Восход шестого солнца - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 19

— Хорошо, — сказала, подумав, Ясмин. — Но скрижали я отдам тебе прямо перед поединком, и ни минутой раньше.

— Боишься, что я украду их и убегу? — ухмыльнулся карлик. — О, проницательная госпожа, тебе не понять, какое удовольствие получит старый Балам-Акаб, убив самого Кецалькоатля! На алтарях Теночтитлана каждый день вырывают сердце дюжине пленников — но разве убийство беспомощного человека это удовольствие? Настоящее наслаждение можно получить только от убийства бога… — Значит, ты веришь в то, что этот мятежник и есть бог Кецалькоатль? — резко спросила принцесса. Карлик ответил не сразу.

— Боги редко спускаются на землю, — медленно проговорил он наконец. — Но их нагуали часто принимают обличье человека. Похож ли я на грозного, величественного Тескатлипоку? Не нужно смеяться, госпожа. Я знаю, как выгляжу. Но, быть может, придет день, когда ты увидишь мое настоящее лицо, и оно будет лицом бога.

Кортес, которого этот разговор уже порядком утомил, не стал переводить последнюю фразу горбуна и повернулся к принцессе.

— Ваше Высочество, мне кажется, что мы зря рискуем, помогая этому сумасшедшему, — сказал он по-арабски. — Я полагаю, что скрижали он держит где-нибудь у себя в берлоге. Я могу приказать своим людям незаметно последовать за ним, и они принесут то, что вам нужно…

— Благодарю, амир, — печально улыбнулась Ясмин. — Пока ты болел, я дважды посылала самых лучших слуг шпионить за ним, желая узнать, где он прячет сокровища. За ним невозможно проследить. Он превращается в ягуара, или в тапира, или в змею и исчезает, не оставляя следов… Карлик, неуклюже перебирая короткими ножками, слез со своего кресла.

— Я передам письмо во дворец завтра утром. Дадим Змею два дня на раздумье. Два дня и четыре трупа — я думаю, этого хватит. А потом он должен вызвать меня на поединок.

Он насмешливо оглядел Кортеса и Ясмин и заторопился к двери.

— Вам понравится, — пообещал он уже с порога. — Уж я постараюсь… Когда Балам-Акаб ушел, Кортес поднялся и подошел к принцессе вплотную.

— Зачем тебе понадобилась вся эта затея с поединком, Ясмин? Только не нужно больше сказок о том, что ты хочешь собрать все семь скрижалей. Если бы ты действительно этого хотела, достаточно было приказать — мои парни живо бы выпотрошили старую обезьяну. Знаешь, какими разговорчивыми становятся люди, когда им поджаривают пятки на медленном огне?

— К сожалению, знаю, Эрнандо, — принцесса впервые назвала его по имени. — Я видела осаду Парийи… как пытали пленных норманнов. Надеюсь, ты простишь меня — мне не слишком хочется вспоминать об этом. К тому же ты, пожалуй, прав: пора тебе кое-что объяснить. Я действительно хочу покончить с Кецалькоатлем.

— И это с самого начала было целью нашего путешествия, — утвердительно произнес Кортес.

Он возвышался над хрупкой Ясмин, словно сказочный великан: казалось, стоит ему положить свои огромные руки ей на плечи, и кости принцессы жалобно хрустнут.

— Да, с самого начала. Мой дядя Омар ал-Хазри задумал это еще до своей болезни. Он рассчитывал, что Балам-Акаб двинется следом за нами в Лубаантун.

— Зачем же было делать такой крюк, если скрижали все равно находились у колдуна?

— Ну, этого же никто не знал наверняка… К тому же в Теночтитлане на каждом углу шпионы тлатоани. Нам могли помешать.

Кортес поморщился, словно откусив от червивого яблока.

— К чему Монтекусоме мешать тем, кто собирается избавиться от его злейшего врага?

— Поговори об этом с дядей, — посоветовала Ясмин. — Мне он сказал, что при дворе тлатоани есть люди, которым по душе возвращение Кецалькоатля. Короче говоря, нашей задачей было выманить Балам-Акаба из столицы и посулить ему оставшиеся скрижали в обмен на обещание убить Змея в Драгоценных Перьях.

«Теперь ты, кажется, говоришь правду, принцесса, — подумал Эрнандо. — Не всю и не до конца, но правду».

— А ты действительно собираешься вернуть ему все скрижали после поединка?

Принцесса рассмеялась.

