж, хотя Ирка ни разу не видела, чтобы он тренировался. Если, конечно, не считать тренировками ежедневные упражнения в фехтовании и возню со всякого рода снадобьями.

– Привет! – сказала Ирка.

Матвей вскинул на Ирку темные, без блеска глаза, и с замедлением моргнул, удержав внизу пушистые ресницы. Только он один умел так здороваться глазами. Ирка пыталась как-то научиться перед зеркалом, но осталась недовольна. Чего-то главного не хватало. Может, непоколебимого спокойствия и неподражаемого внутреннего достоинства, которого в Багрове было столько, что хватило бы на троих?

– У тебя там тоже идет снег? – спросила Ирка.

– Теперь везде снег, – коротко ответил Матвей.

Он поселился в сарае лодочной станции в Серебряном Бору. Ирка была у него дважды. Багров ночевал в старой лодке. Пол в сарае был густо посыпан опилками, в которые нога проваливалась до середины голени. Над лодкой мерцал вечерами загадочный фонарь с разноцветными стеклами, подвешенный к потолку на веревке.

– Снег будет идти каждый день, с короткими перерывами, пока город совсем не заметет. Думаю, через неделю все одноэтажные дома вообще исчезнут, – продолжал Багров.

Он говорил спокойно, не придавая большого значения словам. Заметно было, что не это занимает сейчас его мысли.

– Откуда ты знаешь? – подозревая шутку, спросила Ирка.

С Багровым никогда нельзя было сказать наверняка: шутит он или серьезен.

– Я рассмотрел одну из снежинок. Она необычной формы. Если вглядеться, заметно, что кристалл имеет совсем другое строение. Это магический снег.

– Но снегопад послан светом? – спросила Ирка.

Ей не верилось, что такой радостный, такой до сказочности пушистый снег может иметь отношение к мраку. Багров медленно покачал головой:

– Не совсем… Снег вызван каким-то артефактом, вероятнее всего.

– Каким?

– Не знаю. Я лишь предположил, – сказал Багров, неотрывно и одновременно точно с легким опасением глядя на Ирку.

Какое-то время Ирка недоумевала, что же такое с Багровым, как вдруг память ее выдала мгновенную вспышку. В прошлый раз, перед тем как уйти, Матвей сказал вскользь:

– Ты должна ответить: любишь меня или нет. Подумай хорошо, все взвесь и скажи в следующий раз, когда я появлюсь… Я не буду торопить!

И хотя «скажи в следующий раз» и «не буду торопить» явно противоречили друг другу, Ирка тогда уже почувствовала две вещи: что некромаг волнуется, хотя и скрывает это, и что все-таки придется дать ответ, хотя она предпочла бы не спешить.