Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Пещера - Дяченко Марина и Сергей - Страница 17


17
Изменить размер шрифта:

– «Девочка…» – Она поискала, куда сесть, опустилась на низкую мягкую скамеечку. – Я смотрела раз двенадцать… В первом составе три раза, остальные во втором…

Кович напрягся:

– Почему?

– Потому что он был свободнее. – Павла смотрела в открытую форточку, туда, где горели в прямоугольном переплете две острых весенних звезды. – Как цепь… все звенья свободные, а держат крепко. Так и так ее поверни, она останется цепью… Не порвется… И приведет куда надо… Железная палка – тоже неплохо, но она… некрасивая… палка, и все. Она не танцует…

– А цепь танцует?

Павла огляделась в поисках своего «дипломата». Ах да, сегодня она взяла сумку… Потому что Митика…

Кович сидел напротив, на полу, скрестив ноги, поставив перед собой тарелку с бутербродами, роняя крошки в складки мятых брюк.

– Значит, «Девочка и вороны» – это цепь? А «Железные белки» всего лишь палка? А ты знаешь, что «Белки» в десять раз умнее… глубже… совершеннее? Что это не я придумал, это сотни умных людей…

– Ну и ладно, – сказала Павла устало. Минутное очарование от алкоголя прошло – она измоталась, не было сил ни спорить, ни думать, ни бояться, ей все сильнее хотелось спать.

– Кофе будешь? – спросил Кович шепотом.

Павла встрепенулась. Чашечка крепкого кофе была сейчас единственой силой, способной без потерь довести ее до дому.

– Павла… Ты знаешь, я ведь все это время в шоке. Со вчера…

Кович стоял теперь над столом – склонясь над включенным в розетку кофейником, будто желая помочь ему собственным теплом.

Он в шоке, подумала Павла, извлекая красную конфету из груды зеленых. Он в шоке, видите ли… Он, здоровый клыкастый сааг, в шоке. А я ничего – вот, с Тританом познакомилась…

– Что мы можем изменить? – спросила она меланхолично.

Чайник наконец-то вскипел и забулькал; Кович достал откуда-то пару чашек и жестяную баночку кофе.

«Сколько я этой гадости сегодня выпила, – подумала Павла с отвращением. – Весь день кофе, кофе, кофе…»

Кович нашел в шкафу одну чайную ложку. Порылся в ящике стола и нашел другую.

– Павла… Скажи честно – как тебе это удается?

– Что? – спросила Павла после паузы. Она действительно не поняла.

Кович побарабанил пальцами по столу:

– Тебе везет? Да? Это просто везение, удача, тебе везет, а, Павла?..

«Случай ярко выраженного антивиктимного поведения», – сухо сказал в Павлиной голове чужой, смутно знакомый голос.

– Вообще-то, – сказала она, глядя в чашку, – мне везет обычно как утопленнику. То на масло сяду, то автобуса долго нет… А недавно вот крысы провода перегрызли…

Кович снова сел на пол – прямо перед Павлой:

– Ты понимаешь, ЧТО произошло? А, Павла?..

Павла помолчала. Хмыкнула, прогнусавила голосом противной дикторши:

– «Сон ее был глубок, и смерть пришла естественно!»

Воистину, короткое общение с Тританом пошло ей на пользу. Он стала свободнее обращаться с некоторыми понятиями.

Кович, впрочем, с Тританом не общался; он дернулся, как от удара:

– Ты не могла бы…

– Извините, – сказала Павла, испуганная собственным цинизмом. – Я не хотела, честно… Это… я тоже, понимаете, немножко не в себе…

– Мы с тобой оба ненормальные, – сказал Кович с горечью.

Некоторое время они думали каждый о своем – потом Кович поднял голову:

– Павла… А та машина, вчерашняя – тоже повезло?..

Павла смотрела на него непонимающе. При слове «машина» вспоминался лимузин, в который ее усадил сегодня Тритан… и еще почему-то тюбик помады в щели тротуара.

– Какая машина?

Глаза Ковича округлились; она почему-то испугалась:

– Да какая машина-то?..

Кович заговорил, медленно и четко, будто втолковывая роль непонятливой актрисе; по мере того как развивался его рассказ, из Павлиной головы выветривались и сегодняшний день, и усталость, и остатки хмеля. Ладони взмокли – так, что их приходилось то и дело вытирать о колени.

– Вам показалось, – сказала она наконец.

Кович усмехнулся – довольно печально.

– Вам показалось, – пробормотала Павла почти сквозь слезы – и в этот момент вспомнила.

