Лес на той стороне, кн. 1: Золотой сокол - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 3

Неудивительно, что девушки не сводили с Зимобора глаз, но слухи о ревнивой мертвой невесте отпугивали. Некоторые не верили, но, один раз ощутив в ночной темноте сомкнувшиеся на горле пальцы, тут же умнели и давали себе слово впредь водиться с кем-нибудь другим. Ночная гостья еще никого не удушила насмерть, но с каждым разом давила и мучила сильнее, вынуждая даже самых упрямых отказаться от встреч с Зимобором. Только Щедравка из смоленского гончарного конца продержалась возле него почти год, с зимы по следующую осень. Но, во-первых, Щедравка была самой смелой и бойкой девкой в Смоленске, во-вторых, она была влюблена в Зимобора до беспамятства, а в-третьих, ее бабка на весь Смоленск славилась мудростью и знала охранительные чары. И то Щедравка по утрам, бывало, долго разбирала косу, насмерть запутанную злобной ночной гостьей, вычесывала вырванные волосы и тихо бранилась. А осенью родичи поспешно выдали ее замуж за ладожского проезжего купца, который был так сражен ее красотой, статью и огнем глаз, что потребовал играть свадьбу вот сейчас же! Свадьбу сыграли, а под многорядными цветными бусами невесты скрывались синие следы пальцев ночной мучительницы…

Из-за болезни князь Велебор почти не покидал Смоленска, поэтому его сыновьям приходилось много ездить, но везде ревнивый и завистливый Буяр старался побыстрее раскрыть тайну своего слишком привлекательного старшего брата. Братья были похожи и лицом, и фигурой, и Буяр мог бы точно так же радоваться жизни, своей силе и молодости, но ему не давала покоя мысль, что Зимобор ухитрился родиться на несколько лет раньше и первым наложил руку на все жизненные радости – в том числе и на отцовский престол. К тому же мать, княгиня Дурбавка, с самого детства исподтишка внушала Буяру, как несправедливо, что его обошел сын какой-то сельской девки! Поэтому Буяр опять же с детства все время задирал старшего брата, за что бывал постоянно им бит, сначала просто так, а потом во время учебы и упражнений, но не унимался.

Позапрошлой осенью в Ладоге, куда ездили продавать хлеб варяжским купцам – никто тогда еще не знал, как нужен будет им самим этот хлеб! – они чуть не передрались из-за подросшей дочери одного из тамошних старост, Недельки. Невысокая, но стройная, с густыми пушистыми волосами и тонким белым лицом, Неделька очень нравилась Зимобору, и он ей тоже нравился, это было видно. Когда он целовал ее в темных верхних сенях над лестницей, она отбивалась только для порядка, но, поняв, что сейчас все случится, не шутя пригрозила закричать.

– За тобой твоя мертвая невеста ходит. Я знаю, люди говорили, – отрывисто шептала она, решительно отдирая от себя жадные руки. – Я знаю! Я не хочу, чтобы она меня иссушила! У нас к одной девке навка привязалась – Малятка у нее жениха отбила, а она утопилась и теперь к ней ходит. Малятка уж не рада, сама скоро от тоски утопится, высохла вся, смотреть страшно! Я не хочу так! Избавишься от своей – тогда приходи.

При ее происхождении Неделька могла рассчитывать даже стать женой Зимобора и в будущем – смоленской княгиней, но слишком боялась ревности мертвой. Сам князь Велебор был очень удручен тем, что его наследник так долго вынужден оставаться неженатым, а в последнее время нередко заговаривал о поисках новой невесты.

– Вот семь лет пройдет, тогда уж отвяжется. Жаль, мать не дождалась! – вздыхал он, до самой смерти нежно любивший младшую жену, несмотря на ее низкое происхождение и упорную ревность старшей жены, княгини Дубравки. – С первой невестой вон что вышло, вторую уж ей увидеть не придется! Не придется внуков принимать… Ну, ничего, на будущий год в Радоницу приведешь молодую жену на зеленую могилку, покажешь матери, расскажешь ей, что у вас и как… Она услышит, и сердце ее возрадуется…

Зеленая могилка… мать… А теперь отец тоже… Мысли о девушках бледнели и таяли перед страшной новостью, которая утверждалась в сознании и давила все сильнее, заслоняя весь белый свет. Отец умер! Вот они вернутся домой, а его там нет… и никогда уже не будет… Надо возвращаться в Смоленск, и как можно быстрее.