— Ну, нет! Они принадлежат Его Величеству халифу. Если карлик победит, я попрошу тебя забрать у него сокровища.

— Вряд ли он безропотно отдаст их, принцесса, — заметил Кортес.

— Тогда тебе придется убить его.

— А если он проиграет?

— Тогда нам придется объяснить Кецалькоатлю, что изумруды принадлежат нам, а горбун только украл их из этого дома.

— И ты считаешь, что он спокойно отдаст нам такое грозное оружие?

Принцесса запрокинула голову и посмотрела прямо в глаза Кортесу.

— Есть еще одна вещь, которую я должна тебе сказать. Если проклятому горбуну не удастся покончить с Кецалькоатлем, мы должны захватить мятежника в плен.

— В плен? — переспросил Эрнандо вежливо. — В городе сто тысяч человек. Все они поклоняются Кецалькоатлю, многие — фанатично. Да нас на куски разорвут, если только мы до него пальцем дотронемся!

— Мы не должны дотрагиваться до него пальцами, — принцесса оставалась необычайно серьезной. — Мы должны, действуя быстро и четко, захватить его в заложники. Хорошо бы схватить кого-нибудь из его близких или родственников…

Кортес отступил на несколько шагов и окинул принцессу новым, изучающим взглядом.

— Предположим, нам это удалось. Что мы станем делать дальше?

— Прорываться к Теночтитлану, амир. Если мы будем хорошенько его стеречь, нам почти ничто не угрожает. У вас есть карта аль-Ануака?

Эрнандо молча кивнул. Подошел к походному сундучку, раскрыл его и вытащил на свет сложенный вчетверо листок плотной бумаги.

— Вот границы земли тотонаков, — пальчик принцессы быстро скользил по разноцветным контурам карты. — А вот горный город Шикочималько. Он платит дань Тройственному союзу, а во главе его стоит вельможа, лично преданный тлатоани… Кортес склонился над картой. Откровенно говоря, он хорошо изучил ее еще раньше, просто по выработанной годами привычке. До границы с горными отоми от стен Семпоалы было дня четыре пути.

— Ясмин, вы способны ехать на лошади двое суток подряд, не слезая с седла ни при какой надобности?

— Я на многое способна, — ответила принцесса таким тоном, что Эрнандо счел за лучшее поверить ей. — Не беспокойтесь обо мне. Ваше дело — захватить мятежника и вывезти его из города. Надеюсь, однако, что до этого не дойдет. Балам-Акаб — очень опасный человек.

Усилием воли Кортес стряхнул с себя странное оцепенение, мешавшее ему трезво оценить слова Ясмин.

— Я не могу рисковать вами, принцесса, — произнес он через силу. — Ваш дядя нанял меня не для того, чтобы я подвергал вас опасности.

— Я же объяснила, — в голосе Ясмин явственно звучало нетерпение. — Все происходит в полном соответствии с замыслом моего дяди.

Эрнандо посмотрел на нее тяжелым, почти неприязненным взглядом.

— Вы хотите уверить меня, что ал-Хазри смеет использовать дочь самого халифа, как фигуру на шахматной доске?

Принцесса гордо вздернула носик.

— С согласия моего отца, разумеется. Не говоря уже о том, что меня тоже спросили.

Повисло молчание. Ясмин, легко поднявшись с кресла, подошла к Кортесу и прижалась лицом к его груди.

— Вы же не бросите меня одну, мой рыцарь.

Кортес почувствовал, что ему становится тяжело дышать. Он сомкнул свои ладони на неправдоподобно тонкой талии принцессы, изо всех сил борясь с искушением стиснуть ее, как шею гремучей змеи.

— Я обдумываю другой вариант, — сказал он хрипло. — Увезти вас из Семпоалы силой, пока вы не натворили еще больших глупостей.

Она резко отстранилась. Хорошенькое лицо исказила гримаска презрения.

— Подумать только, бесстрашный Кортес боится! Что ж, кабальеро, если вы так поступите, я всегда буду думать о вас как о трусе и лицемере. Вы, конечно же, станете уверять меня, будто боитесь не за свою жизнь, а за мою. Только не говорите ничего, пока я окончательно не разочаровалась в отважном Кортесе.

— Только одно, принцесса, только одно… Простите, но я не могу доверять вам. Вы уже не раз обманывали меня — отчего же я должен верить в то, что ваш дядя разрешил дочери халифа… — он запнулся, подыскивая слова, — садиться голой задницей на растревоженный муравейник?