Сын Авонара - Берг Кэрол - Страница 36

Свадьба состоялась в Монтевиале, Кейрон был представлен моим знакомым как новый Хранитель Древностей Лейрана. Мой бывший поклонник, виконт Мантенья, сообщил мне об этой должности, она оставалась вакантной уже несколько месяцев после смерти прежнего хранителя, и я надоедала Кейрону, пока он не подал прошение. Мой новоиспеченный супруг вернулся в Монтевиаль со смутным намерением пустить весь свой капитал на приобретение дома в каком-нибудь всеми забытом уголке, где жили бы только мы вдвоем, но было бы глупо покидать столицу, когда у меня оставался родовой дом, гораздо лучший, чем тот, который сумел бы приобрести Кейрон. Женитьба Эварда и стремительная карьера Томаса развеяли опасения, подталкивавшие нас с Кейроном к добровольному изгнанию, и даже Мартин согласился, что высокое общественное положение и служба избавят Кейрона от вопросов по поводу его происхождения. Пусть нам придется соблюдать предельную осторожность, мы полагали, что буря уже позади. В самом деле, служба при дворе была для него спасением.

Собрание древностей состояло из баснословных раритетов и откровенного хлама, в беспорядке сваленного в подвалы королевской сокровищницы после очередного победоносного похода лейран. Никто толком не знал, что со всем этим делать. Смутное подозрение, что подобное состояние коллекций может вызвать насмешку у иноземцев, кажется разбирающихся в искусствах, заставило управляющих искать замену скончавшемуся хранителю. Политическая подоплека не беспокоила Кейрона, он согласился на эту должность, поскольку она предоставляла огромные возможности тому, кто интересовался историей и культурой. Размещать все эти сокровища в соответствии с их ценностью и значимостью, получить полный доступ для их изучения и возможность описывать их, обладать правом приобщать к коллекциям новые Ценные экспонаты – он понимал, что дж'эттаннскому ученому не найти более подходящей должности. Как много можно узнать.

Мы вращались в обществе, как этого требовали мое положение и должность Кейрона, хотя выезжали реже, чем это делала я в год своего заточения. После замужества я стала скучной, так поговаривали. Знакомые шептались, что Кейрон мне неровня, но по возрасту мне уже пора замуж. В самом деле, многих мужчин смущал мой конфликт с королем Эвардом, так что мне действительно не следовало проявлять чрезмерную разборчивость. Мне на все эти мысли было плевать.

Меня по-прежнему мучили тысячи вопросов по поводу магии и дж'эттаннов, но Кейрон не привык делиться своими тайнами, я же не собиралась заставлять его менять привычки. Когда он будет готов, он расскажет мне все, что я хочу знать. Я никогда еще не была так невероятно счастлива, так спокойна, как в первые недели замужества.

Кейрон увлекся работой, я с новыми силами взялась за свои занятия, с твердым намерением участвовать в столь интересующих его исследованиях. Но в разгар зимы я заметила в нем перемену. Все началось с нарастающего беспокойства, от которого не спасали ни прогулки, ни верховая езда, ни любые другие развлечения. Он усаживался по вечерам рядом со мной, чтобы писать письма или читать, но, вместо того чтобы вовлечь меня в разговор каким-нибудь вычитанным в книге фактом, он почти сразу отбрасывал книгу или перо и принимался пристально глядеть в огонь. Ни поддразнивание, ни расспросы, никакие забавы и развлечения не привлекали его внимания, и хотя его страсть ко мне не ослабевала, скорее наоборот, он все меньше и меньше выражал ее словами. Даже после самого акта любви он не заговаривал и не засыпал, а просил его извинить и уходил на одинокую прогулку.

Я не приставала к нему. Подобное поведение я наблюдала и раньше, в Виндаме, он никогда ничего не объяснял, а я поклялась себе не вмешиваться в его внутреннюю жизнь. Но в тот вечер, когда он не дал нам обсудить празднование грядущего тридцатилетия Танаджера, мечась по библиотеке, словно хищник в клетке, и бормоча, что он не в силах сосредоточиться, я решила больше не дожидаться его объяснений.

– Кейрон, в чем дело? Ты скоро протопчешь дорожку в паркете.

