Колодезь Иакова - Бенуа Поль - Страница 7

Обернувшись, она вдруг заметила заговорщически подмигивавшего ей Дивизио.

На другом конце зала, вокруг стола, покрытого специально на этот случай белой скатертью, сидело несколько элегантных молодых людей – золотая молодежь Каиффы.

Лакей расставлял бокалы вокруг наполненного льдом ведерка, откуда торчали горлышки двух бутылок шампанского.

Агарь сделала им знак, что идет.

– Простите, я должна вас покинуть, – сказала она Исааку Кохбасу.

Он точно очнулся от забытья:

– Меня покинуть? Вы уходите?

– Да. Меня ждут.

Он протянул дрожащую руку, как будто желая удержать ее.

– Пойдемте со мной, – произнес он каким-то потусторонним голосом.

– Куда? – спросила она, отступая.

– Туда, где был Леопольд Грюнберг, где нахожусь я, где наши братья.

– Ну уж выдумали, – засмеялась она, вставая. – Пойду к этим господам. Я условилась с ними. Идите лучше домой. Доброй ночи.

Он тоже встал. В руке у него была коричневая фетровая шляпа. Агарь видела, что его колени стучат друг о друга.

– Я вернусь, – сказал он.

– Как хотите.

Когда около трех часов утра, к самому закрытию кафе, Агарь осталась одна с Дивизио, он заметил ей с чуть беспокойной улыбкой:

– Что же, была у вас беседа с Кохбасом? Удалось ему обратить вас в свою веру?

– О! Вот еще! – засмеялась она и сделала непристойный жест, как бы желая подчеркнуть невероятность такого предположения.

Спустя несколько дней Агарь в час аперитива болтала с несколькими знатными посетителями кафе. Среди них были ливанский адвокат Туфик, зажиточный каиффский купец Луззано и директор местного эмигрантского агентства какой-то пароходной компании Монтана.

– «Канада» на широте Крита выдержала сильную бурю, – сказал Монтана, говоря о пришедшем после полудня пароходе, принадлежавшем его компании.

– Много он привез колонистов?

– Двенадцать, в то время как в прошлом году в этот же месяц было более пятидесяти. Дела сионизма не слишком блестящи.

– Только двенадцать! А мне казалось, что зарегистрировано было двадцать пять, – сказал Туфик, бывший юрисконсультом компании.

– Да, но остальные исчезли по дороге. Они, должно быть, решили, что так будет лучше. Исаак Кохбас сильно разволновался, когда узнал об этом. И чуть ли не сцену мне устроил, будто я виноват!

– Он в Каиффе? – спросила Агарь.

– Да. Он приезжает из Наплузы каждый раз, когда пароход привозит колонистов.

– Он, может быть, будет здесь сегодня вечером?

– Ну, в этом я сомневаюсь, красавица. Он не из завсегдатаев кафе.

– Он был здесь всего два раза, – заметил Павел Трумбетта, один из наиболее ярых поклонников Агари, – и именно после того, как ты приехала. Он, я заметил, ухаживает за тобой.

– Ты ничего не понимаешь, – возразил Петр Стефаниди, очень красивый мальчик. – Она в него влюблена.

– Вы оба идиоты, – сказала Агарь. – В прошлый раз он первый меня пригласил. Опередите его сегодня и увидите, сделаю ли я хоть шаг по направлению к его столу, если, конечно, за вашим будет шампанское.

– Браво, – закричали они, – согласны!

Вечером, как Агарь и предвидела, Кохбас сидел на своем месте, за тем же столом.

Она танцевала, как и в прошлый раз, и как в прошлый раз к ней подошел лакей.

– Мадемуазель Жессика, господин в очках просит вас к своему столу.

– Скажи ему, что я приглашена на весь вечер, – ответила она и пошла к расшумевшимся от приличного количества уже опустошенных бутылок молодым людям.

Принесли еще шампанского, и возобновилась оргия. Кохбас неподвижно сидел за своим столом. Казалось, что веки за черными стеклами сомкнулись.

– Никогда еще Жессика не была такой веселой, – заметил пивший из бокала танцовщицы молодой Трумбетта.

– Посмотрите на ее любовника, – сказал Петр Стефаниди. – Вот так гадкая обезьяна.

Он прижал к себе Агарь, губами прикасаясь к ее шее, плечам и груди.

– Ого! Ого! – закричали остальные.

