Невинная обольстительница - Беннет Сара - Страница 33

– В настоящее время число наших воспитанников невелико. Но мы надеемся на то, что придет время, когда будем в состоянии принять в наш приют больше детей. Это, конечно же, зависит от величины пожертвований, получаемых нами от тех людей, которые сострадают, как и мы, обездоленным детям. В настоящее время самое главное для нас – это то, что у них есть крыша над головой.

Оливер сразу понял, что имелось в виду под последней фразой – это означало, что они надеются отстоять Кендлвуд. Но он не сделает этого. Он не сможет. Кендлвуд необходимо снести до основания, ведь лорд Лоусон верит, что он, Оливер, сделает это. Уничтожение Кендлвуда играет решающую роль в его плане поимки убийцы Энтони. С сиротами ничего не случится, ведь он предложил им другой дом, в Бетнал-Грин. Что мешает им принять это предложение? Почему они никак не хотят понять, что своего решения он не изменит? Войдя в дом, Оливер сразу же посмотрел на то место возле лестницы, где когда-то увидел бездыханное тело брата, и остановился как вкопанный. На короткое мгновение у него перехватило дыхание.

Он с особой остротой ощутил боль утраты. В свои последние приезды в Кендлвуд он не испытывал подобного. Он закалил свое сердце и привык находиться в непробиваемой броне хладнокровия. Но сегодня, скорее всего из-за Вивианны, он почувствовал себя уязвимым и неготовым к неожиданностям, и такая расслабленность оглушила его с силой кузнечного молота.

Когда Оливер впервые увидел мертвого Энтони, он сначала поверил в то, что его брат, впав в отчаяние, застрелился из собственного пистолета. Только спустя некоторое время, когда потрясение и горе немного ослабли, его начали одолевать смутные сомнения. Ему вспомнились намеки, которые Энтони делал в отношении лорда Лоусона: по прошествии некоторого времени они стали складываться воедино, как разрозненные фрагменты мозаики.

Получалось примерно следующее. В руки Энтони случайно попали некие письма, которые при их огласке могли бы вызвать грандиозный скандал, способный погубить репутацию лорда Лоусона. Энтони был в смятении, не зная, что делать с этими письмами, и именно их судьбу он и хотел обсудить с Оливером в ту ночь, когда он обнаружил здесь Селию. В ту ночь, когда Энтони не стало.

Сначала Оливер никак не мог предположить, что это могло быть убийство. Он все еще тяжело переживал ту сцену с Энтони и Селией, размышляя о том, что ему тогда следовало сказать брату и чего он ему так и не сказал. Он переживал потерю брата так тяжело, что думал, что никогда не сможет оправиться от горя. Однако позднее, месяца через два после смерти Энтони, к нему неожиданно приехал Лоусон. Они отправились в библиотеку, где принялись коротать вечер за графином бренди.

Лоусон, конечно, прямо-таки источал участие и сочувствие и постоянно повторял, что сожалеет о смерти Энтони, а потом... Потом лорд Лоусон неожиданно переменил тему и заговорил довольно сухо и прозаично о каких-то его личных бумагах, которые находились на хранении у Энтони.

– Это самые обычные документы, мои старые письма, – небрежно произнес он, искоса посмотрев на Оливера. – Вы когда-нибудь видели их, Оливер?

Оливеру стало не по себе от этого вопроса.

– Налейте себе еще, Оливер. Давайте выпьем. Кстати, Энтони когда-нибудь упоминал об этих письмах?

Лоусон задал этот вопрос с непринужденной улыбкой, которая показалась Оливеру улыбкой хищника, приготовившегося к прыжку. В следующее мгновение Оливер взял себя в руки. Усилием воли он заставил себя отвести взгляд в сторону, чтобы Лоусон не заметил выражения его глаз. Затем, притворившись пьяным, изобразил сонливость, типичную для человека, хватившего лишнего. Он опустил голову на положенные на стол руки, сделав вид, что уснул. До его слуха сразу же донеслись какие-то звуки, и он понял, что его гость принялся методично обыскивать ящики письменного стола. Занялся поиском писем, которые, по его словам, ровным счетом ничего не значили...

