Атлантида - Бенуа Пьер - Страница 23

— Вместо меня вам ответит Платон, — сказал профессор и прибавил с невыразимой ко мне жалостью:

— Неужели вы никогда не читали даже первых страниц «Крития»?

Он взял со стола манускрипт, вид которого так взволновал Моранжа. Поправив свои очки, он принялся читать.

Можно было подумать, что магическое действие слов древнего философа потрясало и преображало этого смешного старикашку.

Поделив между собою, по жребию, различные части земли, одни боги получили пространства обширные, а другие — малые… Нептун, которому досталась Атлантида, поместил на этом острове своих детей, рожденных от связи со смертною. Он поселил их на равнине неподалеку от моря, в самой середине острова, наиболее прекрасного и плодородного на всем свете.

Приблизительно в пятидесяти стадиях от этой равнины, посредине острова, Находилась гора. Там жили люди, которые, в самом начале мира, были рождены самой зешей: Эвенор и его жена Левкиппа. У них была единственная дочь Клито. Она была уже взрослой девушкой, когда умерли ее отец и мать, и Нептун, влюбившись в нее, взял ее себе в жены. Он укрепил гору, в которой она жила, отделив ее от остального мира. Он соорудил чередовавшиеся между собою ограды из земли и морской воды, одни побольше, другие поменьше, две из земли, три — из воды, и закруглил их в центре острова таким отразом что все их части находились от него на равном расстоянии.

Ле-Меж прервал чтение.

— Это расположение ничего вам не напоминает? — спросил он.

Я взглянул на Моранжа, окончательно погрузившегося в глубокое размышление.

— Оно ничего вам не напоминает? — повторил профессор своим резавшим ухо голосом.

— Моранж, Моранж, — залепетал я, — вспомните… вчера… когда мы ехали, когда нас везли… два длинных прохода, которые мы миновали до того, кяк добраться до этой горы… «Ограды из земли и воды…» Два прохода… две ограды из земли…

— Хе-хе! — усмехнулся Ле-Меж.

И посмотрел на меня с улыбкой. Я понял ее значение: «Да, ты, кажется, не такой уж дурак, как я думал».

Сделав над собой громадное усилие, Моранж нарушил свое молчание.

— Да, я слышу, слышу… Три ограды из воды… Но в таком случае, вы допускаете в своем объяснении, остроумия которого я не оспариваю, правильность гипотезы о том, что на месте нынешней Сахары было когда-то море?

— Я это допускаю и могу доказать, — раздражительно ответил старикашка, сухо постукивая пальцами по столу.Я знаю все, что Ширмер и другие выдвигают против этого предположения. Я знаю, это лучше вас. Я знаю все, милостивый государь. Я могу представить вам все необходимые доказательства. Еще сегодня вечером, за обедом, вы будете с удовольствием есть вкусную рыбу. И вы скажете мне, может ли быть пресноводной эта рыба, извлекаемая из того озера, которое вы можете видеть из этого окна.

— Поймите, — продолжал он более спокойно, — поймите ошибку людей, которые, веря в существование Атлантиды, вздумали объяснять катаклизм тем, что чудесный остров погрузился в морские волны. Все они допускали поглощение земли водой, а на самом деле не океан затопил навсегда сушу, а суша поднялась из океана. Новые земли вынырнули из вод Атлантики. Пустыня заступила место моря. Себхи, солончаки, Тритоновы озера и песчаные Сирты33, — все это печальные следы зыбких волн, которые рассекали когда-то плывшие на завоевание Аттикн корабли. Песок еще лучше, чем вода, поглощает цивилизации. От прекрасного острова, из которого море и ветры cделали гордую зеленую корону, ныне не осталось ничего, кроме этого обугленного горного массива. Все, что еще сохранилось в этой скалистой и навсегда оторванной от живого мира котловине, это — чудесный оазис, который лежит у ваших ног, эти ярко-красные плоды, этот водопад, это голубое озеро, — все эти священные свидетели исчезнувшего золотого века. Вечера вечером, прибыв сюда, вы миновали пять оград: три морских, навеки высохших, и две земляных, сооруженных из прохода, через который вы вчера проехали на верблюдах и над которым когда-то плавали триремы. Единственное, что еще уцелело от великой катастрофы и сохранило, в своем былом великолепии, еще некоторое подобие своего прошлого, это — вон та гора, та самая, куда Нептун заключил свою возлюбленную Клито, дочь Эвенора и Левкиппы, мать Атласа, прапрародительницу нашей повелительницы Аитинеи, во власти которой вам суждено остаться навеки.

