Рыжий Орм - Бенгтссон Франц Гуннар - Страница 62

— Он скальд! Он сложил настоящую вису! — закричали его соседи за столом. И громче всех кричала Ранневи.

— Послушайте, что кричит наша молодежь, — сказали старшие, — у них там скальд объявился. Сын Черного Грима сложил вису о короле Свейне. Кто бы мог такое подумать? Уж не от тебя ли, Грим, он унаследовал этот дар? Или, может, от кого другого?

— Давайте же послушаем вису, — предложил Орм.

Гисле повторил свою вису для всех гостей, и сначала голос его звучал неуверенно. Но когда он заметил, что все слушают его с одобрением, и даже сам Орм кивает ему, страх его пропал. И теперь он безбоязненно встречался взглядом с Ранневи.

— Я могу сложить и еще, гораздо лучше, — гордо сказал он девушке, когда сел обратно на свое место.

Черный Грим, отец юноши, был необычайно доволен; он сказал, что и сам в юности чувствовал в себе призвание к сложению вис, но жизнь сложилась иначе.

— Поистине произошло чудо, — сказал он, — ведь парень у меня всегда такой боязливый, и больше всего он опасается сидеть рядом с девушками, хотя сам-то, наверное, хочет, чтобы все было по-другому.

— Отныне он не будет бояться их, поверь мне, — ответила ему Ильва, — ибо теперь, когда он показал себя настоящим скальдом, все девушки будут бегать за ним. Однажды мой отец говорил, — а он был очень мудрым человеком, — что как мухи кружатся над любой едой, желая отведать ее, и потом оставляют все ради горшка с медом, едва почуяв его запах, так и девушки бросят все ради скальда.

Орм все это время сидел в глубокой задумчивости, уставившись на пиво и не слыша окружающих. Оса попыталась выведать, что ему нужно, но он что-то пробормотал рассеянно и ничего ей не ответил.

— Он слагает вису, — сказала Ильва, — и он всегда так ведет себя в этот миг. Ибо так уж повелось, если собираются вместе два скальда, и один из них сложил свою вису, то другой не успокоится до тех пор, пока не сложит вису лучше первой.

Орм, положив руки на колени, покачивался на скамейке, тяжело вздыхал и что-то отрывисто бормотал про себя. Наконец он что-то придумал; с облегчением кивнув головой, он стукнул кулаком по столу, чтобы привлечь к себе внимание. А потом произнес:

Виса Орма была принята с большим воодушевлением теми из гостей, кто еще был способен понять, что сказал хозяин; и Орм допил свое пиво и снова пребывал в добром расположении духа.

— Мы сделали доброе дело, — сказал он, — сложили вису, которая всем пришлась по вкусу, однако не порадует короля Свейна. Как здорово, что на пиру оказалось сразу два скальда, ведь такое нечасто встретишь в этих краях. И пусть даже мы оба не равны в своем искусстве, ты, Гисле, сделал лучшее, на что ты был способен, и я хочу выпить за тебя.

Но самого Гисле уже не было на другом конце стола, и Орм тщетно вглядывался в его угол сквозь дым от смоляных факелов. Не было юноши и среди тех, кто свалился под стол. Но так как место Ранневи тоже пустовало, то родители их решили, что оба чада утомились и, как воспитанные люди, ушли, никого не тревожа.

В этот же вечер брат Виллибальд, с помощью Осы и Ильвы, пообещал четырем женщинам, что вскоре окрестит их младенцев, если, конечно же, это будет происходить столь же торжественно и точно в такой же купели, как и крещение Харальда сына Орма. Однако никто из гостей в равной степени не мог наверняка пообещать принять крещение, в каком бы хорошем настроении они ни пребывали на пиру у Орма. И потому священник должен был набраться терпения, хотя и рассчитывал на большее.

На следующий день, последний на пиру, угощение было еще более обильным. У Орма оставалось еще порядочно баранины и свежей говядины, а также два чана пива и чан поменьше с крепким липовым медом; и хозяин сказал, что если к концу пира останется что-нибудь из угощения, то это не сделает чести ни ему, ни гостям. А все гости пеклись о своей чести и о достоинстве Орма; они пообещали сделать все возможное и уселись за стол спозаранку. При этом они осторожно переговаривались о том, что теперь неплохо было бы увидеть под столом самого хозяина с его священником, прежде чем будет сделан последний глоток.