Да, был тюбик помады, который она выронила перед подъездом. Только он занимал в ту секунду ее мысли – только он; подобрать его казалось делом жизни, она не обратила внимания на порыв ветра, промелькнувший мимо силуэт…

Кович смотрел, как она вспоминает. С интересом смотрел – режиссеру всегда интересен процесс. Что происходит с человеком, как он меняется изнутри…

– Это случайно, – сказала Павла сама себе, а страх рос, вцеплялся в нее восемнадцатью когтями, повисал на ее душе, как кошка на гардине. – Это случайно. Машина… СПЕЦИАЛЬНО на человека? Чтобы СБИТЬ? Это же… бред. Так не бывает…

Кович пожал плечами.

– Ну, спасибо, что вы мне сказали, – пробормотала Павла в пол. – Хотя лучше бы я… Не знала, и ладно себе. Случайность…

– Случайность, – эхом отозвался Кович. – Как в Пещере. Трижды случайность… Я уж думал – может, это со МНОЙ не все в порядке?..

В дверь робко поскреблись; старушка с тряпкой заглянула – и испуганно закрыла дверь. Павла подумала, что старушка будет ждать и час и два – до утра будет ждать старушка, пока главный не наговорится, не освободит кабинет, предоставив бабушке почетное право собрать пыль, осевшую на мебель в процессе творчества…

Павла вздохнула. Кович сидел к ней боком, хмурый, какой-то жалкий, будто горный орел, который вообще-то могуч, но вот в данный конкретный момент устал и болен…

– Да вообще-то, – она улыбнулась, вдруг почувствовав превосходство своей осведомленности, – вообще-то бывают такие случаи… Антивиктимное поведение, чего проще. А потому не убивайтесь так…

В ее планы не входило рассказывать много – но она увлеклась. Кович слушал внимательно и напряженно; Павла рассказала о Доде Дарнеце, о противных датчиках и идиотских вопросах, и о Тритане рассказала тоже – разумеется, ресторан «Ночь» упомянут не был.

– Это что-то вроде социальной программы, и я у них – ценный экспонат, – улыбнулась она. – Странности есть, конечно, но в целом они очень интересные, симпатичные люди…

Рассуждая столь благосклонно, она имела в виду исключительно Тритана. Но Кович не мог этого знать.

– Ты им сказала? – негромко спросил Кович.

Павла помолчала. Переспросила осторожно:

– О чем?

Кович поднялся, опрокинув недопитую чашку кофе. Прошелся по кабинету, облокотился о письменный стол:

– О том, что мы встретились, они, надо полагать, знают. Ты говорила им о том, что мы друг друга УЗНАЛИ?

Павла молчала.

Под окном оживленно переговаривались – работники театра расползались после спектакля; кто-то засмеялся. Хлопнула дверь.

Собственно говоря, сегодня она не сказала Тритану о Ковиче. Возможно, зря. И потом, она ведь решила сказать в следующий раз…

Кович уловил ее колебание:

– Не говори. Не стоит, Павла. Послушай… умного человека. Ну зачем мне… зачем нам это надо?.. Кого это интересует, это наши личные, интимные дела… Ты ведь не рассказываешь всем подряд, с кем ты спишь?..

Павла спала с гномом, вышитым на одеяле, однако признаваться в этом Ковичу действительно не стала. Тот воспринял ее молчание как подтверждение собственным словам:

– Вот видишь… Сохрани… нашу скромную тайну. Сделай мне одолжение.

Павла молчала.

Ей не хотелось вступать в спор – но и давать обещаний не хотелось тоже.

– Я подумаю, – примирительно сказала она наконец. – Как обернется… Постараюсь.

Едва успев выйти из театра, она шарахнулась от скромной добродетельной машины, которая медленно шла по противоположной стороне улицы и абсолютно никого не трогала.

Глава третья

Сегодня Пещера жила особенно громко; белые уши сарны метались, перебирая ворох звуков, отделяя случайные от важных и простые от опасных. Она хотела – и боялась спуститься к водопою; целое стадо ее товарок не так давно встретилось там с парой голодных серых схрулей, и на какое-то время вода стала красной… Ненадолго. Течение уносит кровь, а жертвой пала всего одна, старая и больная, отягощенная годами особь, и схрули пировали над ее телом, а затем схватились за добычу с барбаком, явившимся на пир без приглашения… Звуки и отзвуки рассказали сарне, какой короткой и жестокой была схватка, как сытые схрули отступили наконец, но барбак не удовлетворился падалью – отогнав схрулей, ринулся по горячим следам уходящего стада сарн…