Прокаженный король - Бенуа Пьер - Страница 17

— Боже! Как она очаровательна! — сказала Максенс.

Эта была та самая девушка, которая бросила мне смеясь позавчера в Сием-Реапе букет жасмина. Ослепленный, я смотрел на это восхитительное маленькое божество. На прямо посаженной гордой головке был венец в форме пагоды с длинными золотыми остриями, все тело сверкало драгоценными камнями. Я тщетно искал на этом бледном, почти неподвижном личике, под бровями, удлиненными кистью, на кроваво-красных губах следа улыбки третьего дня.

…В волшебный Дондакский лес скорбно входит принцесса. Она думает о несчастьях своего супруга, божественного Рамы. Ее любимые служанки молча разделяют ее горе. Столь же целомудренная, сколь и прекрасная, она отвергает любовь молодого принца, крайне неудачно выбравшего момент предложить себя в любовники.

Он уходит в отчаянии, и Сита остается одна. Ах, принцесса, почему не пожелала ты оставить подле себя этого любезного кавалера, который оберегал бы тебя, в то время как твой супруг, божественный Рама с зеленым лицом, находится далеко в чаще леса, защищая слабых и обиженных от сообщников короля Раваны. Равана, король Гигантов, смертельный враг Рамы, бродит здесь, совсем близко…

Никогда я не видал зрелища, более захватывающего. Над коптящим светом факелов я различал лица зрителей первого ряда. Они были охвачены немым восторгом. Ты ведь знаешь, какими изысканными шуточками и тонкими намеками публика встречает у нас выход на сцену танцовщиц. Но для народов Камбоджи — это священные существа, супруги их короля, в них воплощаются образы богов, и одна только похотливая мысль или взгляд были бы для них отвратительным святотатством.

Клянусь тебе, я далек от неблагодарности. Знаешь ли ты, о ком я вспомнил тогда, сидя на почетном месте, рядом с прелестнейшей в мире женщиной, созерцая это зрелище, превосходящее по красоте и живописности все, что я видел до сих пор? О тебе, старина Гаспар, о тебе, мой друг, который когда-то почти насильно научил меня культивировать древо познания, плодами которого я неожиданно лакомился. И нет ничего удивительного, что кровь моя тотчас закипела красными шариками признательности, когда счастливый случай снова свел нас на террасе кафе.

— О! — воскликнула Максенс. — Что за чудовище? Это, наверное, Равана, король Гигантов, да?

— Да, мадам, — сказал господин Бененжак, — это король Гигантов. Я вижу, вы знаете «Рамаяну» наизусть.

Король Гигантов, похититель прекрасной Ситы, грозными шагами вступал в круг. Дрожь ужаса охватила всех присутствующих. Между ним и сообщником Рамы, Ханюманом, предводителем обезьян, завязалась борьба — это была необыкновенная ритмическая дуэль на маленьких сверкающих рапирах. Немного ниже этой страшной маски с красными бровями, с грозно торчащими зубами, волновалась под тканью нежная грудь балерины, изображавшей Равану.

— Бедняжка, она, верно, совсем задыхается в этой маске! — сказал я, когда круг на минуту опустел.

— Пройдемте со мной «за кулисы», — сказал резидент. — Тогда вы убедитесь сами, так ли это… Вы пойдете с нами, мадам?

— Ни за что, — сказала Максенс, — боюсь разочароваться. Останьтесь со мной, господин Монадельши, мы поболтаем с вами об охоте.

Я поспешно последовал за господином Бененжаком. Протиснувшись сквозь толпу, мы очутились в углу, в синей тени, направо от входа, где танцовщицы отдыхали и переодевались.

— А вот и наш король Гигантов! Сними-ка твою маску, малютка. Взвесьте-ка это, господин Сен-Сорнен. Ну, каково? Около двух кило!

Я вскрикнул. Но крик этот был вызван вовсе не тяжестью маски…

Рафаэль остановился. Я взглянул на него, удивленный его молчанием. Меня поразила перемена в его лице.

— Ну?

— Я должен тебе кое о чем напомнить. Помнишь лекции Сильвена Леви в Коллеж де Франс?

— Еще бы! Ведь я же и заставлял тебя их посещать.

