Излучатель доброты - Булычев Кир - Страница 18

Он остановил машину и, к своему ужасу, увидел, что девушка неподвижно лежит на асфальте. Водитель решил было, что он ее убил, но, к счастью, оказалось, что девушка жива, только от удара она потеряла память. Моя клиника была ближайшей от места происшествия, и девушку привезли ко мне. Вскоре она пришла в себя, и доктор поставил диагноз: контузия и шок. Он сказал, что память к девушке возвратится, а так как серьезных повреждений нет, можно полагать, что через несколько дней она встанет на ноги.

И в самом деле через три или четыре дня девушка поднялась с постели. Но она, к сожалению, ничего не помнила. Ни откуда шла, ни кто ее родители, ни где она живет. Правда, через неделю она вспомнила, что ее имя – Мариам.

По-итальянски Мариам говорила с акцентом, но трудно было понять, какой язык ее родной, потому что она, как и положено современной девушке, знала немало языков и сама не могла сказать, какой из них предпочитает.

На вид ей было лет пятнадцать; скуластая, большие черные глаза, лицо доброе, волосы прямые. Мариам очень хотела вспомнить, кто она такая, и очень расстраивалась, что не может. Но она не любила сидеть без дела, поэтому стала помогать нашим санитаркам, а потом и медсестрам. Она умела обращаться с детьми, и дети тоже ее любили, никакой работы она не чуралась и никогда не уставала. Я стала уговаривать Мариам поступать в медицинское училище и работать дальше в нашей клинике, пока к ней не вернется память.

– А профессор Лу Фу знал о вашей помощнице?

– Разумеется, – ответила Серафина. – Мариам была не только санитаркой, но и моей секретаршей. Она вела все мои дела, потому что я ненавижу писанину, но клиника – это большое хозяйство, и приходится переписываться с различными людьми. В общем, Мариам избавила меня от самой неприятной работы, за что я ей очень благодарна.

– Значит, письма профессора она читала?

– Разумеется.

– Скажите, пожалуйста, – вдруг сообразила Алиса, – а вы начали свою переписку с профессором уже при Мариам?

– Ничего подобного! Я переписывалась с профессором уже несколько месяцев.

– А кто-нибудь знал о вашей переписке?

– В этом нет никакой тайны! Я даже давала интервью журналистам о том, как стараюсь использовать доброту для лечения детей. И о том, что сотрудничаю в этом с китайским профессором Лу Фу.

– Значит, кто-то мог подослать к вам Мариам? – строго спросила Алиса.

– Как тебе не стыдно! – возмутилась графиня Серафина. – Ты бы видела, в каком состоянии была эта несчастная девушка, когда ее нашли без чувств на горной дороге. Алиса, я даже не подозревала, что среди современной молодежи встречаются такие холодные и бездушные существа.

– И что было дальше с вашей Мариам? – спросила Алиса, которая совсем не собиралась сдаваться.

– Она трудилась… она вела себя безукоризненно!

– А потом?

– Не только я полюбила ее. Ее любили пациенты, ее любили мои сотрудники. Софи! Софи, куда ты подевалась?

Дверь в кабинет приоткрылась, и вновь заглянула санитарка. Алиса догадалась, что санитарка подслушивала под дверью, и графиня об этом знала, но не удивлялась. Может быть, половина сотрудников клиники подслушивали под дверью.

– Что, синьора? – спросила санитарка.

– Софи, скажи, что ты думаешь о Мариам?

– Она заменила мне племянницу, – с готовностью заявила санитарка.

И Алисе показалось, что из-за двери послышался хор голосов, который подтверждал точку зрения санитарки Софи.

– А что думал о ней профессор Лу Фу? – спросила Алиса.

– Ты жестокий, бездушный следователь! – воскликнула Серафина. – Профессор отлично знал Мариам, любил ее, приглашал к себе. Он говорил мне, что Мариам напоминает ему его внучку, живущую в Шанхае.

– И чем же кончилась эта история?

– Она кончилась две недели назад, – сказала графиня.

– Шестнадцать дней, – поправила ее санитарка, которая осталась в кабинете.

– Да, шестнадцать дней назад, как раз через два дня после того, как я получила от профессора эту вот голограмму излучателя и мы убедились в том, что излучатель действует. Мы ждали, когда профессор закончит испытания и пришлет нам экземпляр генератора доброты. И тут к нам приехал господин Ахмет аль-Барзани. Он оказался отцом девушки.

