Невинная обольстительница - Беннет Сара - Страница 31

Оливер насмешливо улыбнулся. Неприлично? После того, что между ними только что произошло?

– Я теперь знаю, как вы пахнете, – ответил он. – Вы теперь моя.

Вивианна поняла, что не знает, какие слова нужно подобрать для ответа, и промолчала. Схватив шляпку, она надела ее и принялась неверными пальцами завязывать ленты.

Тем временем Оливер пытался изгнать прочь воспоминание о ее нежной коже и ее запахе, оставшемся на его пальцах. Он даже на мгновение крепко зажмурил глаза, чтобы избавиться от соблазнительных видений и охладить свое все еще охваченное огнем страсти тело. При этом он поклялся себе, что непременно добьется того, что она действительно будет принадлежать только ему – потому что, насколько он понимает женщин, Вивианна вряд ли окажет ему сопротивление.

Глава 9

Вивианна по-прежнему отказывалась поверить в то, что только что случилось. Она постаралась вспомнить, о чем говорилось в заключительной части письма мисс Афродиты.

«Когда вы привлечете к себе его внимание, вам следует надлежащим образом воспользоваться этим. Облизывайте губы, представляя себе, что целуете его. Снимите шляпку и перчатки так, как будто вы раздеваетесь и делаете это только для него одного. Проводите по платью руками так, как будто вы поглаживаете свое обнаженное тело. Положите руку ему на колено и скажите что-то лестное и приятное. Он непременно отреагирует на это. Но не забывайте, что очень важно держаться от него на расстоянии вытянутой руки. Помните, mon chou, что вы должны дразнить и распалять его».

Она должна? Что ж, какое-то время все именно так и было. Поправляя одежду и облизывая губы, Вивианна почувствовала, что испытывает немалое удовольствие от своих собственных прикосновений. Возможно, это настоящее безумие, но следует признать, что ничего подобного ей не приходилось испытывать за всю ее жизнь.

Самое поразительное состояло в том, что Оливер Монтгомери правильно отреагировал на все то, что она сделала. Неужели все мужчины так примитивно устроены? Подчинить его своей власти, пусть даже ненадолго, оказалось совсем не сложным делом.

Но затем все пошло отнюдь не так, как предполагалось. Оливер стал так страстно целовать и обнимать ее, что она тут же забыла обо всех наставлениях мисс Афродиты, унесенная его ласками к вершинам наслаждения.

Она потерпела поражение.

Не пребывай она сейчас в таком сильном смущении – и не осознавай так остро свое состояние, – она непременно попросила бы высадить ее из кареты и охотнее пошла бы пешком, только бы не сидеть рядом с ним. Ее тело все еще сотрясала дрожь, особенно в том месте, которое он так нежно ласкал и на котором играл, как умелый скрипач на хорошо настроенной скрипке. При воспоминании об этих сладостных мгновениях Вивианне показалось, что каждая клеточка ее тела жаждет продолжения подаренных Оливером ласк.

Вивианна, конечно же, понимала, что ей следовало остановиться, но она не нашла в себе сил воспротивиться его настойчивости. «Я сама не захотела этого». Она настолько увлеклась новыми, ранее незнакомыми ей ощущениями и получала такое невыразимое удовольствие от его рук и губ, что забыла обо всем на свете и просто не захотела, чтобы он остановился. Это было именно то, чего она ожидала от него с самого начала – испытать физическое наслаждение в объятиях мужчины, который ей понравился, но с которым ее официально ничего не связывало. Отдать себя в руки человека, искушенного в искусстве любви.

Неужели после этого она уподобилась какой-нибудь развратной, падшей женщине? Безнравственной женщине, презревшей все общественные приличия? Вивианна не верила в это. Она просто не могла согласиться с подобным сравнением. Нет, она не совершила ничего такого, что уравняло бы ее с теми женщинами, которые за деньги продают свое тело. И к сожалению, следует признать, что, несмотря на испытанное ею наслаждение в объятиях Оливера, поставленной цели она пока не добилась. Оливер Монтгомери так и не согласился оставить Кендлвуд в покое. – Вивианна!

Ей не хотелось смотреть на него. По крайней мере пока не хотелось.

