Дань городов - Беннет Арнольд - Страница 12

Сесиль посмотрел вокруг себя, – на вытянутую двойную цепь огней бульвара Карно и на бесконечный ряд фонарей судов, стоявших в гавани. Далеко слева, на холме, обозначалась Mustapha Superieure, где находились громадные английские отели, а миль десять дальше к востоку маяк на мысе Матифу посылал свой неизменный привет Средиземному морю. Сесиля охватило поэтическое настроение.

– А что если что-нибудь случится, пока вы будете на этом балу, сэр? – Леонид указал пальцем в сторону небольшого пароходика, стоявшего на якоре на расстоянии саженей ста под прикрытием восточного выступа. – Предположим… – Он снова ткнул пальцем по тому же направлению.

– Тогда стреляйте из нашего бронзового орудия, – ответил Сесиль. – Палите три раза. Я прекрасно услышу выстрелы в Мустафе.

Торольд осторожно спустился на катер и был быстро доставлен на пристань, где нанял фиакр.

– Отель «Святой Джэмс», – бросил он кучеру.

Кучер радостно улыбнулся, так как каждый, кто отправлялся в этот отель, был богат и платил хорошо, потому что подъем на холм, продолжительный и крутой, заставлял выбиваться из сил бедных алжирских лошадей.

II

Из каждого отеля в Mustapha Superieure открывается самый изумительный вид, каждый славится своей чистотой и самой лучшей кухней. Иными словами, каждый из них лучше всех остальных, поэтому отель «Святой Джэмс» нельзя назвать первым среди равных, так как равных нет, а надо удовольствоваться эпитетом первого среди неравных. В нем останавливается самое избранное общество, то есть люди самые праздные, самые надменные, самые скучающие, самые титулованные, являющиеся на южное побережье Средиземного моря в поисках того, чего они никогда не найдут – избавления от самих себя.

Отель представляет собой ряд построек, раскинутых на участке земли, который можно приобрести только там, где денежный кризис понизил на нее цену. Вокруг него раскинулся обширный сад с апельсиновыми, лимонными и чашковыми деревьями. Каждая комната, – а в отеле три этажа с двумястами комнатами, – выходит на юг, за что взимается особая плата.

Общие залы, в восточном вкусе, поражают исключительной роскошью. Их девять – столовая, гостиная, читальный зал, курительный зал, бильярдная, зал для игры в бридж, для игры в пинг-понг, концертный зал (с постоянным оркестром) и зал, где представители всевозможных народностей из туземного города демонстрируют свое искусство петь и плясать перед наиболее «уважаемыми» посетителями. Таким образом, в этом отеле все до мельчайших подробностей приспособлено к вкусам и запросам «лучших» людей.

По четвергам в течение всего сезона устраиваются пятифранковые танцевальные вечера. Вы уплачиваете пять франков и пьете, и едите до отвала, стоя у столов, на которых накрыт ужин.

В один из таких четвергов, в начале января, этот англо-саксонский мирок, приютившийся во французской колонии между Средиземным морем и горой Дхухура (за которой раскинулась Сахара), был особенно шумен. Все комнаты отеля были заняты, цены достаточно высоки, и каждый обитатель был убежден в том, что делает то, что ему надлежит делать. Танцы на этот раз начались раньше обыкновенного благодаря нетерпению молодых гостей, сдержать которое было немыслимо. В этот вечер и оркестр, казалось, играл веселее, и электричество горело ярче, и туалеты дам были изысканнее. Разумеется, гости явились и из других отелей, и в таком большом количестве, что танцы стали делом компромисса и находчивости.

Остальные залы были также набиты битком. Игроки в бридж забыли о существовании Терпсихоры. Из зала для игры в пинг-понг долетали веселые возгласы, отставной судья из Индии резался на бильярде, а в читальном зале наиболее степенные индивидуумы занимались чтением журнала «Уорлд» и парижского издания «Нью-йоркского Герольда».

И все это было чистокровным англо-саксонским и по мысли, и по разговору, и, наконец, по манерам, за исключением управляющего отелем – итальянца, лакеев всевозможных национальностей и швейцара-космополита.

