Пленники небес - Берк Джеймс Ли - Страница 37

Позавтракав кофе с оладьями в «Кафе дю Монд», я решил напоследок еще разок пройтись по окрестностям кладбища, до самого Айбервилля. К этому времени моя физиономия настолько примелькалась, что владельцы магазинчиков при виде меня демонстративно смотрели в другую сторону. Солнце в небе напоминало раскаленный шар, листья бегоний, филодендронов и бананов были покрыты мелкими бисеринками влаги; самый воздух был влажный и спертый, как в парнике. Ближе к полудню я уж было решил оставить поиски, как вдруг увидел перед оштукатуренным домом в районе Норт-Вилльера, через дом от хибары, испуганного человечка, два полицейских автомобиля с работающими сигнальными огнями. Возле гаражных ворот стояла карета скорой помощи. Я припарковал грузовик возле тротуара, положил жетон в ладонь и показал его двум патрульным, караулившим возле подъезда. Один из них что-то писал на дощечке с зажимом, стараясь не обращать внимания на пот, градом катившийся по лицу.

— Что у вас тут? — спросил я.

— Труп. В ванной.

— От чего он умер?

— Черт его знает. Не первый день лежит. Вдобавок без кондиционера.

— А он черный или как?

— Не знаю. Я туда не поднимался. Если хочешь, сходи сам. Носовой платок не забудь.

Едва начав подниматься по лестнице, я почувствовал запах. Тошнотворный, едкий, сладковатый запах падали, мерзкий, всепроникающий, как запах испражнений. Я задохнулся и зажал рот кулаком.

Возле двери в крошечную гостиную стояли два фельдшера в резиновых перчатках и с носилками наготове, пока полицейский, осматривавший место преступления, щелкал фотоаппаратом в ванной комнате. Оба морщились и ежеминутно прокашливались. Поле зрения мне загораживала фигура толстого следователя в штатском, с широченной розовощекой физиономией. Его белая рубаха насквозь промокла от пота, сквозь нее просвечивало тело. Он повернулся ко мне, и на лице его отразилось замешательство. Я подумал, что он мог помнить меня со времен моей службы в Первом округе, однако я его не узнал. Я показал свой жетон.

— Дейв Робишо, полицейский участок округа Нью-Иберия, — сказал я. — Кто он?

— Пока не знаем. Хозяин квартиры в отъезде, а в комнате нет никаких документов, — сказал он. — Его нашел парень, пришедший снимать показания счетчика. Так его с балкона стошнило. Весь розовый куст испоганил. Как будто без него не воняло. А вам что здесь понадобилось?

— У нас ордер на гаитянина.

— Прошу, — сказал он, посторонившись.

Закрыв нос и рот носовым платком, я вошел. Ванна была старая, ржавая, с ножками в виде звериных лап. Оттуда торчали черные икры.

— Этот парень либо круглый идиот, который любил слушать радиоприемник, лежа в ванне, либо кто-то намеренно сунул его туда. В любом случае он фактически сварился.

Вода из ванной почти испарилась, и возле слива обнажились темные пятна ржавчины. Некогда могучие руки гаитянина высохли и стали похожи на когтистые лапы, а мускулы на груди стали дряблыми от начавшегося уже разложения; глаза его были полузакрыты, словно он напоследок успел подумать о чем-то своем, розовый рот распялен в немом крике.

— Здоровый был, сукин сын, — заговорил у меня за спиной детектив, — глянь, аж эмаль содрал — видишь, белое под ногтями. Ты знаешь, кто это?

— Его имя Туут. Он работал на Эдди Китса, а может, и на Буббу Рока.

— Ого. Впрочем, с такими, как правило, и случаются подобные вещи. Все равно жутко. Помнится, был у меня похожий случай, в Алжире. Женщина мыла посуду и слушала по радио этого, как его... экстрасенса. Ну, тот, значит, заявил, мол, положите руку на радиоприемник — и исцелитесь. Она и положила. Тут-то ее и тряхануло. Что у вас на него?

— Тяжкие телесные повреждения, подозрение в убийстве.

Мимо нас прошел полицейский с фотоаппаратом. Детектив поманил пальцем топтавшихся в нерешительности медиков.

— Ладно, кладите его п мешок и уносите, — сказал он и снова повернулся ко мне: — Запах, похоже, придется выводить огнеметом. Тебе здесь больше ничего не надо?

