Полотно темных душ - Бергстром Элейн - Страница 39

Это было последнее движение его тела. Полотно рванулось вперед, накрыло его, обволокло, запеленало и высосало его жизнь. Облако яростных искр исчезло вместе с ним, яркое сияние погасло.

Этой ночью мы хоронили своих мертвецов, стараясь забыть о том, что произошло на наших глазах. Сколь же наивны мы были, полагая, что никакая сила не может бороться со Сбирающей Тканью.

Мы обнаружили свою ошибку на следующий вечер. На небе в другой раз взошла полная луна, и вместе с ней зашевелились пойманные души. Этой ночью город погиб. Даже маленькие дети умирали в муках, когда заклятья жрецов обернулись против нас. В конце концов Верховный Жрец Волгэр прочел магическую формулу, предназначенную не для того, чтобы истребить зло, а для того, чтобы сдержать его. Он закончил свою литургию только тогда, когда силы покинули его и он испустил дух. Мало кто из нас оставался в живых, но мы повторяли и повторяли это заклинание, вылавливая вырвавшиеся на свободу души по всему городу и возвращая их обратно в часовню. Когда работа была закончена, нам каким-то образом удалось запереть двери часовни нашими обожженными, окровавленными руками.

Но мертвецы в нашем поселке не успокаивались. Словно несчастные, обреченные души, которые обитали в холмах вокруг поселка, они снова и снова вставали из могил и, шевеля обугленными губами, взывали об отмщении, которого мы не могли им обещать, и просили упокоить свои души.

Нас осталось только трое, кто избежал огненной смерти в объятиях зла, заключенного в Полотне, и мы были самыми слабыми из членов нашего Ордена. Почти все свитки Ордена были уничтожены, и теперь заклинания, которые удерживают души в Ткани, известны нам только по памяти. Один из нас тяжело ранен, а другой слеп, но мы останемся здесь до завтра, чтобы отыскать новое, лучше спрятанное место, где можно хранить Полотно. Я пишу эти строки для того, чтобы остальные опасались могущества темных душ, заключенных в паутине Полотна».

Запись обрывалась так же неожиданно, как и начиналась. Дочитав последнюю строку, Джонатан долго сидел неподвижно, глядя на выцветшие буквы. Припомнив, что Маэв упоминала о Полотне, он понял, что она проникла в тайну, которую охраняли Стражи.

– Спасибо, – прошептал он, обращаясь к тени, которая указала ему место, где спрятан был старинный пергамент. Кладя его на полку, он снова обратил свое внимание на трещину в стене.

Произнеся короткую команду, Жон уменьшил размеры своих светящихся шаров и, усилив таким образом интенсивность испускаемого ими сияния, один за другим послал их в трещину. На этот раз светильники высветили сразу за разломом более широкий проход. Торопясь, чтобы страх, холодным сквозняком пронесшийся вдоль спины, не успел овладеть им, Джонатан трансформировался в мышонка и протиснулся сквозь щель. Его шары по-прежнему мирно плавали в неподвижном холодном воздухе, и он стал осторожно красться вперед.

Проход постепенно расширялся. Уже через несколько футов Джонатан смог вернуться в человеческое обличье и выпрямиться. Холодный ветер коснулся его лица, и Жон понял, что где-то впереди есть выход из этого подземелья. Он подумал о гоблинах и других существах – жителях подземелий, о которых когда-то рассказывал ему Маттас, однако его огни и заклинания пламени, которыми он теперь владел в совершенстве, дарили ему ощущения спокойствия и уверенности. Он пошел дальше. Коридор сначала вел его на восток, потом изгибался и начинал подниматься. В стенах появились прожилки какой-то слабо фосфоресцирующей породы, а из-под ног Жона при каждом шаге разбегались бледно-голубые ящерицы. Пройдя таким образом около четверти мили, Джонатан набрел еще на одну пещеру, гораздо более обширную, чем пещера Ивара.

