Утренний всадник, кн. 2: Чаша Судеб - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 27

– В прежние годы боги указывали нам на закат, – непримиримо ответил Боримир. – Когда племя рарогов, ведомое Огненным Соколом, пришло к берегу Полуночного Моря, оно владело всей Краеной и выходило к Ветляне. Наши предки не простят нам утраты этих земель.

– А наши предки не простят, если мы утратим то, что было взято ими, – ровно и твердо ответил Держимир. – Племя дрёмичей существует, пока помнит заветы предков. Рароги получат Краену только тогда, когда у дрёмичей не останется ни одного мужчины, способного держать оружие. А до этого нам с тобой не дожить. Так что подумай: не разумнее ли тебе приберечь свою дружину? Или вас не беспокоят заморянцы? Или… земли на восходе вам не нравятся?

Боримир промолчал. На восток от рарогов начинались земли заморянцев, которые сами себя называли сэвейгами. Неисчислимый народ, состоящий из двенадцати многолюдных племен, владел всем побережьем внутренней части Полуночного Моря и славился своей воинственностью.

– Священная птица требует от тебя мира, князь рарогов, – подала голос Смеяна.

Боримир обернулся к ней, и она пристально взглянула ему в глаза. Он дрогнул, и Смеяна бросила сноп золотых лучей, чувствуя, что он в ее власти. Вот бы ему сейчас увидеть в ней рысь!

Знатный гость опустил глаза, помолчал, потом снова посмотрел на Смеяну.

– Священный сокол сам прилетел к тебе, Солнечная Дева? – спросил он.

– Да, он сам пал с неба, указав на нее, – подтвердил Держимир.

– Священный сокол избрал деву, достойную быть верховной жрицей Свентовида и Небесного Огня, – продолжал Боримир. – Верховная жрица много веков избирается богами из женщин моего рода. Сейчас там нет достойной, и Свентовид указал мне ее здесь. Воля богов такова: ты, князь Держимир, должен отдать мне Солнечную Деву, а я дам тебе клятву мира!

Держимир вскочил, сокол тревожно затрепетал крыльями, по гриднице плеснула волна общего движения. Лицо хозяина исказилось яростью, глаза метнули синие молнии. Боримир тоже встал, как будто ждал нападения.

– Как ты смеешь! – рявкнул Держимир, разом утратив уверенную важность и став тем, кого боялась временами собственная дружина. Даже потребуй Боримир его голову, он не был бы так возмущен. Голова, как-никак, с ним родилась, а Смеяну он добыл, вырвал свою удачу у судьбы и до сих пор еще не совсем верил, что она по-настоящему с ним. – Морок тебя дери, чего захотел!

Боримир схватился за рукоять меча, воеводы и кмети повскакали с мест, готовые вмешаться.

– Если ты сомневаешься в воле богов, пусть боги нас рассудят! – ответил Боримир, холодными и решительными глазами глядя в бешеные глаза Держимира.

А Смеяна ломала руки, не находя вразумительных слов, ей хотелось плакать и смеяться. И этот туда же! Мало ей было прежних двух, Светловоя и Держимира! А ведь еще дома за нее устраивали поединок божьего суда! Да, каждый хочет получить удачу – но почему они думают, что ее можно взять силой? Но сейчас обоим князьям и в голову не пришло спросить, чего хочет она сама. Они видели в ней бессловесную тварь, вроде этого сокола, которая выражает волю богов, но своей воли не имеет.

– Стой, княже, погоди! – Воевода Гневуша шагнул вперед и встал между гостем и хозяином. – Опомнитесь! Вам боги мир указывают, а вы биться хотите! Нехорошо! Богов не гневите, а то как бы хуже не было!

– Я зову тебя на бой перед ликами богов! – глядя на Держимира, непримиримо твердил Боримир. – Мы будем биться насмерть, а победитель получит земли и племя побежденного.

Мысль о подобном поединке показалась Смеяне настолько ужасной, что она стряхнула оцепенение, бросилась вперед и встала между князьями, оттеснив Гневушу.

– Твой разум помрачен, князь Боримир! – гневно воскликнула она, едва удержавшись, чтобы не сказать: «Да ты сдурел совсем!» – Ты не можешь биться ни с князем Держимиром, ни даже с хромым стариком. Пока твой священный сокол не с тобой, тебе не будет удачи ни в чем, даже самом малом деле. Боги не станут помогать тебе, пока ты не вернешь сокола. А он вернется к тебе при одном условии: если ты дашь князю Держимиру мирный обет.

