Поселок - Булычев Кир - Страница 32

За перегородкой у Старого что-то упало. Давно уже можно было разъехаться, новую хижину построить или Старому переехать в пустую, напротив Вайткусов. Но они привыкли жить вместе: Старый, Ирина и Олег; они не были одной семьей, но ели часто вместе, к тому же Старый с Ириной, когда были одни, подолгу разговаривали. Старый стал очень разговорчив, он почти все время говорил, ему трудно было молчать. Может, и школа была на нем, потому что он так любил говорить. А мать жаловалась и сердилась на жизнь. У нее остался только страх за Олежку, как бы он не упал, не заболел, только бы его не потерять. Олегу уже скоро двадцать, взрослый человек, он целыми днями сидит с Сергеевым в мастерской, они делают нужные для поселка вещи и еще все время учатся с помощью справочников, которые Олег притащил с «Полюса». У них одна идея – наладить связь. Тогда можно будет с «Полюса» сообщить на Землю, где обосновались люди, которые уцелели. Сколько лет поселок живет надеждой возвратиться на Землю, но раньше надежда была робкая и абстрактная, а теперь она стала реальной. Мать Олега повторяла, что если связь не смогли наладить специалисты, инженеры, которые остались живы после крушения корабля, то что могут сделать мальчишка и старый инвалид? На самом деле она боялась, что Олегу придется снова идти к перевалу, где лежит разбитый «Полюс». Один раз Олежке повезло, а во второй раз ему не вернуться.

Но разве лучше всю жизнь прожить в этом вонючем поселке, среди каракатиц и мух, когда рядом нависает страшный лес, полный чудовищ и убийц? Нет, она не знала, что хуже, все было хуже.

Олег принес настой, он все-таки хороший мальчик, добрый, самый лучший в поселке. Он сильно повзрослел за эту зиму, как бы отец порадовался, что она вырастила такого сына.

Олег растер матери спину. Прикосновение жгучей жидкости было приятно, потому что оно означало жизнь. Тело ее еще живет и чувствует, и у сына жесткие теплые ладони, и он умеет растирать спину, он столько раз это делал за последние годы, это великое счастье, что есть на свете руки, которые могут делать тебе добро. Ирина тихо заплакала от неожиданной радости, а из-за перегородки донесся голос Старого:

– Тебе помочь, Олег?

– Нет, спасибо, – ответил Олег. – Но вы приходите, я уже суп разогрел, мы с вами пообедаем.

– Спасибо, я сыт, – ответил Старый, и Ирина сквозь слезы улыбнулась, потому что услышала – у нее был чуткий слух, – как Старый стал собираться в гости, мыл свою миску, потом начал переодеваться; он ценил понятие «ходить в гости», даже если это была соседняя комната за перегородкой.

Они сели за стол втроем, Ирине стало лучше, потому что у нее исправилось настроение. Она верила в жгучий отвар, и поэтому он ей помогал. Старый принес к похлебке сушеных орехов, сам собирал их и сам сушил на жаровне. Он надел новую куртку, у нее был один рукав. Олег иногда удивлялся, как человек может обходиться без руки; почти все Старый делал так, словно не был инвалидом.

– Когда в следующий раз пойдешь на корабль, – сказал он, глядя, как Олег наливает из лоханки похлебку, – обязательно принеси много бумаги. Это была роковая ошибка, что ты взял так мало бумаги.

– Я знаю. – Этот упрек Олег слышал много раз.

– Пока бумаги у нас не было совсем, – продолжал Старый, – мы отлично без нее перебивались. А тут устроили бумажный пир, я сам виноват, я даже детям в школе давал листки, чтобы они писали сочинения, но можно ли меня за это упрекнуть?

– Нет, нельзя, – успокоила Ирина, – я тебя понимаю.

– А Линда Хинд написала целую поэму о Томасе, – сказал Олег.