Но она не оттолкнула его.

К часу суматоха и количество пустых бутылок только увеличились. Исаак Кохбас все еще не уходил.

Пользуясь невниманием своих совсем опьяневших обожателей, Агарь на несколько секунд скрылась. Входя в зал, она на пороге нос к носу столкнулась с Кохбасом.

Он взял ее за руки, и она услышала его глухое бормотание.

– Не стыдно вам?

– Что? – надменно спросила она.

– Я повторяю, не стыдно вам?

– Да пустите меня!

Но так как он только крепче сжимал ее руки, она совсем вышла из себя.

– Не стыдно ли мне? О! Я отлично понимаю! Ваша гордость уязвлена при виде дочери народа избранного в объятиях изгоев. Если тебе это не нравится, знаешь, цена для всех одна! Вот так, чудак! Да пустите вы меня!

Последнюю фразу она почти прокричала.

Все сидевшие на террасе обернулись. Посыпались замечания и протесты.

Исаак Кохбас покачнулся. Он, казалось, колебался, потом вдруг яростно оттолкнул Агарь и исчез во мраке улицы.

На следующий день, после мучительной бессонной ночи Агарь к часу аперитива пришла в кафе. На террасе еще никого не было за исключением Исаака Кохбаса, сидевшего все за тем же столом.

Он подошел к ней.

– Я должен извиниться перед вами, – сказал он. – Посидите со мной минуту, чтобы доказать мне, что вы на меня не сердитесь.

Она повиновалась, смущенная, сконфуженная.

– Скажите, что вы простили меня.

– Мне тоже надо извиниться, – пробормотала она, – я слишком много выпила.

– Мы оба достойны жалости.

Они замолчали. Страшно взволнованная, Агарь машинально вертела соломинку в налитом ей лакеем лимонаде.

– Вы уезжаете? – сказала она наконец.

– Завтра утром. Следующий пароход с эмигрантами прибывает шестого апреля. Вы третьего апреля возвращаетесь в Египет, через десять дней, не так ли?

– Да.

– Мы, значит, больше не увидимся.

Она ничего не ответила.

– Слушайте, – сказал он, – слушайте. – Его чудесный музыкальный голос будто сломался. – Если я вас о чем-то попрошу, сделаете вы это для меня?

– Что?

– Вам сказали много дурного о нашем творении. Я хочу, чтобы вы увидели, что вам солгали, что мы не обманываем наших братьев и что сами не обманываемся. Вы вернетесь к вашей жизни, направляя свои стопы туда, куда укажет вам ваша судьба. Пусть ваше свидетельство и не принесет нам пользы, но не нужно, чтобы оно причинило нам вред.

– Что же для этого надо?

– Завтра в полдень я уезжаю на автомобиле. Вы свободны до пяти часов, не правда ли? Так вот, проводите меня. О! Не очень далеко. Всего каких-нибудь тридцать пять километров. Этого достаточно, чтобы дать вам понять, как мы идем к нашей цели. Я поеду дальше, а вы в том же автомобиле вернетесь в Каиффу. Скажите же, что вы согласны.

– Согласна.

Он с волнением взял ее за руки.

– Мадемуазель Жессика… – начал он.

– Не называйте меня так, – произнесла она глухим голосом. – Это не мое имя. Меня зовут Агарь, Агарь Мозес.

IV

Вернувшись домой, Агарь большую часть ночи провела за починкой старого дорожного костюма, который она долго носила и думала уже бросить.

В полдень, придя на условленное место, площадь перед вокзалом, она встретилась с Кохбасом. Лицо ее закрывала густая вуаль.

Исаак Кохбас о чем-то спорил с окружавшими его, сильно жестикулировавшими женщинами и мужчинами.

Завидев Агарь, он поспешно пошел ей навстречу.

– Благодарю вас. До последней минуты я боялся, что вам что-нибудь помешает, что вы не придете, – сказал он.

– Я ведь обещала.

– Простите, вам придется четверть часа подождать. Нужно выполнить несколько формальностей, касающихся паспортов. Вечно одно и то же: вместо того чтобы устранить такого рода трудности, их, наоборот, создают. Каиффа, видите ли, пока нейтральная зона. Мы здесь еще не совсем дома.

Он говорил со странным оживлением; улыбка освещала его худое лицо. Казалось, он был счастлив.

Агарь уселась на скамейку у самого входа в дом, где находился контрольный пункт.