– Вивианна! – повторил он, как будто наслаждаясь звучанием ее имени. – Вам нечего стыдиться. И нечего бояться.

– Я ничего не стыжусь, и мне незачем бояться вас, – отозвалась она, удивляясь собственной непривычной интонации. Нет, она вовсе не боится его. Она боится себя.

Она совсем потеряла голову, унесенная вихрем наслаждения. Забыла и о наставлениях Афродиты, и о судьбе приюта. Как же она могла забыть о приюте для несчастных сирот? Стоило ей угодить в объятия красивого повесы и довериться его ласкам, как она забыла об истинной цели своей поездки в Кендлвуд.

– Вивианна!

Медленно и с явной неохотой она наконец повернулась к нему лицом. Зная, что ее щеки все еще пылают предательским румянцем, она тем не менее смело встретилась взглядом с Оливером.

– Вам понравилось то, чем мы с вами только что занимались, Вивианна. Этого не нужно стыдиться. В этом нет вашей вины.

Она вовсе не испытывала чувства вины в том смысле, который он вложил в свои слова, но знать об этом ему незачем.

– Мне понравилось, но это не было... то есть... вы ведь не стали проникать... в меня... – Вивианна окончательно смутилась, не найдя правильных слов, и скомкала фразу.

– Вы верно сказали, я не проник в вас, – понизив голос, сказал Оливер и улыбнулся улыбкой, которую Вивианна тут же мысленно назвала развратной. – Но я собираюсь непременно сделать это. В самом ближайшем будущем.

Его слова заставили Вивианну вздрогнуть.

Карета замедлила ход и свернула с дороги. Вивианна посмотрела в окно и увидела два знакомых обветшавших столба и скульптуры львов у входных ворот Кендлвуда. Сразу за воротами находился старый фонтан, давным-давно пересохший, окаймленный неухоженной, буйно заросшей цветами клумбой. Впереди возвышалась громада Кендлвуда – чудовищного воплощения навязчивой идеи прадеда Оливера.

Мысли о Вивианне и не до конца удовлетворенной страсти отодвинулись в дальние уголки сознания, стоило Оливеру вспомнить то время, когда он обнаружил в особняке мертвого Энтони. Это было раннее утро, только-только начинало светать. Он должен был заехать в Кендлвуд за братом и, забрав его с собой, отправиться вместе с ним в их поместье в Дербишире. Однако из-за ужасной сцены, разыгравшей предыдущей ночью, он почти забыл об этом. Рыдающая Селия и побледневшее лицо потрясенного до глубины души Энтони... Нет, в то утро Оливер приехал в Кендлвуд для того, чтобы все объяснить брату. Объяснить! Это было нелегкое дело, сравнимое с подвигом Геракла. Впрочем, на самом деле он просто хотел извиниться. Как бы он сейчас хотел повернуть вспять те ужасные мгновения и пережить их заново, с самого начала!

Но вместо того чтобы принести извинения, он испытал чудовищное потрясение, увидев брата мертвым.

Только теперь Оливер понял, насколько сильно он тогда был охвачен такими разноречивыми чувствами, как ужас, горе и раскаяние. Но на этот раз он приехал в Кендлвуд не для того, чтобы снова погрузиться в воспоминания прошлого. Для этого еще найдется достаточно времени, но только после того, как он поймает убийцу Энтони и докажет окружающим вину этого безжалостного негодяя...

Оливер соскочил с подножки кареты на землю и предложил Вивианне руку. Она приняла ее, но, сойдя на землю, тотчас быстро убрала свою руку, всем своим видом показывая, что все еще не чувствует себя в безопасности рядом с Оливером.

Он смерил ее взглядом собственника. Не ей нужно опасаться его, а, наоборот, ему следует проявлять предельную осторожность в общении с ней. Он мысленно сравнил себя с порохом, готовым в любую секунду взорваться от близости с зажженным фитилем.

Однако все мысли игривого содержания тут же вылетели у него из головы, когда из дома выбежала стайка детей – больше десятка человек – в одежде самых разных расцветок и покроя, которая делала их похожими на пестрых экзотических птиц. Следом за ними появились две женщины среднего возраста, довольно скромно одетые. Они поспешили навстречу приехавшим, не бегом, конечно, но и не спокойным прогулочным шагом.