— Знаю, знаю. Следовательно, ты должен помнить одну молодую девушку, посещавшую эти лекции… Иностранку…

— Их было так много…

— Такая маленькая, странная особа, она еще все время записывала что-то. С очень темными волосами… У нее была шляпка с крылышками зимородка.

— Не помню!

— Ну, как же! Мы еще ее встретили как-то на Монпарнасе; она была с кем-то из товарищей. Мы выпили вместе по кружке пива в ротонде. Потом пошли посмотреть ее ателье. Она занималась скульптурой.

— Теперь припоминаю! — сказал я. — Да, да, странная маленькая особа… Но какое отношение имеет она ко всей этой истории?

— А вот, милый мой, это была она.

— Кто?

— Король Гигантов, черт возьми!

Рафаэль видел, какое ошеломляющее впечатление произвел он на меня этим сообщением. Но сам оставался невозмутимым.

— Король Гигантов? — наконец смог я пробормотать. — Эга малютка? В Ангкоре? Король Ги… Ты с ума сошел! Да ты ошибся, Рафаэль…

— Доказательством того, что я нисколько не ошибся, — холодно сказал он, — служит то, что и она мгновенно узнала меня. Пользуясь тем, что господин Бененжак, к счастью, отвлекся, расточая любезности прелестной Сите, она схватила меня за руку и пробормотала дрожащим голосом: «Вы благородный человек. Умоляю вас, ни слова. Я все вам объясню, все скажу!..»

Мое изумление было столь велико, что я даже опрокинул свой бокал шампанского на скатерть, полив лотосы. Я снова взглянул на Рафаэля. Быть может?.. Но нет, он, подлец, чем больше пил, тем больше владел собой.

Мне оставалось только пробормотать:

— Вот так история! Это уже слишком! Это превосходит все!

III

— Однако, — сказал я в замешательстве, — не станешь же ты уверять меня, что все это естественно, что с тобой случилось?

Рафаэль ответил мне с некоторым презрением:

— Я никогда не утверждал подобной глупости. Я ограничиваюсь тем, что сообщаю тебе точные факты, не виноват же я, что они могут показаться тебе неправдоподобными. Пощупай мой пульс, если хочешь. Он вполне нормален.

— Да. Но зато мой становится не совсем нормальным, — сказал я, глубоко вздохнув.

— Хочешь, я перестану рассказывать?

— Этого еще недоставало! Рассказать мне до такого места и бросить! Нет уж, прошу тебя, продолжай. Но, бога ради, не заставляй меня больше пить, а то я чувствую, что скоро…

— И это называется — пить! Амедей, поставьте около месье бутылку шампанского. Пусть он делает с ней, что хочет. Пей или не пей, как тебе угодно, только, пожалуйста, не поливай больше лотосы.

Я наполнил бокал, чтобы только доставить ему удовольствие, боясь, что немного обидел моего друга. Я, несомненно, ошибся — Рафаэль снова начал свой рассказ с самым невозмутимым видом:

— Антракт подходил к концу; мы вернулись к миссис Вебб, резидент ничего не заметил, а ты можешь себе представить мое состояние!

— Ну, как? — сказала Максенс. — Надеюсь, вы довольны своей прогулкой за кулисы?

— В восторге, мадам. Мы только сожалеем…

— Нет, нет, пожалуйста, не сожалейте… Когда я остаюсь одна, мне приходят в голову разные мысли, и вот я хочу поделиться с вами одной из них, только что пришедшей мне на ум. Друг мой, вы позволите?

Отвернувшись от меня, она заговорила вполголоса с моим соседом. Я, признаться, несколько обеспокоился. Но я видел, что господин Бененжак, улыбаясь, утвердительно кивает головой. Его веселость успокоила меня.

— Поистине, это прелестная, оригинальная мысль, мадам.

— Тогда будьте добры, распорядитесь. Со своей стороны я уже сделала все необходимые распоряжения. И ни слова господину Сен-Сорнену. Я хочу сделать ему сюрприз.

Еще более заинтригованный, я уже не обращал никакого внимания на вторую половину спектакля. На другом конце Дороги нас ждал большой автомобиль. Мы уселись все вчетвером, и сингалезцу пришлось прилежно трубить, прежде чем темная, уже расходившаяся по домам толпа дала нам Дорогу.

Еще издали среди деревьев мы увидели мой дом. Он был освещен «a giorno» и сверкал, как иконостас.