К-10 - Дивов Олег Игоревич - Страница 12

– Я просто очень хотел, чтобы получилось… – Павлов оглянулся на Бориса. – Ну скажи – красиво!

– Вот только лапы задние ампутировать…

– …А какой уют такой котяра должен создавать в доме!

– Если мебель цела останется…

– …А дети, они же просто в восторге будут!

– Когда от нервной икоты отойдут…

– Да пошел ты! Далеко и надолго! – то ли прорычал, то ли прохрипел, наливаясь кровью, Павлов. – К тискам, капканам и рубанкам! К пассатижам своим!

– Пошутить уже нельзя, – миролюбиво сказал Шаронов и действительно – пошел.

– И сам ты пуфик с лапками! – крикнул Павлов ему вслед. – Шариков! Полиграф Полиграфыч!

– Абырвалг! – отозвался через плечо Шаронов.

Дежурный, видимо, перетрусив, вооружился шваброй, залез в клетку к «единичке» и теперь делал вид, будто там прибирает. Шаронов, проходя мимо, издал негромкий противный вой, от которого мелко затряслись оба – и дежурный, и кот.

– Нет, вы только поглядите, и это – без пяти минут член-корреспондент! – возмутился Павлов. – Иметь его конем!

За решеткой бухнуло – с наслаждением повалился на пол изначально эмоционально выхолощенный, а теперь еще и нервно истощенный рыжик Борис.

Утро выдалось неожиданно холодным, и Павлов отметил про себя – хорошо, если к обеду не очень разогреет. Как любые крупные животные, полосатики умели беречь энергию, что делало их, на взгляд дилетанта, слегка заторможенными. Прохлада заставит «Клинки» шевелиться, а значит, выглядеть моторнее, активнее. Лишний плюс.

– Чудесный домик, – сказал Бондарчук, оглядываясь из отъезжающей машины на павловский коттедж. – Ты уже выкупил его?

– В том году. Участок маленький.

– Зато поселок что надо. Тишь да гладь, кругом свои.

– Угу, только дочка сбежала в Москву из этой тиши.

– Вернется, – обнадежил генерал.

– Когда помру, – уверенно сказал Павлов.

– Внуков на лето будет привозить. Что я, не знаю? Сам дед.

– Она их возит на море. А мне раз в полгода дает посмотреть. Говорит, не умею правильно обращаться.

– Да что же ты с ними вытворяешь, дорогуша?

– Играю… Разговариваю. Объясняю, как устроен мир, учу вести себя хорошо. В общем, воспитываю. Что еще можно делать с детьми?

– Сразу убивать! Детей нужно сразу убивать, ибо что еще с ними можно делать?

Павлов недоверчиво покосился на генерала.

– Это цитата, – объяснил Бондарчук. – Господи, до чего же вы, ученые, дремучие! Не в первый раз замечаю.

– Зато генералы пошли очень культурные! – надулся Павлов. Он пытался вспомнить, кого ему процитировали, и никак не мог. – Готов поспорить, ты читал художественную литературу, когда был юным лейтенантом, чистым и наивным. Что отложилось в памяти, тем и размахиваешь до сих пор.

– У лейтенантов нет времени на книжки. Я начал всерьез читать капитаном. Если честно, от безделья. В Гвинее-Бисау случались очень скучные дни. Ну, и… Правда, выбор был специфический. Когда ты взрослый и прагматичный рашен милитэри спешиэлист, а на улице плюс сорок, а под ногами ядовитые змеи, а в желудке пол-литра джина для отпугивания малярии… Короче, нелегко в таких обстоятельствах умиляться каким-то розовым соплям. Хотелось суровой мужской прозы с легким налетом романтизма. Джек Лондон, помню, хорошо вписывался. Особенно северный цикл. По контрасту, наверное!

– Так это из Лондона – про убивать детей? Вот не подумал бы…

– Нет, – покачал головой Бондарчук. – Это, конечно же, не Лондон. Это такой Даниил Ювачев. Расслабься, дорогуша, ты не знаешь.

– Куда уж нам! – фыркнул Павлов. – Простым русским биотехам…

– А-а, по-твоему, мне в таких материях тоже нельзя разбираться? – усмехнулся Бондарчук. – Не положено? Что за штампы у тебя в голове! Совершенно дикарские представления о генералитете. А я, между прочим, и на фортепьянах могу. Ну, чуточку. Не очень громко. Слушай, Павлов, дорогуша, меня тут осенило, ты пашешь на оборонку лет двадцать, а?

– Скоро тридцать.

– И что ты знаешь о нынешней армии, прохвессор?

– Что она профессиональная и гораздо лучше прежней, – буркнул Павлов. Его армейский опыт был стандартным: пара коротких тренингов и один месячный полевой сбор давным-давно. Разобрать автомат завлаб, наверное, смог бы и сейчас, а вот собрать обратно – вряд ли.

– Хороший ответ, – похвалил Бондарчук. – В духе официальной пропаганды. А военная доктрина наша – как она, на твой взгляд?

– Ничего себе, – осторожно сказал Павлов. – Нормально.

– М-да… Сколько мы общаемся, всегда я тебя расспрашивал про твою работу. А надо было рассказывать про свою. Дорогой ты мой товарищ Павлов! Да будет тебе известно, что именно новая российская военная доктрина сделала НИИПБ столь нужным и полезным. Ваши с людоедом Шариковым разработки придадут армии некоторые свойства, которых ей недостает. Критически недостает, я бы сказал. Ты это… Гордишься?

– Скорее боюсь, – честно признался Павлов. – Как вы своими новыми свойствами размахнетесь, да как врежете…

– Ерунда! – отмахнулся Бондарчук. – У нас и в мыслях нет врезать. Размахнуться можем. Острастки ради. Минуточку… Эй, дорогуша! Ты поворот не пропустил?

– Там копают, товарищ генерал, – отозвался водитель. – Мы дальше.

– Там расширяют стоянку у аквапарка, – сказал Павлов.

– А аэропорта у вас, случаем, нет?

– Зачем аэропорт? – удивился Павлов. – До Москвы час экспрессом.

– Аквапарк! – Бондарчук раздраженно фыркнул и сразу оказался похож на настоящего генерала. – Дорогуша, ты хоть помнишь времена, когда аквапарков не было? И экспрессов не было. И ничего вообще не было! В мой родной городишко по выходным приезжала на базар машина с колбасой! А в продуктовых лежали макароны, селедка и маргарин!

– Ты будто из какого-то голодающего Поволжья…

– Я из России, – веско сказал Бондарчук. – Тебе, москвичу, не понять. И вообще, не перебивай, а впитывай. Мы нынче живем вроде бы богато, с прежним не сравнить. Аквапарки вон повсюду. Работяга год отпахал – везет семью на курорт. Прямо Советский Союз, только всего больше и ширьше. Чем достигнуто это изобилие, а, дорогуша? Отказом от позиций, которые занимал СССР! Но сейчас родина потихоньку возвращает себе прежнее влияние. Однако же на одной экономике в сверхдержавы не выйти…