Соленое озеро - Бенуа Пьер - Страница 38

— Могу. Но, может быть, есть вещь, которой вы не знаете.

— Какая?

— Следующая: мормонские пионеры привезли из Калифорнии около восьмидесяти мешков золотого песку.

— Точно восемьдесят.

— Из этих восьмидесяти мешков шестьдесят два, по приказанию президента Брайама Юнга, пошли на чеканку золотых монет в пять и десять долларов, каковая операция дала возможность довести до al pari курс выпущенных мормонским банком Кортланда ассигнаций.

— Ну и что же?

— И что же! Не останавливает ли здесь нечто вашего внимания?

— Я ничего не вижу...

— А простую разницу, существующую между цифрами восемьдесят и шестьдесят два? Сколько это будет?

— Восемнадцать, верно. Шестьдесят два мешка были утилизированы банком в Ута, а он получил их восемьдесят. Есть там остаток, избыток или разница в восемнадцать мешков, судьбу которых интересно было бы знать, особенно, если мы примем во внимание, что по курсу дня речь идет о сумме в 800 тысяч долларов.

— Вы, может быть, имеете на этот счет какие-нибудь особые сведения? — спросил Брайам.

— Да, имею.

— Если это не нескромно?..

— Нисколько. Один из друзей президента Брайама, полковник Ли, уехал в это время из Соленого Озера, которое только что начинало строиться. В его распоряжение дан был обоз из пяти повозок. И вот две из них были нагружены именно этими восемнадцатью мешками.

— Как все в конце концов становится известным, — заметил Брайам.

— Полковник Ли, — продолжал иезуит, — прибыл в Нью-Йорк. Восемнадцать мешков, о которых идет речь, сданы были на хранение в банк Кроссби. Если я ошибусь, остановите меня, пожалуйста.

— Продолжайте, — сказал Брайам.

— Взамен ему выдали квитанцию на пятнадцать мешков.

— Пятнадцать вместо восемнадцати?

— Три мешка составляли комиссионную плату полковнику. Квитанция на пятнадцать мешков была составлена на имя некоего...

— Натаниела Шарпа, — улыбаясь, сказал президент.

— А вы не знаете, кто был этот Натаниел Шарп?

— Это был я, — с полной простотой ответил Брайам.

Он вынул из кармана своего сюртука огромный бумажник, раскрыл его и достал оттуда вчетверо сложенную бумагу.

— А вот и квитанция, о которой вы говорите.

Оба взглянули друг на друга.

— Что вы скажете о моей истории? — спросил иезуит.

— Я скажу, — ответил президент, — что полковник Ли не был таким верным другом, как я воображал. Насколько я помню, он дал мне слово...

— Он и сдержал его, брат Брайам, Если я знаю все эти подробности, то только потому, что выслушал полковника на исповеди.

— Вы тоже связаны, — сказал Брайам.

— Я связан. Но теологически одно обстоятельство освобождает меня от обязанности молчать: это если вы сами не сдержите данного полковнику слова оберегать миссис Ли, его супругу.

— Верно, — подтвердил Брайам.

— Теперь положение вещей представляется мне очень ясным, — сказал иезуит.

— Каким представляете вы его себе?

— Следующим: когда после великого исхода из Нову Брайам Юнг со своими эмигрантами прибыл на место, где должен был вырасти город, под именем города Соленого Озера, у него была очень умеренная вера в будущее мормонского дела. Поэтому он воспользовался прибытием первого транспорта золота из Калифорнии, чтобы обеспечить себе, по крайней мере, материальный успех. Что сказал бы теперь его народ, если бы узнал, что — он, пророк, избранный Богом, сомневался тогда в святости своего дела? Что сказал бы этот верный народ, если бы знал, что президент Церкви для себя припрятал золото, употребление которого он публично запретил? Как вы думаете, какое впечатление произвело бы подобное разглашение?

— Очень скверное, — сказал Брайам.

Он добродушно улыбнулся.

— Нужно было бы еще представить доказательства тому, что вы утверждаете. А расписка у меня.

— Да, — сказал отец д’Экзиль. — Но существует дубликат.

— Дубликат! — Тяжелые веки президента слегка задрожали.

— Дубликат или копия, — с апломбом подтвердил иезуит, — подписанная полковником Ли как вкладчиком и агентом, принявшим вклад.

