Полотно темных душ - Бергстром Элейн - Страница 15

Я принесла ей еду и просидела рядом весь день. Она рассказывала о своем походе на юг Тепеста и в Марковию.

– Я так привыкла к гоблинам, так хорошо знаю, как они двигаются, как думают. Они для меня слишком легкая добыча, – сказала она. – Но в горах Марковии скрываются совсем другие существа. Они ходят на двух ногах и выглядят почти как люди. Они даже говорят на языке людей, но глаза их загадочны и пусты, как будто жрецы Гхенны похитили их души.

– Околдованные, – предположила я, вспомнив о нашем деревенском колдуне, о людях, чей рассудок был разрушен его заклинаниями.

– Может, и так. И злобные. – Ее руки сложились в кулаки. – На меня никогда так жестоко не нападали. Я убила восьмерых, но потом все же пришлось отступить. Они дважды бросались на меня, но я смогла дойти до границы, и они не последовали за мной в Тепест. Может быть, они не могут пересекать границу. Если так, мне здорово повезло. Стражам приходится нелегко с этими тварями.

Она проверяет меня, поняла я. Она делала это и раньше.

– Ты убила восьмерых? – спросила я вместо ответа.

– Я унаследовала хороший опыт от матери.

– Ты сказала, что я напоминаю тебе мать. Но я же вовсе не охотник, не боец – ты же знаешь.

– Можно сражаться по-разному, Лейт, как ты сама знаешь. Дай мне немного отдохнуть, и тогда вечером я расскажу тебе о своей семье.

Я села у окна и зашивала дыры в шкурах, пока она спала. Когда Маэв проснулась, я приготовила ужин.

После еды она налила вторую чашку чая и начала свой рассказ.

– Отец сильно любил мою маму. Он думал, что она смертная женщина с примесью крови эльфов, но правда оказалась страшнее. Ее заразила колдунья, ведьма, – не так, чтобы мать стала бесплодной, но так, что я оказалась ее единственным ребенком.

– Что за ведьма? – спросила я.

– Самая прекрасная из оборотней, самая очаровательная. Она заражала страшной болезнью лишь женщин, и они превращались не в волков, а в серебряных лис. Часто и в человеческом обличье волосы их оказывались серебряными, а лица заостренными, вытянутыми.

Маэв горестно улыбнулась и продолжала:

– Когда мать вынашивала меня, с ней происходили такие перемены. Как рассказывают, даже в том состоянии, когда я выходила из ее чрева, ее лицо заострилось, а уши оказались там, где они находятся у эльфов. Она осталась жива после родов, но рассудок больше ей не принадлежал. С тех пор она постоянно стремилась найти ту самую женщину, что заразила ее. Она стала относиться к моему отцу не так, как жена относится к мужу. Она считала его тюремщиком. Когда за ней не следили, она убегала, и весь Картакасс искал ведьму, околдовавшую мою мать. Как и ты, она носила амулет, чтобы спастись от перемен. Она отвергла лучшую часть своего естества, и в конце концов этот отказ свел ее с ума.

Ее судьба привела в ярость отца. Он исходил всю страну, пытаясь отыскать ведьму, заразившую маму. Он убивал каждую встреченную им женщину, если у той были серебряные волосы, убивал очень жестоко. Он надеялся, что, убив ту, которая заколдовала мою мать, он сможет освободить жену от проклятия. Он так и не встретил ту женщину, а может быть, и встретил, но, значит, и ее смерть уже не могла ничего изменить.

Маэв поднялась и стала нервно расхаживать по комнате. Я решила не прерывать напряженное молчание, повисшее в комнате. Когда она наконец продолжила, голос ее был полон ненависти и презрения:

– Картаканцы поймали и сожгли его. Они сложили костер вокруг него. Я стояла рядом с моей безумной мамой, старалась зажмурить глаза, заткнуть уши, но все равно слышала его вопли. Брат отца приютил нас. Он полюбил мать столь же самоотверженно и гораздо нежнее, чем отец. Но я презирала дядю – он мог остановить казнь отца, если бы не был таким трусом. Повзрослев, я отомстила, как могла, убийцам отца и покинула Картакасс. И вовсе не хочу возвращаться на родину.

