Рыжий Орм - Бенгтссон Франц Гуннар - Страница 19

Вскоре после этого Альмансур объявил поход на христиан и отправился на север вместе со своей дворцовой стражей и большим войском и три месяца кряду опустошал Наварру и арагонские графства; Орм и его люди захватили там и добычу, и женщин, и сделались очень довольны своей службой. С тех пор так и повелось, что они сопровождали Альмансура на поле боя каждую весну и осень, оставаясь в Кордове лишь в разгар летней жары да еще в то время, что южане именуют зимой. Они старались приноровиться к обычаям страны, а на службу у Альмансура им не приходилось жаловаться; он часто одаривал их богатыми подарками, чтобы поддержать их преданность; а все захваченное в бою тоже оставалось у них за вычетом пятой части, которая отходила их повелителю.

Но служить Аллаху и следовать Пророку им сделалось со временем обременительно. Когда в бою им случалось отнять вино и свинину у христиан, то они не могли притронуться к этим вещам, несмотря на все свое желание; и этот запрет, казавшийся им не самым умным из всех, они редко когда осмеливались преступить, ибо Альмансур бывал крут в подобных делах. Молитвы же Аллаху и поклоны Пророку происходили, на их взгляд, слишком часто; ибо и утром и вечером, когда Альмансур бывал на поле боя, все его войско падало на колени, повернувшись лицом туда, где будто бы лежит город Пророка, да еще и кланялись по многу раз, ударяя о землю лбом. Такое, казалось норманнам, негоже мужчине и достойно лишь смеха, и они так и не смогли к этому привыкнуть; но сходились в том, что приходится держать нос по ветру и делать, как все.

Они отличались в бою и завоевали уважение всей стражи. Они и сами держались, как подобает лучшим в дружине; и при дележе добычи никто не смел посягнуть на их право. Всего их было восьмеро: Орм и Токе, Халле и Эгмунд, Тюме, что греб вместе с Токе, Гунне, что греб с Ормом, Рапп Одноглазый, и Ульф, старший из всех, которому когда-то давно на праздновании Йоля рассекли угол рта, за что он был прозван Ульф Ухмылка, поскольку рот у него перекосился и сделался шире, чем у других. Что же до их удачи, то теперь она была так велика, что лишь один из них расстался с жизнью за четыре года службы у Альмансура.

За это время им пришлось побывать во многих местах, ибо чем больше седела борода Альмансура, тем неутомимее делался он в своих походах и тем меньше давал себе отдыху дома в Кордове. Они сопровождали его, когда он, продвинувшись далеко на север, к Памплоне в королевстве Наварра, дважды тщетно пытался взять этот город и взял лишь с третьего раза и отдал на разграбление; тогда-то Тюме, что сидел на одном весле с Токе, был убит камнем из катапульты. Они плавали на собственном корабле Альмансура на Майорку, где застроптивился наместник, и стояли в карауле, покуда рубили голову ему и еще тридцати мужчинам из его рода. Они рубились в тяжком зное в большом бою на реке Энарес, где войско кастильского графа поначалу наступало, но потом было окружено и разбито и где к вечеру тела павших христиан были собраны и сложены в высокий курган, взойдя на вершину которого, один из священнослужителей Альмансура призвал последователей Пророка к молитве. Потом ходили они большим походом в королевство Леон, где крепко утеснили короля Санчо Толстого, так что даже его собственные люди сочли своего конунга бесполезным к битве, ибо из-за своей толщины он уже не мог сесть на коня, и свергли его и принесли дань Альмансуру.

И во всех этих походах Орм и его люди поражались уму Альмансура, и его могуществу, и великой его удаче во всех начинаниях, но более всего его трепету перед Аллахом и способу, которым он собирался задобрить своего бога. Грязь, что покрывала его одежду и обувь после сражений, каждый вечер счищал его прислужник и складывал в шелковый мешочек, и после всякого похода этот мешочек отвозился в Кордову. Он повелел похоронить себя вместе с пылью всех своих сражений против христиан; ибо Пророк сказал, что блаженны те, что шли пыльными дорогами в бой с неверными.

