Рыжий Орм - Бенгтссон Франц Гуннар - Страница 73

Ильва рассмеялась.

— Ничего, зато пчелиный рой тебе помог, — сказала она, — так, что ты свалился с дерева. Ибо теперь ты наедине со мной, и никто нам здесь не помешает; я думаю, что выгляжу ничуть не хуже Торгунн. А также я думаю, что сейчас ты не очень-то способен совершить грех, бедняжка.

— Нет, ты не знаешь, как сильно мое проклятие, — мрачно ответил магистр и протянул к ней руку.

О том, что произошло между ними потом, в точности никто не знал. И когда брат Виллибальд явился осмотреть плечо магистра, тот спал и немного стонал во сне, а Ильва прилежно ткала за станком.

— Он слишком хорош для того, чтобы сидеть на дереве, и его следует освободить от этой обязанности, — сказала она вечером Орму и остальным, когда они сели за ужин, отпуская шуточки по поводу злополучного падения с дерева.

— Мне мало известно о его способностях и доброте, — сказал Орм, — но если ты считаешь, что он слишком глуп для того, чтобы сторожить вишню, то я охотно соглашусь с тобой. Даже не знаю, на что он вообще годится, но в этом разберутся смоландцы. Вишня уже созрела, и мы соберем ее до того, как ее поклюют птицы, так что потеря здесь небольшая. Хорошо, что недолго осталось до тинга*. [26]

— А до этого я сама позабочусь о нем, — решительно сказала Ильва, — мне не хочется, чтобы он напоследок высмеивался такими же христианами, как он.

— Вечно его выгораживают женщины, — сказал Орм. — Но пусть будет так, как ты хочешь.

Долго еще на дворе все покатывались со смеху, как только вспоминали магистра и пчелиный рой. Но Оса сказала, что для магистра это был добрый знак. Она частенько слышала от стариков, что когда пчела садится человеку на голову, это означает долгую жизнь и многочисленное потомство. Брат Виллибальд подтвердил, что он в юности тоже слышал это от ученых людей при императорском дворе в Госларе. Но одно непонятно, прибавил он: как эта примета сбудется, когда речь идет о священнике.

Брат Виллибальд нашел, что плечо магистра особенно не пострадало. Тем не менее тот оставался в постели еще несколько дней и почти не выходил из дому. Ильва заботилась о нем, откармливала его и следила за тем, чтобы никто из ее молодых служанок не приближался к больному. Орм подшучивал над женой и спрашивал, уж не влюбилась ли и она тоже в магистра. Кроме того, он испытывал досаду при виде того, как самые лакомые кусочки уносились в ткацкую. Но Ильва со всей серьезностью отвечала ему, что Орм не должен вмешиваться: больной действительно нуждается в хорошем питании, говорила она, чтобы хоть немножко поправиться, прежде чем он попадет к язычникам. Что же касается служанок, то она просто хочет защитить магистра от соблазнов и насмешек.

Так что Ильва вела себя так, как она сама считала нужным. Время шло, и наконец приблизился час, когда все жители приграничной области должны были отправиться на тинг к камню Крака.

Глава 10

О проделках женщин вокруг камня Крака и о том, как получил отметину меч Синий Язык

Каждый третий год, ранней осенью, в первое полнолуние после того, как начинал цвести вереск, в согласии с добрым старым обычаем, жители приграничных земель Сконе и Смоланда собирались на тинг у камня Крака, чтобы договориться о мире или, наоборот, объявить друг другу войну до следующего тинга.

На тинг съезжались хёвдинги и избранные представители земель Финведена и Веренда, и всех селений Геинге. Начинался тинг, и обычно он длился несколько дней. Ибо даже когда царил мир, нужно было решать много вопросов: улаживать споры об охоте в лесу и выпасе скота, рассматривать убийства, которые произошли на этой почве; вникать в тяжбы о кражах скотины, о похищении женщин и насильственном уводе чужих рабов. Все это тщательно рассматривалось и обсуждалось у Скалы закона, в присутствии разумных людей с обеих сторон. Иногда постановляли отплатить убийством за убийство, похищением за похищение, а иногда заставляли платить выкуп. Но когда распря становилась безнадежной и дело никак не могли уладить, тогда прибегали к поединку между противниками прямо здесь же, перед камнем. На это смотрели как на лучшее развлечение, и считалось даже, что плох тот тинг у камня Крака, когда по меньшей мере трое убитых не уносилось с поля боя. Чаще всего именно такой тинг надолго запоминался участникам, и они, довольные, разъезжались по домам и рассказывали потом об этом своим родичам и домочадцам.