В гриднице стало тихо. Баян смотрел на нее уже без смеха, а с самым настоящим изумлением: он не знал, что она такая умная. Смеяна и сама раньше этого не знала и не меньше других удивилась, как это ей пришла в голову такая мысль. Но мысль была верной, а значит, и впрямь боги подсказали.

Держимир улыбнулся, выпустил рукоять меча и приосанился. «А ведь и правда!» – говорил его торжествующий взгляд.

Боримир молчал. Он тоже не мог не признать правоты Смеяны, и эта правота делала его беспомощным и беззащитным. Его гордость возмущалась, но в глазах собственной дружины отражалось полное согласие со словами Солнечной Девы, а что проку в гордости без дружины?

Ничего не ответив, князь Боримир резко повернулся и пошел вон из гридницы. Рароги потянулись за ним, никто из дрёмичей их не удерживал.

Выезжая из ворот, Боримир обернулся. Княжьи хоромы молчали, скрывая в себе священную птицу.

До самой ночи в гриднице не стихали возбужденные голоса. Все мнения склонялись к тому, что Боримир поехал собирать войско и в самое ближайшее время следует ждать войны. Не теряя времени, Гневуша разослал гонцов по всем городкам Краены и Междуречного леса с приказом готовить полки.

Раздосадованный Держимир велел приковать сокола за ногу, не обращая внимания на бурное возмущение Смеяны. Ради священной птицы Баян снял с собственной шеи толстую золотую цепь, и истокский ловчий-соколятник прикрепил ее к золотому колечку на ноге сокола. Другой конец цепи Держимир приказал укрепить на спинке княжеского престола, и сокол сидел у него над головой, как грозный знак войны.

– Да он, по всему видно, привычный на цепи сидеть! – успокаивал соколятник Смеяну. – Он у них, у рарогов, в святилище на плече у бога Свентовида тоже на цепочке сидит, так что никакой обиды ему не будет!

– Так то у бога! – возмущалась Смеяна. – Он сам к нам прилетел, а мы его на цепь, словно пса! Боги нам его послали, боги и отнимут! А силой все равно не удержать! Отпусти его, княже, слышишь!

– Не отпущу! – Держимир покачал головой. Он старался не смотреть в лицо разгневанной Смеяне, но не сдавался: великое упрямство родилось раньше него самого. – Вот как этот гоголь рарожский мне в вечном мире поклянется, так получит своего сокола! А до тех пор пусть так живет – смирнее будет!

– Отдай, отдай, я тебе говорю! – горячо настаивала она. – Зачем тебе чужой оберег, чужое счастье? Знаешь, как говорят: за чужим погонишься, свое потеряешь! Не гневи богов – они жадных не любят и не жалуют!

– Боримиру скажи – пусть он на мои земли не зарится! Улетело от него счастье – знать, плохо держал! А я своего не выпущу! Уразумела?

Держимир глянул в глаза Смеяне, и ей вдруг стало не по себе: она поняла, что он сказал это не столько о соколе, сколько о ней самой. Жар досады и обиды прихлынул к щекам, Смеяна хотела крикнуть в ответ что-то резкое, но не нашла слов, а просто повернулась и выбежала из гридницы.

Больше она в этот вечер в гридницу не вышла и улеглась спать, сердитая и обиженная. Лежа на лавке и натянув мягкое соболье одеяло – подарок Гневушиной боярыни – до самого затылка, она упрямо сжимала веки, пытаясь заснуть, но снизу, из гридницы, еще долго неслись голоса и выкрики.

Наконец внизу все затихло, Смеяна начала дремать. В тишине было ясно слышно, как кто-то поскребся в дверь горницы. Смеяна вскинула голову; в дверь легонько стукнули. Нет, не послышалось. Торопясь, пока не проснулись боярышни, Смеяна соскользнула с лавки и открыла дверь. В верхних сенях стоял Баян, почти не видный в темноте.

– Ты чего Полуночником бродишь? – сердито шепнула Смеяна. Почему-то она ждала совсем другого. – От удали не спится?

Глянув поверх ее головы на лежанку девушек, Баян взял Смеяну за руки, вытащил в верхние сени и закрыл за ней дверь горницы.

– Ты, Солнечная Дева! – без особой нежности зашипел он. – Иди, поговори с ним! Он заснуть не может. Я-то его знаю: так теперь до утра просидит, а днем злой будет, как Морок! С ним такое раньше бывало, а теперь опять! Я как увидел, меня аж замутило! Как будто Звенила вернулась, волк ее ешь!