– Сколько же она прожила у вас? – спросила Алиса.

– Сколько? – обратилась графиня к санитарке.

– Два месяца без двух дней, – донесся голос из-за двери.

– А ее папа ни разу не побеспокоился о судьбе дочери? – спросила Алиса.

– Раз вы не знаете, девочка, то не клевещите на Мариам, – обиделась санитарка Софи – бровастая, угрюмая, широкая в плечах девушка. – Мариам всегда ходила по земле с рюкзаком, чтобы познать жизнь. Ее родители были к этому приучены. Мы тоже долго не понимали, почему они не откликались. А ее папа и мама жили в горах Ирана, в своем имении. Ее папа – известный писатель, а мама занята воспитанием восьмерых детей.

– Вот видите, – сказала Серафина, – у нас ни от кого нет тайн.

– Значит, – сказала подозрительная Алиса, – два месяца ее папа и мама, ничего не подозревая, жили в горах… А вы давали объявления о том, что найдена девушка?

– Этим занималась полиция, – сказала санитарка.

– А когда родители приехали за ней, она их узнала?

– В этом и было чудо! – воскликнула графиня. – Ты бы видела, Алиса, каким светом озарилось ее лицо!

– О да! – раздался хор из-под двери.

– Она закричала: «Папа, мама!» – вспомнила санитарка и смахнула слезу. – Она побежала к ним вся в слезах. И они тоже рыдали!

Графиня развела изящными руками и сказала:

– Вы слышали? Это не только мое мнение, это мнение всех моих сотрудниц и сотрудников. Общее мнение!

– Она вам и адрес оставила? – спросила Алиса.

– Разумеется, – сказала Серафина. – Ей нечего скрывать. Мариам сейчас готовится поступать в медицинское училище в Багдаде.

– Нет, в Тегеране, – поправила директрису санитарка.

– Она мне сказала, – в дверях показалось краснощекое лицо еще одной санитарки, – она мне сказала, что будет поступать в медицинский колледж в Карачи.

– Вот именно! – воскликнула Серафина.

– И все же, – взмолилась Алиса, – где мне ее искать, чтобы расспросить?

– Сейчас я найду открытку, – сказала Серафина. – Она мне прислала открытку с дороги.

Серафина стала быстро разбрасывать на столе бумажки, кассеты и пленки, пока наконец не нашла то, что хотела. Она протянула открытку Алисе:

– Можете пользоваться открыткой, как пожелаете. Только прошу вас об одном: никогда не подозревайте невинных людей.

– Спасибо, – сказала Алиса и быстро проглядела текст.

«Дорогая синьора Серафина! – было написано на открытке ровными круглыми буквами. – Я пишу Вам с дороги. Под крылом самолета пролетают горы и пустыни. Скоро буду дома и тогда напишу обо всем подробно. Спасибо за заботу. Передавайте мои приветы профессору Лу Фу. Я надеюсь, что смогу его навестить в ближайшем будущем. Пускай ждет. Ваша Мариам».

– А обратный адрес? – спросила Алиса.

– Обратный адрес она пришлет мне, как только начнет учиться, – ответила Серафина.

Алиса поняла, что больше она ничего не добьется. Тем более что с каждым новым вопросом сотрудники клиники все меньше ее любили и все больше любили несчастную Мариам.

– Хоть скажите мне, как выглядят ее родители? – уже без особой надежды на успех спросила она.

– Родители как родители. Отец – высокий, могучий человек в шляпе. У него светлые глаза.

– Розовая кожа, – добавила санитарка. – Очень красивый мужчина.

– А мать – полная, молчаливая, она все время вязала и говорила только на их языке.

– На каком? – спросила Алиса.

– Наверное, это был язык урду, – сказала неуверенно Серафина, – или язык пушту. В общем, никто у нас его не знает.

Раздался продолжительный звонок.

– Простите, Алиса, – сказала Серафина с некоторым облегчением, – но нам пора начинать обход. Пациенты не могут ждать.

– Большое спасибо, – сказала Алиса. – Большое спасибо за то, что вы потратили на меня столько времени, и простите, что я была такой назойливой.