Проходя через анфиладу общих зал, Сесиль увидел в читальне, около самого входа, так, чтобы никого не упустить из проходивших мимо, элегантную миссис Макалистер и, отдавая себе должный отчет, он остановился и заговорил с ней, усевшись рядом.

Миссис Макалистер была одной из тех англичанок, которых можно встретить только в больших и фешенебельных отелях. Все в ней было под покровом тайны, за исключением только того, что она подыскивала себе второго мужа. Она была высокого роста, интересная, прекрасно одетая, находчивая, хорошо образованная, лет тридцати четырех-тридцати пяти. Но никто не имел понятия ни о ее первом муже, ни об ее семье, никому не было известно из какого она графства, каков ее годовой доход и каким образом она затесалась в наиболее отборный круг отельного общества.

Она казалась самой веселой женщиной во всем Алжире. На самом же деле душа ее была полна печали, так как каждый прожитый день делал ее старше, вырывал у нее из рук лишний шанс подцепить какого-нибудь миллионера. Она познакомилась с Сесилем Торольдом неделю назад и так прилипла к нему, что окружающие толковали об этом в течение целых трех дней, что было хорошо известно Сесилю. Он подумал, что сегодня вечером он смог бы дать миссис Макалистер возможность в течение целого часа поохотиться за крупной дичью, а остальным обитателям отеля – занятие еще на целых три дня, поэтому-то и сел рядом с ней, завязав оживленный разговор.

Вначале она спросила его, где он ночует: на яхте или в отеле, и он ответил, что иногда в отеле, а иногда на яхте. Затем спросила, где находится его спальня, он сказал, что на втором этаже. Тогда она высчитала, что это будет третья дверь от ее спальни.

После этого они разговорились о бридже, о погоде, о танцах, о еде, об ответственности, являющейся результатом обладания огромными средствами, об алжирских железных дорогах, о Канне, об азартных, играх, о книжке Морлея «Жизнь Гладстона» и о процветании отеля, добравшись, совершенно естественно, и до обсуждения «алжирской тайны».

В продолжение сезона каждая пара отельных посетителей в своих разговорах по истечении минут десяти переходила на тему об «алжирской тайне». Происходило это потому, что отель являлся ареной, на которой она разыгралась.

Однажды утром, первого апреля прошлого года, некий честный Джон Булль вошел в контору отеля и, положив перед клерком пятифунтовый кредитный билет, заявил: «Я нашел его у себя на столе. Он не принадлежит мне. Хотя он и похож на настоящий, но я полагаю, что это чья-нибудь шутка». Семеро других постояльцев также заявили в этот день о том, что нашли в своих комнатах пятифунтовые кредитные билеты или простые бумажки, их напоминающие. Кредитные билеты были сличены, после чего все восемь человек направились в банкирскую контору на бульваре de la Republique, и там без лишних слов эти кредитки обменяли на золото.

Второго апреля еще двенадцать человек нашли кредитные билеты в своих комнатах, то на кроватях, то засунутыми в различные укромные места, например, некоторых случаях они были обнаружены под подсвечниками. Сесиль оказался в числе двенадцати. Стали следить, но безрезультатно. За одну неделю щедрые духи разбросали среди отельных постояльцев семьсот фунтов. Скоро об этом заговорили газеты в Англии и Америке. Некоторые из посетителей остались недовольны поведением духов, сочли себя оскорбленными и покинули отель, большинство же очень заинтересовалось и пробыло в отеле до самого конца сезона.

Дождь из кредитных билетов пока еще не возобновлялся в нынешнем сезоне. Тем не менее, почти каждый постоялец, а они сыпались с ноября месяца как из мешка, отправлялся спать с тайной надеждой увидеть утром пятифунтовый кредитный билет.

– Реклама! – ухмылялись наиболее рассудительные люди.

Разумеется, объяснение это было вполне подходящим, однако управляющий-итальянец категорически опровергал его, а кроме тото, уже никто больше из приезжих не находил у себя кредитных билетов.