Но несмотря на всю эту пыль, Альмансуров страх перед Аллахом не уменьшался; наконец он решился на небывалое дело — сокрушить священный город христиан в Астурии, где похоронен их апостол Иаков, великий чудотворец. В двенадцатый год правления халифа Хишама, бывший четвертым годом службы Орма и его людей у Альмансура, тот собрал по осени большую, чем когда-либо прежде, силу и повел ее на северо-запад и дальше напрямик через Пустую Землю, исстари бывшую порубежьем между андалусцами и астурийскими христианами.

Они достигли края христиан по ту сторону пустошей, где спокон веку не появлялось андалусского войска; и всякий день был новый бой, ибо христиане хорошо защищались у себя в горах и теснинах. Однажды вечером, когда войско стало лагерем и Альмансур после молитвы отдыхал у себя в шатре, христиане внезапно напали на них, и поначалу без успеха; сделался большой шум от боевых кликов войска и воплей о помощи. Альмансур поспешно вышел из своего шатра и при шлеме и мече, но без кольчуги, чтобы поглядеть, что случилось, а Орм и двое его людей, Халле и Рапп Одноглазый, в этот вечер как раз несли стражу. В тот миг к шатру на всем скаку подлетело несколько вражеских конников, и, увидев Альмансура, они узнали его по зеленой повязке на шлеме, потому что он один во всем войске носил этот цвет, и, взвыв от радости, метнули в него копья. Уже смеркалось, а Альмансур был стар и не мог увернуться от копья; но Орм рванулся вперед, сбил его с ног и принял два копья на свой щит, а одно — плечом. Четвертое оцарапало Альмансуру бок, на котором он лежал, так что пошла кровь; Халле и Рапп набросились на врагов и метнули свои копья и одного уложили; тут со всех сторон набежали люди, и христиан кого убили, кого оттеснили прочь.

Орм вытащил из раны копье и помог подняться Альмансуру, не будучи вполне уверенным, что тому особо понравилось, когда его опрокинули наземь. Но Альмансур был доволен полученной раной, оказавшейся первой в его жизни, ибо почитал великой удачей пролить свою кровь во имя Аллаха, особенно когда узнал, что рана нетяжелая. Он повелел призвать своих командующих конными сотнями и попенял им в присутствии всех их начальников, что они плохо несут стражу. Те пали ничком к его ногам, и плакали и признавали свою вину; и Альмансур дал им, по своему обыкновению, когда пребывал в милостивом расположении духа, время произнести молитву и подвязать бороду, прежде чем им отрубили головы.

Халле и Раппу он дал по горсти золота каждому; а потом, покуда все военачальники еще стояли близ шатра, он приказал Орму выйти вперед.

— Ты поднял руку на своего господина, рыжебородый, а такое непростительно воину. И ты повредил моей славе, повалив меня наземь. Что ты на это скажешь?

— Много летело копий, — ответил Орм, — и ничего другого не оставалось. И я уверен, господин, что слава твоя столь велика, что ей не может приключиться от подобного никакого вреда. К тому же упал ты навстречу врагу, так что никто не скажет, будто ты отступил!

Альмансур сидел молча, теребя бороду, потом кивнул и сказал:

— Мне думается, твое оправдание хорошее. И жизнь ты мне спас, и это кое-что стоит.

Он велел достать из ларца с сокровищами тяжелую золотую цепь и сказал:

— Вижу, копье угодило тебе в плечо, и, должно быть, крепко. Но вот тебе лекарство от боли.

Он сам надел цепь на шею Орму, а это была редкостная честь; с тех пор Орм и его люди еще больше возвысились в глазах Альмансуpa. Токе не сводил с цепи глаз и радовался, что Орм получил такую драгоценность.

— Уж это точно, — говорил он, — что Альмансур больше всех других владык достоин службы. Но верно и то, что большая удача и для тебя, Орм, и для двоих других, что ты не опрокинул его на спину.

Тут войско двинулось дальше, и наконец пришли в священный для христиан город, где покоится апостол Иаков и где над его гробницей выстроено обширное святилище. Там был бой, потому что христиане надеялись, что апостол им поможет, и бились пока могли, но в конце концов силы Альмансура перевесили, город взяли штурмом и сожгли.