Прокаженный король - Бенуа Пьер - Страница 26

Около шести часов я вышел на воздух. Стало немного прохладнее. Солнце садилось в белесоватом тумане Тонле-Сана. В воде Арройо, густой, желтой и теплой, как растаявшая карамель, купались ребятишки. Слоны короля Сисовата покорно исполняли свою работу, таскали стволы деревьев, помогали разгружать лодки. Над бамбуковой хижиной, служившей казармой местной милиции, развевался великолепный трехцветный флаг, представляющий далекую родину. Чтобы убить время, я зашел в разгрузочное помещение. Там говорил по телефону какой-то полицейский нижний чин, оказалось, что это был сам капрал, но я узнал об этом позже, так как в тот момент он был совершенно гол.

— Месье главный резидент проехать Компонг-Том. Быть здесь половина восьмого. Скорее, месье, мой больше нет время.

Он разбудил своих товарищей, и все они принялись за сооружение триумфальной арки, где жалкая зелень перемешивалась с бумажными украшениями. А я решил позаботиться об изготовлении аперитивов.

Но ресурсы бунгало на этот счет были очень посредственны, и трудно было обойтись без помощи миссис Вебб. Я выбрал все, что было лучшего, приказал поставить на веранду и стал ждать.

Около восьми часов обычный взрыв петарды, которым наше индокитайское население выражает свою лояльность, возвестил о приближении главного резидента Камбоджи. Я едва успел спуститься со ступенек бунгало, автомобиль уже подъехал.

Главный резидент легкой походкой вышел из него. Это был человек высокого роста, с большими, живыми, голубыми глазами, с багровым цветом лица. Я тотчас успокоился — он не имел бы столь добродушного вида, если бы собирался наговорить мне неприятных вещей.

— Очень рад, господин Сен-Сорнен. А! Я вижу, я не застал вас врасплох. Бутылки, графины, браво! Господин Этьен и я, мы умираем от жажды.

Его сопровождал тот самый начальник кабинета, который столь любезно принял меня в Пномпене несколько недель тому назад.

— А обед? Ведь мы здесь обедаем и ночуем. Все готово? Прекрасно! Я вижу, вы прямо незаменимый человек. Этьен, садитесь.

Это было только начало — во время всего обеда резидент не переставал расточать похвалы по моему адресу.

— Мой начальник кабинета, вероятно, говорил вам, дорогой м ой, как я был огорчен, что не застал вас, когда вы были проез дом у меня. Мне хотелось дать вам срок освоиться немного с вашими делами, прежде чем просить вас пожаловать в Пномпень. А когда послали вам телеграмму, меня совесть замучила — заставить вас проделать целых шестьсот километров! И вот я и решил совершить раньше свою деловую поездку, — я рассчитывал сделать ее недели через две в сторону Мелупрея. Таким образом я избавил вас от половины пути. Я уезжаю послезавтра днем. Вы же вернетесь в Ангкор. Нам вполне достаточно времени, чтоб познакомиться друг с другом, а вы сэкономите целый день. Ну, расскажите мне что-либо о вашей должности. Я знаю, она вам нравится. Да, да. На прошлой неделе я встретил в окрестностях Баттамбанга господина Бененжака. Он сделался вашим настоящим другом. Только о вас и говорит. По этому случаю я должен поблагодарить вас за ту лестную оценку, которую вы дали вскоре же после вашего приезда администрации протектората. Мы уже отвыкли от подобной любезности.

Он намекал на доклад, отправленный мною в первую же неделю после моего приезда, доклад чисто административный, вроде описи. Осторожно избегая всякой технической оценки, я ограничился лишь тем, что выразил усиленные похвалы по адресу резидента Сием-Реапа.

— Господин Бененжак был очень, очень доволен. Я тоже. Должен вам сказать, что мы в восторге от того, что вы с нами работаете.

Я положительно ушам своим не верил. Итак, он приехал только для того, чтобы делать комплименты! Но вскоре, увы, я вынужден был разочароваться.

— Господин Этьен прямо еле держится на ногах от усталости, — сказал главный резидент, когда мы кончили пить кофе. — Да, да, Этьен, не протестуйте, вы доставите мне удовольствие, мой друг, и пойдете сейчас же спать. Не угодно ли сигару, господин Сен-Сорнен? Хотите, пройдемтесь немного? Я не смог воздать вам должное в Пномпене. Хочу возместить это в Компонг-Томе. Посмотрите, какая чудная ночь!