– Человечество привыкло передавать бумаге свои мысли, и поэтому микропленки и видеокатушки не смогли заменить бумагу. На Земле у меня есть неплохая библиотека, из настоящих книг. И она ни у кого не вызывает удивления. Так что ты обязательно принеси бумагу. Сила белого листа, на котором человек хочет выразить мысли или образы, наполняющие его, невероятна. Да и дети совсем иначе будут учиться.

– До лета еще жить да жить, – произнесла мать. Она сидела прямо, напряженно, неподвижно, чтобы не нарушить позу, вне которой ее настигала боль. – Меня удивляет, как вы все, взрослые люди, бегаете теперь к Олежке – об этом не забудь, это принеси…

– Если бы я мог дойти до корабля, – ответил Старый, – я бы лучше Олега сообразил, что надо взять. У меня опыт.

– А у меня интуиция, – ответил Олег лениво.

От горячей похлебки тянуло в сон. Они сегодня закончили вытачивать металлические части для мельницы, чтобы с теплом поставить ее на ручье. Из-за этой мельницы Олег запустил занятия электроникой, только перед сном он успевал прочесть параграф в учебнике и утром до работы ответить его Сергееву.

– В следующий раз, – заверил Олег, – притащим с корабля целый воз добра. Я же не думал, что все так быстро исчезнет.

– Оно не исчезло. Оно рассосалось на нужды поселка, – поправил Старый.

– И почти половина ушла к Эгли и Сергееву, – сказала мать, и непонятно было, довольна она этим или осуждает Эгли и Сергеева.

– Еще бы, – напомнил Олег. – У Сергеева мастерская, он все делает. А Эгли лечит.

– Я ей даже микроскоп отдал. На время, – добавил Старый. Он был горд своей жертвой.

В поселке в принципе все было общее, иначе не проживешь. Но были вещи собственные, довольно много вещей. Зеркало у Марьяны, микроскоп у Старого, книга «Анна Каренина» у матери. Не говоря уже об одежде или посуде. Из-за того, что были собственные вещи, иногда происходили казусы. Например, зеркало было только у Марьяшки. Его нашел на корабле Олег, карманное круглое зеркальце, а потом, уже на обратном пути, подарил Марьяне. Зеркало оказало огромное влияние на жизнь поселка. Раньше люди себя не видели. Других видели, а себя нет. Разве только в луже или в пленке окна. А зеркало сказало людям правду, и чаще всего грустную правду. Ведь взрослые помнили себя с тех времен, когда было много зеркал. А тут они увидели, как изменились, постарели и подурнели. Молодые же вообще себя не видели раньше. А тут надо было сформировать к себе отношение. Марьяна, например, мнение о себе изменила к худшему. Когда она увидела в зеркальце скуластое обветренное лицо со впалыми щеками, с острым подбородком и треснутыми губами, все в синих точках от укусов перекатиполя, и два больших шрама на шее, то поняла, что она урод и никому никогда не сможет понравиться. Она даже не заметила своих больших серых глаз, длинных черных ресниц, пышных и упругих волос, обрезанных коротко и не очень ровно. А вот Лиз, наоборот, решила с помощью зеркала, что она очень красива, почти как Анна Каренина. Она стала носить косу, а потом черной сажей намазала себе ресницы, чтобы быть еще красивее. Именно Лиз украла у Марьяны зеркало. Она просто жить без него не могла. Марьяна давала зеркало другим – а желающих поглядеться в него было много. Лиз сказала, что зеркало потерялось. Все очень расстраивались, а дня через два слепая Кристина, которая жила с Лиз, изощренным слухом уловила, что Лиз прячет зеркало. Она начала бить Лиз сухими кулачками и плакать от обиды, что Лиз такая плохая, а потом заставила ее отнести зеркальце Марьяне и во всем признаться. Лиз зеркало отнесла и сказала, что нашла его в щели, за кроватью. А на следующий день Кристина, сидевшая у своих дверей, окликнула пробегавшую мимо Марьяну: