Гость в кувшине - Булычев Кир - Страница 6

– А вдруг, – сказал он не очень уверенно, – они захотят посмеяться над несчастным доверчивым и добрым джинном!

– Если ты заподозришь что-то подобное, – удивилась Алиса, – неужели ты не сотрешь с лица Земли всю съемочную группу, а заодно и всю киностудию?

– Сотру, – согласился джинн и обернулся к экрану видеофона: – Я согласен сниматься в вашем ничтожном фильме. Но только попробуйте не заплатить мне аплодисментами и премиями!

Нужно ли говорить, что, когда Алиса привезла Мустафу на съемочную площадку, при виде настоящего дикого и злобного джинна все заверещали, а некоторые смертельно перепугались. Мустафе там понравилось.

Только старика Хоттабыча он не уважал. Он его щипал, дергал исподтишка за бороду и ругал по-арабски.

Так как снимали исторический фильм, то со всей Москвы, из всех театров и даже музеев на площадку свезли множество вещей и инструментов, которыми пользовались древние люди в середине двадцатого века. Когда Алиса пришла в первый зал, где подготавливали декорации, она там увидела вот что: трамвай, примус, галоши, чайник, железный утюг, гладильную доску, этажерку, покрытую кружевной салфеточкой, патефон, модель самолета-биплана, кровать с никелированными шариками на спинке, красный галстук, много портретов всяких забытых людей с усами и лысинами, в париках и шляпах, корыто, подкову, колесо от телеги, амбарный замок, эмалированную кастрюлю, шесть сковородок, валенки с заплатами, лапти изношенные и лапти новые, прялку, сани, ящик гвоздей и шурупов, костыли, шелковый веер, керосиновую лампу, связку толстых свечей, сундук, ножную швейную машинку, карету и еще массу вещей, которые Алиса не успела разглядеть.

Среди всего этого богатства стояла костюмерша, а может, реквизиторша Оксана с толстой белой косой и розовыми щеками. От нее пахло земляникой, и она казалась случайно залетевшей на свалку бабочкой.

– Что делать? – спросила она у Алисы.

– Что делать? – раздались голоса.

И тут Алиса увидела, что в глубине зала, за грудами вещей, стоят пожилые и даже старые люди. Человек десять.

Девушка-реквизитор заметила удивление Алисы и объяснила:

– А это наши консультанты. Мы позвали сюда самых ученых стариков и старушек, чтобы они объяснили нам, какие из этих вещей были в ходу в тысяча девятьсот тридцатом году, а какие еще раньше. Вот они и думают.

– Это очень сложно, – сказала Алисе одна бабушка. – Мне вот сто двадцать лет, и я совершенно забыла, в каком году по Пушкинской площади ходил трамвай, а в каком – троллейбус.

– А я стараюсь решить, – вмешался в разговор старик с бородой почти такой же длинной, как у джинна, – что было сначала, свечки или керосиновые лампы? А вы как думаете?

– Сначала все грелись у костра, – сказала Алиса, – и ложились спать на закате.

– Чепуха! – возразил Мустафа, который тоже стоял в зале, где были разложены вещи. – Сначала были светильники. Причем некоторые из них волшебные. У нас в Аравии рассказывают о недостойном отроке Аладдине, который вызывал джинна с помощью светильника. Так вот, я уполномочен заявить, что это – сказка, и только сказка! Ни один уважающий себя джинн не будет связываться со светильниками.

Старики и старушки попрятались среди перин, сундуков, и некоторые даже залезли в трамвай. Девушка-реквизитор покраснела, но решительно заявила:

– Я попрошу вас не пугать консультантов. Мы обещали докторам и правнучатам консультантов не волновать их. Пожалуйста, уходите отсюда и не кричите.

– Смелая девушка! – вдруг улыбнулся Мустафа. – И очень красивая. Я ее беру.

– Куда же ты ее берешь? – спросила Алиса.

– Я ее беру к себе в гарем, – сказал джинн. – Она будет моей младшей любимой женой.

– А где же твои старшие и нелюбимые жены? – спросила Алиса. Она и не подозревала раньше, что у Мустафы есть семья.