— Не возражаете, если я немного осмотрюсь?

— Вперед. Я жду внизу.

В углу платяного шкафа, среди мятых гавайских рубашек, белых широких брюк и разноцветных жилеток, притулился двенадцатизарядный карабин. Я открыл казенник и обнаружил, что его смазали и прочистили, удалив все остатки бездымного пороха, причем недавно. Потом я обнаружил, что механизм затвора был смещен вперед, что позволило заряжать оружие не тремя, а пятью боевыми патронами единовременно. На полу я нашел полупустую коробку с красноватыми пулями, такими же, что валялись на полу нашей с Энни спальни. Я покатал одну из них в ладони и положил на место.

Спускаясь по ступенькам во двор, следователь курил сигарету. Полуденное солнце успело затянуться грозовыми облаками, он поминутно отирал пот со лба тыльной стороной ладони и жадно подставлял лицо дувшему с юга бризу.

— Вы не проедете с нами в участок, чтобы составить рапорт па этого вашего парня? — спросил он меня.

— Конечно.

— И кого он убил, не знаете?

— Мою жену.

Он уставился на меня, разинув рот. Засохшая пальма, росшая в центре двора, шуршала листьями над его головой. Ветер относил пепел от сигареты на его же галстук.

Прежде чем отправиться в Нью-Иберия, я решил еще кое-куда заехать. Решив оставить Алафэр у себя, я здорово наколол Департамент по вопросам иммиграции и натурализации. Однако я твердо решил следовать совету негра-уборщика: «Никогда в бейсболе не показывай тому, с битой, что боишься. Когда он расставит ноги и уставится на тебя из-под кепки, мол, сейчас я тебе глотку вырву, ты смачно так плюнь на мяч, показывая, что тебе до одного места. Тогда-то он тебя и зауважает».

Однако мистер Монро удивил меня.

Я припарковал машину под раскидистым дубом и направился по солнцепеку в здание лафайетского отделения Департамента иммиграции и натурализации. Его стол стоял прямо в приемной, вместе с другими, и когда он поднял глаза от папки с бумагами и заметил меня, я отчетливо увидел, как перекатываются желваки за его ушами. Его редкие черные волосы были все так же зализаны, чтобы скрыть лысину, и тускло блестели. Я заметил, как он судорожно сглотнул под неизменным галстуком-бабочкой.

— Я здесь с официальной миссией, — заявил я, доставая из кармана брюк полицейский жетон. Я теперь работаю в участке Нью-Иберия. Не возражаете, если я присяду?

Он не ответил. Достав из пачки сигарету, он закурил и уставился в пространство. Я присел на стул рядом с его столом. Среди груды бумаг на его столе стояла фотография в серебряной рамке — он, жена и трое детей. Рядом красовалась прозрачная ваза с букетом желтых роз.

— Зачем вы пришли? — спросил он.

— Я расследую убийство.

Он продолжал курить сигарету, не вынимая ее изо рта. В глазах его появилось странное выражение.

— Сдается мне, у вас есть зацепка на ребят, которых я ищу.

Наконец он взглянул на меня. Его лицо ничего не выражало.

— Мистер Робишо, мне очень жаль...

— Жаль... чего?

— Ну... что случилось с вашей супругой. Я вам искренне сочувствую.

— Откуда вы про это знаете?

— В рубрике «Происшествия» прочитал.

— Где Виктор Ромеро?

— Никогда о таком не слышал.

— Послушайте, я расследую убийство. Я — полицейский при исполнении. Не пытайтесь запудрить мне мозги.

Он вынул сигарету изо рта и перевел дыхание. Служащие за другими столами затихли, явно прислушиваясь.

— Я хочу, чтобы вы кое-что поняли. Я инспектирую работодателей на предмет нелегального найма, проверяю наличие у иммигрантов «грин-кард»[13] и разрешения на работу. Я занимаюсь этим уже семь лет.

— Да мне плевать, чем вы занимаетесь. Расскажите мне все, что вы знаете о Викторе Ромеро.

— Я не имею права ничего рассказывать.

— Поосторожнее с выражениями, мистер Монро. Смотрите, как бы вам не устроили обструкцию.

Он сжал пальцами виски. Губы его задрожали.