Светящиеся шары не могли осветить всех углов этой пещеры, и Жон заставил их подняться к потолку, как можно выше от пола. Плавными спиралями шары взмыли вверх и осветили молочно-белые известковые наплывы сталактитов, свешивающиеся с потолка пещеры. Мутная вода стекала по их острым сосулькам и падала на пол, образуя по всему пространству пещеры несколько неглубоких луж, сообщающихся между собой. В лужах Джонатан разглядел жирных, мерцающих пиявок и странную зеленую рыбу без чешуи, которая тут же пропала, громко плеснув по воде хвостом. Очевидно, рыбу испугал яркий свет и его движущаяся тень.

Жон подумал об экспериментах, которые он мог ставить в этой пещере, спрятанной от людских глаз гораздо лучше, чем пещера Ивара. Довольный своим открытием, Джонатан пошел дальше, надеясь отыскать выход из подземелья. Он нашел его после долгого, но не трудного подъема по наклонному коридору. Так же как и лаз из пещеры под гостиницей, он едва ли был шире обычной трещины в скале, но все же достаточно широким, чтобы Джонатан сумел протиснуться сквозь него. Судя по всему, гоблины не знали о нем. Выбравшись наружу, Жон очутился на обледеневшем уступе скалы, и порывы холодного ветра трепали его волосы. Потянув носом, Жон уловил горький запах дыма, который ветер доносил сюда из Линде, а поглядев вниз, Жон разглядел в долине неясные очертания домика Маэв.

Итак, его подземелье было достаточно близко, но отлично спрятано. Даже Ивар не сможет ничего сказать ему по поводу всего того, что он намеревался проделывать в своих новых владениях. Тем не менее Джонатан решил хранить свое открытие в тайне ото всех. Боясь, как бы его отсутствие не было обнаружено, он круто развернулся и поспешил обратно, через пещеру в коридоры, чтобы вернуться в знакомый уют крошечной кельи Ивара.

В последующие недели Джонатан совсем перестал появляться в мире, расположенном над его подземными убежищами. Внимательно и точно он переписывал во вторую книгу заклинаний все магические формулы и заклятья, которые он теперь знал. Ему пришлось добавить сюда и те заклинания, на которые он раньше не обращал особого внимания, так как не мог опробовать их в тесном пространстве пещеры Ивара, а применять их на поверхности ему не разрешалось.

Он также потратил много времени на то, чтобы приспособить большую пещеру для своих нужд. Жаркое пламя быстро согрело воду в больших лужах и осушило маленькие. Пиявки сварились, рыба передохла от голода, а голубые ящерки отступили в коридоры и тоннели, которыми Джонатан не пользовался. Яркие цветные огни, пляшущие на стенах, скрасили холодноватую пустоту пещеры, напоминая собой зарю, заключенную в камне.

Храня свою тайну, Жон возвращался в гостиницу через пещеру Ивара, когда это было возможно, а когда невозможно – он выбирался на поверхность и входил в гостиницу через дверь. Его отсутствие было замечено только один раз, но у Джонатана уже был заготовлен подходящий к случаю предлог. Если бы не Сондра, он и вовсе не выходил бы на поверхность, подобно отшельнику поселившись в своей пещере, где стены и потолок были белыми, словно сделанными из кости.

Однажды утром, через несколько недель после того, как он начал работать в своем подземелье, Жон ненадолго отвлекся от своих занятий и уединился в пещере Ивара, чтобы написать новую песню. В ночь праздника он хотел исполнить балладу о трех ведьмах, в которой в поэтической форме было бы представлено идеализированное их падение от неземной грации и красоты к уродству и жестокости, так что сами ведьмы не оскорбились бы, доведись им услышать легенду в его исполнении. Однако и правды в этой песне было достаточно для того, чтобы баллада служила предостережением жителям поселка. Когда работа была закончена, Джонатан решил в последний раз прочесть вслух свои вирши, и тут ему снова почудился таинственный тихий шепот. Неразличимые слова звучали впереди него, позади, из всех углов пещеры. Жон вздрогнул и, произнеся несколько слов, вытянул перед собой руки. Два шара, которые освещали комнату, вспыхнули так ярко, что их свет мог соперничать с солнечным.

Рядом с Джонатаном стояла полупрозрачная тень человека, черты лица которого можно было отчетливо рассмотреть в ослепительном сиянии волшебных шаров. Джонатан пристально всмотрелся в лицо незнакомца, но тень задрожала и стала таять, оставив после себя лишь странную пустоту в памяти да усталость после столь щедрой траты энергии.