Ночь действительно была хороша. Мы шли по берегу Арройо, между крутыми берегами бесшумно скользили фонари лодок. На горизонте всходила огромная красная луна. Я почувствовал, что настал, наконец, подходящий момент переменить тему разговора и узнать причины, побудившие резидента вызвать меня к нему. Но как я ни пытался за ним наблюдать, я не мог уловить на его лице ни малейших признаков строгости. У него был все тот же добродушно-веселый вид, слегка насмешливый.

— Как вы находите эти сигары, правда, довольно приятные?

— Превосходные, — ответил я тоном, который означал: «Ну, умоляю вас, не заставляйте меня томиться. Сжальтесь!»

Но он, казалось, очень забавлялся.

— Дорогой господин Сен-Сорнен, — сказал он наконец, — признайтесь, ведь вы, наверное, решили, что я очень плохо воспитан.

— Господин главный резидент…

— Нет, нет, я утверждаю — я действительно плохо воспитан. Вызвать вас в Пномпень или даже сюда, в то время как я сам мог бы поехать в Сием-Реап. Но я думаю, вы понимаете, какому чувству я поддался, поступая таким образом? Нет? Ну, так скоро поймете, во всяком случае будьте уверены раз и навсегда в той симпатии, которая руководит мною в моих поступках по отношению к вам. Эту симпатию я уже почувствовал, когда господин Этьен и господин Бененжак говорили мне о вас. Теперь она подкреплена и моим собственным опытом. Что бы ни случилось, вы вполне можете рассчитывать на меня, повторяю, что бы ни случилось.

В этих словах почувствовалась какая-то угроза. Но так как он, произнося их, смеялся, я также счел себя вправе улыбнуться.

— Вы говорите, что бы ни случилось, господин резидент? Значит, может что-нибудь случиться?

Он пожал плечами.

— Да ведь никто из нас не огражден от клеветы, я, например, обвиняюсь в вымогательстве, меня считают предателем. Говорят даже, что я торгую королевскими брильянтами из камбоджийской короны и проглатываю ежедневно за завтраком по одному туземному младенцу. Так что не очень волнуйтесь. Но все же, разумеется, лучше быть предупрежденным заранее. Для этого-то я вас и вызвал сюда.

— А! Что же говорят обо мне?

— Говорят, что с тех пор, как вы в Ангкоре, там творятся довольно странные вещи.

Должно быть, я побледнел. «Вот оно что, — подумал я, — здесь уж пахнет заговором — должно быть, разнюхали. Значит, Апсару накрыли. Все пропало». На одну секунду у меня явилось искушение попросить у него совета, во всем ему признаться… Но, как ты увидишь после, я бы сделал этим непростительную ошибку. Резидент старался меня успокоить.

— Полноте, не волнуйтесь. Я ведь не требую от вас никаких признаний. У меня сложилось такое впечатление, что все это происходит оттого, что вы не являетесь в Ханое некой «persona grata». Ведь вы были назначены в члены Французской Дальневосточной школы помимо самой школы. Вот вас и хотят как-нибудь выкурить оттуда, а так как знают, что вы сидите там крепко, то и собирают всякие сплетни в надежде, что в один прекрасный День этого будет достаточно, чтобы вас выпроводить.

— Но в чем же меня упрекают?

— Да во многих вещах.

— А именно?

— Во-первых, в том, что вы будто бы недостаточно компетентны для занимаемой вами должности.

— Я и не просил, чтобы меня посылали в Ангкор.

— Затем, якобы вы не интересуетесь вашими обязанностями. Вас просили, кажется, месяц тому назад сделать доклад, который не получен до сих пор.

— Я сегодня его уже отправил.

— Наконец, и в этом-то вся беда — ходят слухи, что вы ведете не вполне достойный образ жизни…

— Какая подлость! — крикнул я громко.

Но в глубине души был даже рад — облегчение превзошло негодование. Значит, только это! А я так боялся за принцессу Манипурскую! Высший резидент рассмеялся.

— Вы знаете, господин Бененжак воскликнул то же самое, когда я ему сказал обо всех этих слухах и когда мы решили довести о них до вашего сведения. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я вас вызвал сюда, а не поехал сам в Ангкор. Могло бы показаться, что и я вас в чем-то подозреваю. Теперь, когда вы меня знаете, вы легко убедитесь в том, что нет ничего более чуждого мне, чем такое лицемерие. Я люблю людей, любящих жизнь, черт возьми! Самое важное в нашем положении, это сохранять серьезность, которая, как прекрасно сказал один писатель, разрешает всяческие прихоти. Что же касается остального, уверяю вас, будь я в вашем возрасте…