И так как Брайам странным взглядом смотрел на него исподлобья, он закончил:

— Будьте спокойны, я не взял с тобой этой копии, собираясь ехать к вам.

Наступила минута молчания.

— Еще сигару? — спросил Брайам.

— С удовольствием.

— Вывод из всего этого тот, — с огорченным видом произнес президент, — что полковник Ли не доверял мне. Это нехорошо. Никогда я этого не думал.

— То, что вы оказываете так мало протекции его вдове доказывает, что его недоверие имело основание, — возразил отец д’Экзиль.

Президент поиграл брелоками своей цепочки.

— Ну-с, а эта копия?

— Она находится в настоящее время в руках у надежных друзей, — сказал иезуит.

— Надежные друзья — залог покровительства Всевышнего, — согласился Брайам.

— У них в руках копия этой расписки, — продолжал отец д’Экзиль. — Они получили поручение опубликовать ее в самых больших газетах Союза, если — сегодня у нас 15 января — к 1 марта я не прибуду в Сан-Луи, чтобы воспрепятствовать этому.

— Допустим, — сказал Брайам, подумав немного, — что по той или иной причине я не сумею помешать этому оглашению. Как вы думаете, что воспоследует?

— Вы сами сейчас сказали: очень скверное впечатление.

— А именно?

— Все преданные вам будут очень недовольны.

— Может быть, и не так. Не в первый раз я буду оклеветан. Я буду оспаривать подлинность документа. Я объясню все дело религиозной распрей. В случае нужды пущу в ход откровение. Теперь моя очередь напомнить вам, что я непогрешим.

— Что касается мормонов, может быть, вы правы, — сказал иезуит. — Но что касается других граждан Федерации — нет. Уверяю вас, это будет грандиозный скандал. Я знаю, что вы ни в каком случае не желаете вызвать его.

— Верно, — задумчиво сказал Брайам. — Но в таком случае?..

— В таком случае сделайте немедленно распоряжение, чтобы я мог к 1 марта очутиться в Сан-Луи.

— Я, конечно, от всей души помог бы вам попасть к назначенному вами числу в такой очаровательный город.

— Нисколько не сомневаюсь в этом. Но вы знаете, что я хочу попасть туда только в обществе миссис Ли.

— Миссис Гуинетт.

— Разрешите лучше, миссис Ли.

— Повторяю: миссис Гуинетт, — сухо сказал Брайам. — Вы меня достаточно знаете: я не стану спорить из-за слова. Если я говорю миссис Гуинетт, то мне даже досадно, что вы не сразу понимаете меня.

Отец д’Экзиль взглянул на президента. Тот улыбался.

— Не нужно забывать, — загадочным тоном сказал он, — что мне, Первосвященнику и Высшему Главе Государства, доверена охрана законов. И как таковой, я не могу разорвать правильно заключенный союз. Но миссис Гуинетт может, без моего ведома, бежать из-под супружеского крова, и в этом случае вы, весьма вероятно, можете оказаться попутчиками.

— А ваши Даниты не будут преследовать нас? — с недоверием спросил отец д’Экзиль.

— Мои бедные Ангелы Разрушители! — расхохотался Брайам. — Преувеличили же их подвиги! Такой умный человек, как вы, не должен верить этим вракам! Вы удивляете меня, дорогой друг! Такие пустые подозрения после того как вам удалось заинтересовать меня в счастливом исходе вашего путешествия!

— Теперь моя очередь сказать: верно! — смеясь, сказал иезуит.

Брайам позвонил. Вошел Кимбелл.

— Брат Гербер, — властно сказал президент, — отправьтесь сейчас же к брату Джемини Гуинетту. Он в храме, и вы, значит, дома его не застанете. Но зато постарайтесь повидать миссис Гуинетт номер второй и привести ее сюда так, чтобы никто — вы слышите! — никто — не видел вас. Идите и скорей устройте все это.

Кимбелл поклонился.

— Миссис Гуинетт номер второй, Анну, поняли? — повторил Брайам. — Я жду.

— Надо быть точным, — сказал президент, возвращаясь и усаживаясь против отца д’Экзиля. — Что стали бы мы делать, если бы в самом деле вместо сестры Анны он привел нам Сару или эту несчастную дуру Бесси!