— Сударь, — сказал Моранж, с очаровательной учтивостью, — если бы мы пожелали узнать от вас о причинах и цели нашего плена, то это было бы, конечно, вполне естественно. Но я хочу вам доказать, в какой степени меня интересуют раскрываемые вами тайны, и потому откладываю до другого времени этт вопрос личного свойства. На этих днях мне удалось найти, в двух различных пещерах, надпись на тифинарском наречии, гласящую — Антинея.

Мой товарищ может вам подтвердить, что я принял это имя за греческое. Я понимаю теперь благодаря вам и божественному Платону, что я не должен больше удивляться, если варвара называют греческим именем. Но я все-таки нахожусь в сильном затруднении относительно этимологии этого слова. Можете ли вы просветить меня на этот счет.

— Постараюсь это сделать, — ответил Ле-Меж. — Впрочем, должен вам сказать, что вы не первый спрашиваете меня об этом. Большинство путешественников и исследователей, которые прошли здесь перед моими глазами за десять лет, были завлечены именно таким образом, заинтересовавшись этой греческой вокабулой на тифинарском языке.

Я даже составил довольно подробный каталог всех этих надписей и тех пещер, где их можно найти. Все они, или почти все, заключают в себе слова: «Антинея… Здесь начинается ее царство». Я сам велел подкрасить охрой те из них, которые уже начинали стираться… Но вернемся к тому, о чем мы говорили. Надо заметить, что все европейцы, завлеченные сюда этой эпиграфической тайной, тотчас же забывали об этимологии этого слова, как только они попадали во дворец Антинеи. У них немедленно появлялась другая забота. По этому поводу можно бы сказать очень много о том, какое ничтожное значение имеют чисто научные вопросы даже для ученых, и как быстро эти господа жертвуют ими ради самых низменных земных интересов, в особенности, например, если дело касается их собственной жизни.

— Если позволите, мы побеседуем об этом как-нибудь в другой раз, — сказал Моранж все с тою же поражавшей меня учтивостью.

— Это отступление от темы преследовало только одну цель: доказать вам, что я не причисляю вас к этим недостойным мужам науки. Вы, действительно, интересуетесь корнями имени «Антинея», нисколько не заботясь о том, чтобы узнать, какой женщине оно принадлежит, или о том, какие причины побуждают ее держать вас в плену вместе с вашим товарищем.

Я пристально посмотрел на старикашку. Но он говорил с самым серьезным видом.

«Тем лучше для тебя, — думал я. — А не то я давно бы выбросил тебя через окно, чтобы ты мог там на свободе иронизировать. Надо полагать, что в Хоггере законы падения тел — такие же, как и везде».

— Я не сомневаюсь, — продолжал Ле-Меж, обращаясь к Моранжу и нисколько не смущаясь моим сверкающим взором, — я не сомневаюсь в том, что вы уже составили несколько этимологических догадок, когда вы увидели в первый раз слово «Антинея». Не найдете ли вы возможным мне их сообщить?

— Конечно, — сказал Моранж,.

И он перечислил весьма обстоятельно все этимологические объяснения, о которых я уже говорил.

Маленький человек с широким вишневым галстуком потирая руки.

— Очень хорошо, — отчеканил он с выражением величайшего торжества. — Чрезвычайно хорошо для тех скудных сведений по части эллинизма, которыми вы должны, естественно, располагать. И все-таки это неверно от начала до конца.

— Я вас именно потому и спрашиваю, что я сам в этом сомневаюсь, — мягко произнес Моранж.

— Я не буду вас больше мучить, — сказал Ле-Меж.Слово «Антинея» разлагается следующим образом: «ти» — не что иное, как берберийская вставка в это чисто греческое имя; «ти» — признак женского рода в грамматике берберов. У нас есть много примеров, иллюстрирующих такие вставки. Возьмите хотя бы слово Типаза, название города в Северной Африке. Оно значит