Возрождение - Берг Кэрол - Страница 43

— Каррок, — пояснил он. — Его нужно сосать. Воды у нас мало, Малвер пошел на поиски. Местность подходящая. Если мы нашли каррок, значит, вода где-то рядом.

— Спасибо тебе. А где мы?

— Точно не знаю. Когда мы двинулись в путь, то шли почти час с приличной скоростью. Значит мы лигах в восьми-девяти от Загада. Но понятия не имею, в какой стороне. Ветер замел наши следы. Здесь почти нет скал, только дюны со всех сторон, — он замялся. — Мы надеялись, что ты знаешь.

Размеры моей благодарности за преподнесенный мне сладкий, дающий силы корешок были сравнимы разве что с уважением, которое я испытывал к Совари. Рука капитана лишь немного дрожала, когда он касался ею человека, устроившего в дерзийской пустыне бурю, которую всегда считали проклятием богов. Звезды небесные, я продержался целый час. Не удивительно, что я и чувствовал себя проклятием богов.

— Мы тут сделали для принца небольшой навес. Ты, конечно же, тоже можешь отдохнуть в тени и рассчитывать на нас во всем.

— Спасибо. Немного погодя. — Я уже не чувствовал себя умирающим, но любые движения были для меня невозможны.

— Могу я сделать для тебя что-нибудь?

— Разве что новые плечи, — прошептал я. — Или одолжить свою кожу. — Мои крылья исчезли сами с последними каплями мелидды, я был счастлив, что мне не пришлось превращаться, но мышцы, управлявшие крыльями, все еще дрожали от боли и напряжения. — Скоро я приду в чувство. — Примерно эдак через годик-другой.

— Я никогда не видел… кольцо из огня… буря… Даже не знаю, как это назвать. — Его голос дрогнул.

— Не все бывшие рабы способны на подобное, да? — Я и сам не понимал, как мне все это удалось. — Но и тем, кто способен, такое дается нелегко.

Он хмыкнул.

— Принц, когда его выдернули из центра сражения, был зол, как загнанный в клетку койот. Себя ты сможешь защитить, но надеюсь, позаботишься и о нас с Малвером.

Мне удалось немного приподнять голову и увидеть длинное тело, распростертое на песке. На него падала тень от некогда белого плаща, растянутого между двумя мечами.

— Я был бы счастлив, если бы услышал, как он проклинает нас. — Пусть ругается, был бы жив.

Совари подавил горестный стон:

— И я. — Капитан отошел взглянуть на Александра, а я провалился в сон.

Меня разбудил ночной холод пустыни. Кто-то прикрыл меня коротким плащом, но его сдуло ветром, и он сбился в кучу, закрывая только шею и одну руку. Я пытался решить, стоит ли он того, чтобы шевелиться и поправлять его, и тут услышал голоса.

— …на лошади, и привезу воду с первыми лучами зари. Можно было бы привезти и бревно, но я понятия не имею, как мы сможем свалить дерево. Если бы этот проклятый топор не потерялся… Разбей паралич всех Хамрашей! — Низкий хрипловатый голос принадлежал Малверу.

— Может быть, Сейонн сумеет срубить дерево и наколоть дощечек для лубка, — предположил Совари. — Может быть, он обойдется и без инструментов.

— Темный бог спасает нас, капитан. — Малвер понизил голос. — Кто он такой?

— Думаю, ты сам ответил на свой вопрос, приятель. Должно быть, в нем живет бог. Я не верил в подобное… не до конца… я видел его, когда он был рабом в Кафарне. Ходили слухи, что эззарийцы маги, но он своей магией не мог даже спастись от порки старого Дургана…

— Тот огонь был настоящим… и буря. Ни разу не видел мага, способного на подобное. И крылья… я когда-то принадлежал к жрецам Друйи, но в тот миг я решил, будто вижу перед собой самого Атоса.

— Тогда в Кафарне рассказывали всякое, после того, как убили лорда Дмитрия и в убийстве обвинили принца. Рассказывали о человеке, превращающемся в шенгара, о том, как кто-то помог принцу бежать через окошко, в которое едва бы протиснулся воробей. Он, этот раб, исчез вместе с принцем. В прошлом году, в ночь, когда мы были в южном Манганаре и готовились к битве с Хамрашами, когда все вдруг сошли с ума, я кое-что видел… После Кафарны принц совершенно изменился, я все время думаю, если боги захотели изменить человека, сделать его лучше, чем он был…

— Тсс. — Малвер встревожился. — Придержи язык, капитан.