Он поднял глаза, в них застыл ужас оленя, глядящего на натянутый охотничий лук. Все страхи, какие только способна вообразить молодая жена, промелькнули у меня в голове: он меня не любит… он понял, что ошибся… я чем-то его огорчила.

– Скажи мне, – попросила я. – Что это значит?

– О боги, Сейри! Я думал, что смогу от этого избавиться. Нужно быть идиотом, ведь ты столько даешь мне.

Он промчался по библиотеке, схватил книгу, пролистал. Не прочтя ни сточки, отбросил ее. Нагнулся, подкинул в камин полено, тут же обругал себя, когда оно вылетело обратно, рассыпав по ковру искры и золу. Он потянулся за каминной метелкой, чтобы убрать сор, но я отняла метелку, толкнула его на пол и сама уселась на ковер напротив него.

– Я твоя жена. Скажи мне.

Он тяжело вздохнул, на лице его отразилось такое страдание, что я с трудом сохраняла спокойствие.

– Не прошло и двух месяцев, как я поклялся никогда не покидать тебя, и вот, в самом начале… Клянусь, Сейри, мои чувства не переменились, как и мои намерения, но, боюсь, мне придется нарушить клятву. – Он взял мои руки в свои, и слова хлынули потоком. – Ты помнишь, как тогда, в Виндаме, я иногда исчезал на несколько недель?

– Твои научные исследования. Наблюдения, записи.

– Да, но это не совсем так. Конечно, тогда ты не знала меня. Если бы я сказал, что еду, потому что у меня кипит кровь, ты бы сочла меня безумцем.

– Скорее всего.

Он попробовал улыбнуться. Я даже не стала пытаться. Его ладони почти обжигали меня.

– Об этом можно сказать без особого… без всякого преувеличения. Дар, которым я обладаю, запрещен всеми законами и традициями мира, было бы проще отказаться от глаз или сердца, перестать говорить или дышать, чем отринуть его. Из Виндама я уезжал в самые различные места. В такие времена, как теперь, несложно найти людей, готовых принять то, что у меня есть. Хотя во всем мире едва найдется десяток человек, готовых сознательно принять помощь от чародея. Многие доведены до такого отчаяния, что не задают вопросов.

Он сжимал мои пальцы, затем сплел их со своими.

– Все, что я пытаюсь передать всеми этими запутанными фразами, – я не могу остановиться. После возвращения прошлой осенью я думал, что смогу. После года скитаний, когда я почти ничего не делал, а только лечил, я был опустошен. Я подумал, что, наверное, сделал уже достаточно и теперь смогу выбирать сам. Я поклялся не делать ничего, что может угрожать твоей безопасности, даже если это и будет означать отказ от моих способностей. Но это невозможно. Ни тело, ни разум не позволят мне забыть, кто я. Если я пришел в этот мир не для того, чтобы исцелять, тогда моя жизнь не имеет смысла. Если я не отвечу на этот призыв, однажды утром ты найдешь в своей постели безумца. Я должен идти, Сейри, чтобы снова успокоиться.

– Ты вернешься?

Он прижал наши переплетенные пальцы к своему пылающему лбу и выдохнул:

– Клянусь, я вернусь, как только успокою живущего во мне демона.

Я всегда думала, что моя жизнь будет отличаться от жизни других лейранских женщин. Как часто отец повторял матери: «Я служу королю. Я не могу покоиться в твоих объятиях, когда нужно сражаться и побеждать». И она, как и другие жены воинов, всю жизнь ждала мужа домой с войны. И еще в детстве я мечтала сражаться сама, вести за собой караваны купцов, исследовать дикие земли на границах – вести жизнь более осмысленную, чем вечное ожидание.

И пока Кейрон рассказывал мне о странной лихорадке, сжигающей его тем сильнее, чем дольше он отказывается использовать свою силу, в моей голове рождался план: совместное путешествие, приключения, не кровавые битвы с мечами, отсеченными конечностями и сожженными городами, а тайное благо и волшебные исчезновения. Я помогала бы ему утешать пациентов, рассеивать подозрения, стоять на страже, пока он занят лечением. Когда он умолк, глядя несколько удивленно, я выплеснула на него свои идеи.

– Ну, тебе хотя бы не придется ехать одному… Но Кейрон рассеял мои фантазии раньше, чем они успели окрепнуть.