Когда Лоусон ушел, Оливер поднял голову, выпрямился и долго сидел, устремив взгляд на горевший в камине огонь. Только сейчас он начал догадываться об истинных причинах смерти брата: Ему вспомнились намеки, которые Энтони отпускал в адрес Лоусона, и довольно нелестные характеристики этой восходящей звезды британской политики, вспомнилось обеспокоенное выражение лица брата в дни, предшествовавшие его смерти. Все это сложилось теперь в определенную картину и позволяло сделать вывод о причастности Лоусона к смерти Энтони. Оливер понял, что если бы не приход к нему этого неприятного человека и не его повышенный интерес к каким-то письмам, то он никогда ни о чем не догадался бы.

Несколько дней спустя, когда Лоусон снова спросил у него о письмах, Оливер притворился, что не сразу понял, о чем идет речь. Теперь он окончательно понял, что сам оказался в опасности. Если лорд Лоусон хотя бы на мгновение поверит в то, что Оливер угрожает его благополучию, то без колебаний убьет и его. Оливер пришел к выводу, что безопаснее всего сыграть роль недалекого прожигателя жизни, проматывающего свое состояние в трактирах и борделях и не представляющего никакой угрозы для Лоусона. Этакого безобидного простачка, неспособного и мухи обидеть. Это давало возможность, прикрывшись такой маской, пристально наблюдать за всеми шагами ничего не подозревающего Лоусона.

В последующие недели Оливер тщательно осмотрел каждый уголок в доме, надеясь найти злополучные письма. Он искал их буквально повсюду, но безуспешно. Возможно, они в той самой потайной комнате, секрет которой был известен только Энтони. Того отличала такая же страсть ко всему загадочному, как и его прадеда.

К тому времени, когда Оливер окончательно утвердился во мнении, что письма спрятаны где-то в Кендлвуде, в особняке уже разместился приют. Единственный способ найти письма, понимал он, – это разобрать весь Кендлвуд.

Так он и поступит.

Разберет по кирпичику. Если, черт побери, Вивианна позволит ему это сделать!

Сестры Битти приготовили чай в небольшой старой гостиной, где они принимали Оливера и в прошлый его визит в Кендлвуд.

Они заговорили с Оливером о своих надеждах на будущее приюта. Усомниться в их преданности своим подопечным и искренности питаемых к ним чувств было невозможно. Оливер слушал их не перебивая, но, похоже, просто не понимал, да и не хотел понимать смысла их слов. Хотя нет, временами его глаза вспыхивали сочувствием, когда мисс Сьюзен принялась рассказывать о забавных малышах Эллен и Эдди. Он, конечно же, симпатизировал детям, но... как-то не до конца, недостаточно полно.

Когда сестры закончили свой рассказ, Оливер какое-то время сидел молча, задумчиво глядя в пространство перед собой. Потом он заговорил. Голос его прозвучал размеренно и спокойно.

– Я понимаю, леди, что вы пытаетесь улучшить, насколько это возможно, жизнь своих питомцев. Я бы никогда не сказал, что не согласен с тем, чему вы посвящаете свою жизнь, и никогда не осмелился бы усомниться в важности вашей деятельности. Единственное, что я хочу повторить, – это то, что вам больше не удастся заниматься этими делами в стенах Кендлвуда. Я уже предлагал вам переехать в другое место. Я еще раз предлагаю вам это.

Лицо его сохраняло прежнее невозмутимое выражение, и Вивианна поняла, что он так и не передумал. И не передумает.

Она встала из-за стола.

– Мне кажется, что нам пора возвращаться, – заявила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Надеюсь, что у лорда Монтгомери еще будет время, чтобы подумать о нашем будущем...

– Мне не нужно времени на дальнейшие раздумья, – парировал Оливер, также вставая. – У вас остается всего несколько недель для того, чтобы приготовиться к переезду в другое место. Мое прежнее предложение о Бетнал-Грин остается в силе.

В комнате воцарилось молчание.

Выйдя из дома, Вивианна с трудом забралась в карету, в которой еще совсем недавно испытала неземное блаженство. Дети сейчас занимались приготовлением уроков, но все равно прилипли к окнам, провожая взглядами карету и радостно махая ей вслед. Оливер чуть запоздало помахал им в ответ. Вивианну снова поразило его отношение к детям. Вопреки ее ожиданиям он отнесся к ним очень человечно, приветливо улыбался, вступал в разговор и вел себя так, будто ему действительно было приятно находиться в их обществе.