Но капитан не послушался.

— …они наверняка послали бы ему того, кто стал бы следить за ним… учить его… одного из своих.

Они оба замолчали, а я лежал, чувствуя, как горит тело, как ломит каждую косточку, и думал, что будь я богом, сделал бы все гораздо лучше. Ветер холодил кожу, заставляя меня вздрагивать и задерживать дыхание, вызывая приступы кашля. Наконец я решил, что, может быть, мне станет лучше, если я немного подвигаюсь и глотну воды, если двум старым солдатам удалось раздобыть подобную роскошь. Я поднялся на ноги и, шатаясь из стороны в сторону, побрел на мерцающий свет небольшого костерка. Посторонний наблюдатель, увидев, как я в развевающихся лохмотьях ковыляю по песку, кашляя и отплевываясь, ни за что не спутал бы меня с богом.

Александр просыпался вечером, так сказал мне Малвер, еще он поведал мне о найденном им источнике. Источник этот находился в небольшой низине, куда стекала дождевая вода, там даже выросло несколько финиковых пальм, под которыми и тек ручеек.

Что ж, еще несколько часов отдыха, и я смогу ехать верхом и скорее всего сумею наколоть дощечек, чтобы наложить Александру шину. Малвер все время смотрел в землю и держал левую руку за спиной, сложив из пальцев подобие того амулета, который висел у него на шее. Засушенная лапка жаворонка, решил я. Мне показалось забавным, что он называл себя жрецом Друйи, а сам во время битвы призывал богиню-мать.

Совари присматривал за принцем. Я приготовил себе чашку назрила, горького, странно пахнущего чая, которым так гордились дерзийцы, и после нескольких часов сна и этого напитка почувствовал себя совсем живым, особенно когда услышал негромкое бормотанье:

— Негодяи… всех вас прикончу… — Послышался шорох и громкой стон. Мы с Совари бросились к нему и прижали к земле.

— Придется лежать тихо, мой господин. Едва ли тебе понравятся последствия твоих движений.

Губы Александра побелели, я чувствовал, как напряглись под моей рукой его мышцы.

— Предатели, — выдавил он сквозь сжатые зубы. — Все трое.

— Сам знаешь, что я плохой лекарь. Я хотел бы, чтобы было иначе. Но Галадон почти не учил меня этому в свое время…

— Речь шла о чести моего отца. — Он дрожал от боли и гнева. — О моей чести.

— Ты проиграл битву, как и ожидалось. И твоя смерть ничего бы не изменила.

Он был не готов выслушивать эти горькие истины.

— Мои воины… они покинуты. Как вы могли их бросить?

Я рассказал о Кириле, хотя и понимал, как тяжело ему будет слышать о том, что мы заранее обсуждали его поражение. Я рассказал обо всем, что видел во время битвы, вспомнил все до мельчайших деталей, чтобы показать ему всю безнадежность его затеи. Я думал, он станет спорить со мной, кричать на меня, выплеснет свое горе, чтобы оно не пожирало его, но он просто стиснул зубы и отвернулся.

Совари собрался с духом и влил ему в рот воды. Даже когда принц выплюнул ее обратно, мы знали, что какую-то часть он все-таки проглотил. Я видел, как он заставляет себя держать глаза открытыми, словно его сопротивление сну было наказанием за то, что он остался в живых. Однако Долгий переезд из Сузейна, две ночи без сна, битва, раны и переломы оказались сильнее его воли. Его сон был беспокойным из-за боли, два воина и я, сменяя друг друга, дежурили рядом с ним всю ночь, чтобы его метания не причинили ему еще большего вреда.

К восходу я чувствовал себя вполне сносно, а после порции каррока и чашки назрила, который имелся в лагере дерзийцев всегда, невзирая на обстоятельства, я был готов отправиться вместе с Малвером за водой. Мы немного проехали по песку, смешанному с мелкими камешками, дерзийцы называли такой тип пустыни вазиль, потом перевалили через небольшой холмик и увидели внизу зеленую полянку с водоемом. Удивительное зрелище для пустыни. Тишину здесь нарушали крики сотен птиц самых разных пород, запах сырости опьянил меня. Трава была совсем короткой, судя по всему, здесь недавно побывали козы, ветки акаций, росших между финиковыми пальмами, были обглоданы и торчали голыми прутьями. Но крошечный водоем среди зеленой травы был самым прекрасным из того, что я видел в последние недели.