Орм сидел рядом со священником, ибо ему нужно было спросить совета у святого отца. Он хотел узнать, возможно ли крестить язычников, когда те напились до потери сознания.

— Ибо в таком случае вполне вероятно, что к концу вечера совершилось бы много хорошего.

Брат Виллибальд ответил ему на это, что вопрос сложный и часто служил предметом споров между святыми людьми-проповедниками.

— Некоторые из них раньше утверждали, — сказал он, — что такое допустимо, если лукавый чрезмерно упрям; и эти люди ссылались на то, что великий император Карл, когда крестил диких саксов, твердо державшихся старых богов, иногда позволял оглушить наиболее строптивых молотком, когда их тащили к купели, с тем чтобы умерить их дикость и кощунственные вопли. Никто не может отрицать, что лукавый терпит поражение даже в этом случае, и нет особой разницы, будут ли строптивцы оглушены молотком или пивом. Однако святой епископ Пилигрим из Зальцбурга, во времена старого императора Оттона, думал несколько иначе и написал даже пастырское послание, исполненное величайшей мудрости; а мой благочестивый учитель, епископ Поппон, всегда повторял, что тот епископ поступает верно. Ибо правда и то, как говорил он, что лукавый терпит поражение при крещении таких язычников, которые оглушены и потеряли сознание; однако это поражение временное; ибо когда нечестивцы приходят в себя и узнают, что случилось, ни у кого из них, несмотря на всю силу святого крещения, не наблюдается ни капли любви к Богу. Напротив, они вновь открывают свои души лукавому, еще шире, чем прежде, и еще яростнее нападают на Христа и его рабов. Так что нет в этом ни победы, ни благословения, и потому святые отцы, о которых я упомянул, и многие другие с ними, говорят, что подобными средствами совершать крещение не следует.

— Пусть будет так, как ты сказал, если ты слышал все это от самого епископа Поппона, — с грустью сказал Орм, — ибо он, конечно же, лучше разбирается в этих вещах. Но очень жаль, что должно быть именно так.

— На то воля Божия, — сказал брат Виллибальд и многозначительно качнул головой, — нам тогда было бы слишком легко с язычниками, если бы могли крестить их при помощи пива. Но здесь требуется нечто большее: проповедь, добрые дела, большое терпение; и последнее труднее всего.

— Я желаю больше всего послужить Господу, — сказал Орм, — но как обратить к Нему моих соседей, прямо не знаю.

Больше об этом не разговаривали, и пир шел дальше, с весельем и радостью. А позднее, когда еще большинство гостей могли удержаться на ногах, замужние женщины вошли к сыну Ильвы, чтобы согласии со старинным обычаем преподнести ему подарки и пожелать счастья по случаю наречения его именем. А тем временем мужчины, решив, что им надо слегка проветриться, принялись мериться, силами на пригорке и затеяли разные игры. Они тянули друг друга за согнутые пальцы, обхватывали друг друга за пояс и поднимали нам выпрямленных ногах, и все это с выкриками и живостью, и всякими затейливыми кувырками. А самые отважные решались на упорный поединок для силачей, который назывался «поднять узлом», — но так, чтобы никто не обессилел, не разбился и не сломал себе шею.

И пока мужчины веселились, к Овсянке подошли четыре странных попрошайки.

Глава 6

О четырех таинственных нищих и о том, как шуты Зеленого Эрина помогли брату Виллибальду

Они выглядели как нищие, ибо шли пешком, с сумой за плечами и с посохом, переходя от двора к двору и прося милостыню. Ильва тем временем сидела на скамье возле дома и вела важный разговор с матерями Гисле и Ранневи. Ибо юноша с девушкой, очень довольные, пришли утром к Ильве и сказали, что хотят пожениться, прося ее замолвить за них словечко перед их родителями; Ильва, разумеется, пообещала им это. Когда ей сообщили, что у ворот стоят нищие, она велела позвать Орма; ибо хозяин приказал не пускать ни одного незнакомца на двор без его разрешения.