– Прости, – еще раз сказал Зимобор огорченной Стоянке, приобнял ее за плечи и погладил светло-русую голову. – Не бойся, я уеду, она больше тебя не тронет, верно говорю. Извини уж меня, я не хотел, чтобы так вышло. Лучше бы меня самого душила, мара проклятая, вяз червленый ей в ухо! Уж я бы ей руки-то пообломал! А то лезет вечно к девушкам, да самых красивых выбирает! Ревнует, видно, красоте завидует!

Он улыбнулся девушке, но улыбка вышла неживая – все его мысли были с отцом. Махнув рукой на прощанье, Зимобор пошел к крыльцу. Стоянка провожала его глазами.

– Ужас какой! – выдохнула она и сглотнула, вспомнив холодные твердые пальцы, с нечеловеческой силой сомкнувшиеся на горле.

– Ну и дура! – наставительно сказала ей баба, которая шла мимо с кринкой, но остановилась послушать. – Да ведь он теперь – наш князь! Он же – старший! А мать его знаешь кто была? Такая же девка, как ты, из села какого-то под Торопцом. Мне старый воевода Сваровит рассказывал, он там служил и в то село мечником[6] ездил. Так что смотри – еще княгиней станешь! Подумаешь, придушили немного! Не насмерть же!

– Не хватало еще, чтобы насмерть…

Проходя через сени, Зимобор прислушивался, ожидая крика и вопля. Но Избрана, когда он вошел, молчала, только была бледна и ломала пальцы крепко стиснутых рук. Ей было не до причитаний, напряженная работа мысли заглушила скорбь. Тут же сидел растрепанный похмельный Буяр, недоуменно моргая, кое-кто из челяди и кметей жались по углам, ожидая, когда им хоть кто-нибудь скажет, что теперь делать. И даже у старшей дружины был растерянный и нерешительный вид.

– Ну, ты как? – Зимобор подошел к Избране, обнял ее и заглянул в лицо. – Держись, солнце мое, ничего не поделаешь. Надо вам скорее к матери ехать.

Избрана как-то странно глянула на него, и Зимобор удивился, встретив ее напряженный взгляд без следа слез.

– Всю охоту испортил! – пробурчал себе под нос Буяр и потер лицо руками. До него, кажется, еще не дошло.

– Ты в своем уме? – прикрикнула на него Избрана. – Язык придержи!

– Да я про Годилу! – скорее досадливо, чем виновато, пояснил Буяр. – Тоже, порадовал новостью!

– Так что же было, до зимы подождать? – ответил ему Зимобор, надеясь, что брат сам догадается, какие глупости несет. – Так вы собирайтесь, что ли, – повторил Зимобор. – Сегодня надо выехать.

– Очень умно! – раздраженно воскликнул Буяр, едва лишь кто-то из кметей успел шевельнуться. – Что, с тремя лосями ехать? Даже на поминки не хватит! Мы ехали-то за мясом… а не за девками! – с досадой закончил он, припомнив Стоянку, которая опять досталась старшему.

– Мясо надо засолить, – заметила Избрана. – Без этого что же ехать?

Зимобор смотрел на нее в изумлении. Насчет мяса, в общем-то, она была права, но он сейчас был совершенно не способен думать о каком-то мясе.

Избрану, если честно, мясо тоже волновало в последнюю очередь. Больше всего ее заботило то, чтобы не дать Зимобору начать всем распоряжаться. Тот, кто сейчас поставит себя главным, потом уже не выпустит узды из рук, а тот, кто склонится, – не разогнется уже никогда.

– Так что же – воевода будет нашему отцу курган возводить, а мы по лесам гулять? – сказал Зимобор, надеясь вразумить брата и сестру.

– Там наша мать, – в свою очередь напомнила Избрана, и это прозвучало несколько угрожающе. Они с Буяром располагали в лице княгини могучим союзником, а у Зимобора со стороны матери не было ни единого человека родни.

– Вашей матери и в храме хватает дел. Город без хозяина стоит.

– А ты в хозяева метишь? – с вызовом бросил Буяр.

– Вяз червленый… – начал Зимобор, но постарался взять себя в руки. Им только и не хватало сейчас начать пререкаться. – Вы что оба, белены тут поели?

– А ты чего за всех решаешь? – так же вызывающе продолжал Буяр и шагнул ближе к Зимобору. – Князь слово молвит, а мы, значит, все молчи! Не слишком ли торопишься?