В комнате уже стало темно. Я зажгла масляную лампу на столе, вновь наполнила чашку Маэв, встала у закрытого окна. Слезы стояли у меня на глазах. Ее глаза были абсолютно сухими.

– Ты не вернешься хотя бы для того, чтобы увидеть, что стало с матерью? – спросила я.

– Мать умерла вскоре после моего рождения. Существо, заменившее ее, хотя и сделало из меня то, что я есть сегодня, я никогда не любила. Отец часто рассказывал о том, как красива и умна она была до перемены. Думаю, она могла это вернуть, если бы захотела, но она слишком трусила. Слишком боялась потерять отца. Вместо этого она позволила заточить себя. Позволила сначала отцу, а потом дяде.

– Как ты отомстила?

– Это было очень давно. Тогда мне было двадцать лет. Теперь я вдвое старше. Лучше не вспоминать об этом.

Я думала, что она вдвое моложе, и сказала ей об этом.

– Одна из выгод моего проклятия, если то, что я не старюсь, – это проклятие. Но, к сожалению, у меня не может быть ребенка.

Она задула свечи и распахнула ставни. Потом разделась в тени и вышла на лунный свет, заливавший холодным потоком комнату. Я не сводила с нее глаз – ее черты вдруг стали плавиться, меняться на глазах. Серебряный мех появился на руках и ногах. Уши удлинились, лицо стало совсем другим, но, несомненно, это было по-прежнему ее лицо – лицо Маэв. Я всегда думала, что оборотни уродливы, но она была прекрасна, красивее, чем любое виденное мною раньше создание. Я медленно шагнула вперед, протянула руку и коснулась мягкой шерсти, покрывшей ее все еще человеческое лицо.

– Сними с шеи цепочку, – певуче сказала она, не сводя с меня фиолетовых глаз.

Мои руки тряслись, но я сделала то, о чем она просила, положила серебряного волка на столик у своей кровати. За цепочкой последовали и мои одежды, я ступила в лунный свет, и она взяла меня за руки.

– Меняйся, но не забывай, кто ты есть. Вспомни об этом, прежде чем сделать выбор, – прошептала она и снова стала меняться.

Через мгновение передо мной стояла крупная серебряная лисица – подняв морду, она выжидательно смотрела на меня.

Я сделала, как она просила, подавив крик, когда боль пронзила все мое тело. И через несколько мгновений я ощутила прилив удовольствия от мощи собственного – теперь уже волчьего – тела. Я последовала через распахнутое окно за Маэв – в пахучую ночь. Тени змеились вслед за мной, я мчалась вперед, в первый раз не чувствуя вины, через туманные леса Тепеста.

Глава 6

Я надела амулет, как только кончилась ночь, и вновь сняла его, когда село солнце. Это стало моим ритуалом, и одни сумерки следовали за другими. Я и Маэв охотились на оленей и гоблинов в густых лесах Тепеста, забирались в заснеженные горы, окружавшие озеро Кронов, и возвращались домой до того, как ночь пронзал первый луч рассвета.

Мы стали забираться все дальше, уходили за южную границу Тепеста. Однажды ночью мы добрались до горы, на которой Стражи хранили свое Полотно. Я хотела повернуть назад, но Маэв забралась на самую высокую вершину и долго смотрела на крепость. На следующее утро она принялась расспрашивать меня о монастыре. Я сказала, что мало помню обо всем этом, утаив от нее мрачные тайны замка. – лучше не говорить с ней об этом.

– Легенды говорят, что стены защищены и никто не может войти туда, – ответила она, отлично поняв – я тем самым признала, что побывала в замке.

– Полотно там, так? Оттуда вы его и украли, да?

Я не стала отвечать. По-моему, в этом не было необходимости.

– Я пойду туда, – заявила она.

– Оно защищено. Ты не сможешь войти.

Она перестала расхаживать по комнате, на лице ее отразилась целая буря чувств, которые я не могла полностью понять.

– Ответь мне на один вопрос. Это там тебя заразили?

– Нет. Когда я шла в крепость, на меня набросился волк.

Она на это ничего не сказала, лишь посмотрела на мои обнаженные руки. Шрамы отчетливо показывали, что мне пришлось пережить. Она перевела взгляд на мое лицо, как будто ища ответа.

– Мы живем хорошо, Маэв, – сказала я. – Ты хочешь, чтобы все это кончилось?