На тинге велась бойкая торговля рабами, оружием и быками, ковким железом и сукном, кожами, воском и солью, так что сюда прибывали даже купцы из Хедебю и Готланда. С незапамятных времен бывало, что и королевские посланники тоже приезжали на тинг, — как от данов, так и от Упсальского короля: они защищали на тинге королевское право и выслеживали смутьянов. Однако свободные бонды убивали таких посланцев, а их головы выставлялись напоказ, а потом отсылались назад, домой; таким образом королей предупреждали, что крестьяне приграничных земель управятся сами со своими делами. Порой можно было увидеть на тинге и конюших или морских хёвдингов от ярлов из Сконе и Вестергетланда: они занимались тем, что вербовали себе добрых воинов для плавания в чужеземные страны.

Вот почему тинг у камня Крака был для всех окрестных жителей большим торжеством, и часто даже люди вели счет времени от тинга к тингу.

Как говорили, камень этот был поставлен в давние времена Хрольвом Краке, когда тот проезжал через эти земли. И никто потом, — ни конунги, ни простые бонды, — не осмеливался передвигать этот камень, который служил границей между землями данов и свеев. Это был огромный, высокий камень, целая глыба, которую в состоянии были поставить лишь силачи былых времен. Камень стоял на холме, видный всем, под сенью боярышника, который, как считалось, был священным деревом и столь же древним, как и сам камень. Вечером накануне тинга, по обычаю, жители Веренда приносили в жертву у камня двух козлов, и кровь их стекала прямо на землю. Считалось, что эта кровь придает жизненную силу дереву, и то же самое происходит, когда под ним на поединке проливается человеческая кровь. Именно потому боярышник, несмотря на свой возраст, продолжал цвести пышным; цветом на следующий год после тинга. Правда, цветением боярышника могли насладиться немногие: лишь птицы на ветках, орлы, коршуны да рыскающие вокруг дикие звери. Ибо вокруг камня Крака на много миль окрест лежала безлюдная земля.

Когда Орм снаряжался в дорогу, — ехать на тинг, — к нему в Овсянку прибыли многие люди, чтобы сопровождать его: и Гудмунд с Совиной Горы, и Черный Грим, и другие. Раппа он оставил дома, присматривать за хозяйством, и взял с собой обоих священников и двух из своих: людей. Все женщины дружно жалели магистра, который отправлялся в рабство, но тот говорил, что так тому и быть. Оса с Ильвой сшили ему новое платье и кожаные штаны. Орм счел, что в таком славном наряде его легче будет обменять, так что не поскупился.

— Вы не надейтесь, что ему долго придется изнашивать эту одежду, — сказал он женщинам.

Торгунн пришла попрощаться и принесла берестяной кузовок, с едой на дорогу, которую она приготовила для магистра, Рапп нехорошо усмехнулся при виде кузовка, но Торгунн решительно заявила, что делает это в благодарность за помощь тогда, с коленом, и еще чтобы получить благословение у священника. Бледный магистр оседлал своего коня и благословил и ее, и всех остальных добрыми словами, так что женщины даже прослезились. Брат Виллибальд, тоже верхом, произнес молитву о благоприятном путешествии, о защите от диких зверей и лихих разбойников и прочих опасностей, и после этого вся многочисленная свита, бряцая оружием, тронулась в путь.

Они добрались до камня уже в сумерках и разбили свой лагерь в обычном для жителей Гёинге месте, у ручья, который протекал меж кустарников и березок к югу от камня. Там еще виднелись следы их пребывания на прошлом тинге. За ручьем разбили лагерь жители Финведена, и с их стороны доносились шум и крики. Для них более, чем для других, было невыносимо сидеть у камня Крака без единой капли пива, и потому среди них издавна повелось, что они приезжали на тинг уже навеселе. Жители Гёинге и Финведена встали лагерем подальше от ручья и выходили к нему только затем, чтобы напоить лошадей или наполнить котлы. Считалось, что лучше будет, если они не будут тесниться у ручья без особой нужды, когда на тинге должен царить мир.