Долина совести - Дяченко Марина и Сергей - Страница 45

Стало тихо.

– Мне так долго не протянуть, – сказала Анжела внезапно охрипшим голосом. – И потом… Ты, извиняюсь, постарше будешь лет на десять с хвостиком. А мужики живут меньше. Если ты даже дотянешь до семидесяти… Это получается не пятьдесят лет, а всего-то двадцать семь или двадцать восемь… Так что не пугай.

Влад не отводил глаз; Анжела отвернулась первая:

– Слушай… Ну, я понимаю. Мне еще повезло с тобой… Что ты нормальный человек… Хоть в это трудно поверить. Ты – и нормальный человек. Такой, как ты… ну вот. Я была женой одного богатого старикашки. Он сделал кучу денег на каких-то там лекарствах. Ему было уже за семьдесят! Он уже ничего не мог, только пыхтел. И я была его женой. Очень прилично, у него три дома в одной только столице…

– И он умер, – сказал Влад.

Анжела сверкнула глазами:

– Помолчи! Дай мне закончить… Что за манера – лезть со своими дурацкими… предположениями… да, он умер. От какой-то старческой болезни. Я здесь ни при чем.

– От чего он умер?

– Да не помню я! Вроде, инфаркт. Бежал утречком на пробежке – и брык… Я тут ни при чем! Я никуда не уезжала. Была дома…

– Сколько лет ты с ним жила?

– Лет пять, – пробормотала Анжела. – Не… Три с половиной. Вроде так.

– Кто тебе поверит, когда ты так путаешься?

– А ты что, следователь? Ты меня в кабинет вызвал?

– Нам с тобой жить двадцать восемь лет, – напомнил Влад. – По самым оптимистическим прогнозам… А по пессимистическим – пятьдесят. Выкладывай.

Анжела надулась.

– Если тебя арестуют, – сказал Влад, – нам обоим будет очень, очень плохо. Помнишь своего Гарольда?

– Он не мой, – отрезала Анжела. – И я говорю правду. Я – наследница Оскара, а его родственники…

– Оскар – это твой муж? Старый фармацевт?

– Я не говорила, что он фармацевт. Я говорила, что он сделал деньги на лекарствах.

– Ну надо же мне как-то его называть…

– Называй его Оскар.

– Хорошо, – Влад кивнул. – Значит, у него были родственники? И им не понравилось…

– Были и есть, – сквозь зубы сообщила Анжела. – А Оскар написал завещание, по которому здоровый кусок достается мне. Им – фирма. Мне – деньги. По-моему, все честно.

– Но они так не считают? Слушай, а дата на завещании какая? Уж не подписал ли он…

– Да, – Анжела мрачно кивнула. – Он переписал завещание… прежнее-то было другое, ясен пень… переписал в мою пользу за три дня до того, как помер на утренней пробежке. Неудачно-то как получилось.

– Неудачно, – согласился Влад.

– Родственнички сразу принялись за дело, – вздохнула Анжела. – бедного Оскара три раза хоронили, потом по настоянию дочки выкапывали и обследовали на предмет яда и все такое. Три раза! В первый раз я рыдала, как белуга. На второй раз мне было страшно. На третий мне уже ржать хотелось, ели сдерживалась, нервный такой смех… На четвертые похороны я даже не пошла. Уж на что Оскар был противный, но таких измывательств после смерти даже он, по-моему, не заслужил…

– И что сказала экспертиза?

– Ничего, – Анжела махнула рукой. – Меня таскали к следователю каждый день. Прислугу допрашивали чуть ли не под детектором лжи. Все наши с Оскаром тайны вытащили на поверхность… Те три дня, что прошли между новым завещанием и смертью на пробежке, расписали по минутам. Ни одна скотина не сомневалась, что я его каким-то образом уморила. Они доказывали, что я его не любила. Ну и что? Не убивала ведь. Они доказывали, что я над ним издевалась… Это неправда, я только иногда, когда он сильно меня доставал, собирала вещи и делала вид, что ухожу. Денька на три-четыре. А он начинал на стенку лезть уже на другой день, так привязался. И представляешь, Влад, какая смехота – он думал, что это называется любовь! Что это и есть та любовь, которая как НЛО – все знают, что она есть, но мало кто ее видел. Мой бедный Оскар был старичок, который думал, что видел летающую тарелку! А эти, все, начиная от суки-Ксении, его дочки… Она его сама терпеть не могла… Но доказательств-то моей вины и не было! Не было, не было… Как они злились, Влад! Они меня голыми руками готовились рвать…

Анжела опустила глаза.

– А почему он вдруг изменил завещание? – мягко спросил Влад.

– Потому что я его об этом попросила, – просто сказала Анжела.

– Попросила?

– Настойчиво попросила. Я сказала, что или завещание, или я ухожу.

– И об этом разговоре тоже было известно?

– Разумеется, – Анжела снова вздохнула. – Прислуга-то обо всем донесла… А я говорю на следствии: ну и мало ли какая жена грозит мужу, что она уйдет? Их, следователей, собственные жены так не делают, что ли? Да, я хотела этих денег. По справедливости они мои. Но Оскара я не убивала! Он сам умер…

– Отличненько, – сказал Влад, и Анжела почуяла отвращение в его голосе.

– Ну да, – сказала с вызовом. – Я расчетливая стерва. Ради денег готова на все. Ты не знал? Ты ночевал когда-нибудь под мостом?! Ты жрал из мусорного бака? Когда я удрала от Гарольда, у меня не было… ну ничего. Только сопли при мне – мои. Синяки – тоже мои… Шрамы от Гарольдова ремня…

– Любой мерзавец, будучи пойман за руку, станет рассказывать о своем трудном детстве, – сказал Влад. – Да так, что слезы навернутся.

– Пошел к черту, – сказала Анжела и, бранясь, вылезла из машины. Некоторое время Влад слышал, как удаляется хруст веток и сдавленные проклятья; потом стало тихо.

Она вернулась под утро; Влад лежал на откинутом сиденье, кутаясь в плед. Лежал на самой грани сна и яви; когда вернулась Анжела, сон соскользнул, и сделалось холодно.

Она молча влезла в машину. Попросила сильно севшим голосом:

– Включи печку…

Он потянулся, завел мотор и, выждав немного, включил обогрев.

– У меня там чай в термосе, – сказал со второй попытки (его голос тоже, оказывается, охрип). – На заднем сидении, посмотри-ка…

– Прости меня, – сказала Анжела. – Двадцать лет вот так с тобой мучиться… я, наверное, раньше околею.

– Не вздумай, – сказал Влад. – У меня есть планы на будущее. Только про Гран-Грэма будет минимум десять книг… Так что ты, пожалуйста, следи за своим здоровьем.

Она отхлебнула от пластиковой чашки:

– Я вот думала… Наверное, я дура. Другой бы человек с такими возможностями… Особенно если он – молодая красивая девка… Чего бы не сделал! А я…

Она уныло махнула рукой.

Влад смотрел, как она пьет. Как катится теплая капля чая по ее подбородку.

– Дело против тебя закрыто? – спросил наконец.

– Да, – Анжела кивнула почему-то безнадежно.

– Кто за тобой гонится?

– Я думала, они отстанут, – вздохнула Анжела, вытирая подбородок. – Но им очень жалко денег. Они думают, если меня пришить, деньги удастся отсудить обратно…

– Ты хочешь сказать, что они способны нанять убийцу?!

– А черт их знает. Тут такое дело, я не хотела тебе говорить… В номере у меня кто-то был. Рылся, вроде как вор. Деньги взял кое-какие… чтобы я подумала: обокрали. Но не тут-то было! Записную книжку увел. Там, правда, ничем особенным не разживешься, я бумаге лишнего не доверяю… Но на кой хрен вору – старая записная книжка?

– И ты из-за этого решила сбежать? – спросил Влад. – Или что-то еще было?

– Как ты думаешь, – не отвечая, продолжала Анжела, – если со мной случится несчастный случай… Думаешь, будет столько же шума, как после смерти бедняги Оскара? Хоть почешется кто-то, как ты думаешь?

Влад заложил руки за голову.

Анжелино яркое пальто было перепачкано землей и глиной, один рукав надорван, к полам пристал сухой репей. Она сидела рядом с ним – жалкая, усталая, упрямая и злая, как выбирающаяся из кринки с медом оса.

– Скажи пожалуйста, – вкрадчиво спросил Влад, – а где ты была и что ты делала с тех пор, как сбежала от Гарольда, и до того момента, как вышла замуж за Оскара?

– Я тебе расскажу, – невозмутимо пообещала она. – Потом.