– Мои старшие жены, к сожалению, умерли от старости, – ответил Мустафа. – Я же джинн, а они просто женщины. Я должен откровенно сказать, что, когда эта ваша русская красавица умрет от старости, я все еще буду таким же молодым и крепким мужчиной, как сегодня.

Джинн подкрутил усы, вытащил свой золотой гребень и принялся их расчесывать, как кот, который вылизывает свою шерсть.

– Нет, – сказала Оксана, – пожалуй, нам лучше обойтись без вас, господин Мустафа. У вас совершенно неподходящий характер.

– А у тебя, красавица? – спросил джинн. – Разве у тебя не отвратительный характер?

– Мой характер нравится моему жениху, к тому же я не люблю лысых ушастых брюнетов.

– Я постригу уши, – ответил джинн. – Затем я растерзаю твоего жениха, а потом украду тебя на ковре-самолете.

Тут в зал вошел Герман Шатров вместе с режиссером картины, невысоким человеком по фамилии Юзовский.

Они так и замерли, увидев Мустафу.

– Это то, что мне нужно! – воскликнул Юзовский. – Это самый настоящий Омар Юсуф, джинн-хулиган. Я искал его всю жизнь!

Он протянул джинну руку и сказал:

– Рад с вами познакомиться. Мы будем работать вместе. Мы получим самые высокие премии! Я вам гарантирую «Оскара».

Джинн Мустафа не знал, что «Оскар» – это знаменитая премия, которую дают за лучшее кино. Поэтому он ответил:

– Никакого Оскара мне не нужно. У меня и без него достаточно рабов. Я буду у вас сниматься, если получу в награду вот эту красавицу!

– Пускай не мечтает! – обиделась Оксана-реквизитор. – Дожили! Только посмейте расплачиваться с актерами честными девушками! Профсоюз не даст меня в обиду!

– Может быть, вам подойдет дворец? Или катер? Или космический корабль? – спросил режиссер.

– Все призы и премию Мира! – крикнул Герман.

– Или девица, или ничего!

– Подождите, – сказала тогда Алиса. – Я знаю, что делать. Можно я одну минуту поговорю с джинном один на один?

Разумеется, никто не возражал.

Алиса потянула джинна в угол за позолоченную карету и шепотом сказала:

– Я полностью на твоей стороне, Мустафа. Я согласна с тем, что тебе нужна новая младшая красивая жена.

– Разумеется, – ответил Мустафа. – Представляешь, возвращаюсь я в свою аравийскую пещеру, и тут же открываются все кувшины, в которых сидят мои родственники. Они выглядывают оттуда и спрашивают: что же ты привез из отдаленного холодного будущего, Мустафа? А я откидываю чадру с моей младшей жены, и они умирают от зависти! И я остаюсь последним и единственным джинном на Земле.

– Замечательно! – сказала Алиса. – Я представляю, как погибают от зависти Хасан, Максуд, Мухаммед…

– Али, – подхватил Мустафа, – другой Хасан, Саллахаддин, Хуссейн…

– Но есть одна маленькая сложность, – прошептала Алиса. – Конечно, тебе она покажется пустяком. И ты даже рассмеешься. Но я, как друг, должна тебя предупредить.

– Говори свой пустяк!

– Ты не спросил, кто же жених этой девушки с золотой косой и розовыми щеками.

– Наверно, какой-нибудь ничтожный студент-математик или, что еще хуже, поэт-песенник!

– Ты не угадал, мой драгоценный Мустафа, – сказала Алиса. – Хотя ты даже знаком с ее женихом.

– Знаком?

– Конечно! Ее жених живет в Космическом зоопарке, в пруду, и его зовут Бронтя. Помнишь бронтозавра, большого, как гора? Это он, ее жених. Он очень любит свою невесту. Но я думаю, что, когда ты скажешь ему, что берешь Оксану в младшие жены, бронтозавр тут же заплачет и согласится с тобой.

– Конечно, – важно кивнул Мустафа. – Он заплачет и убежит. И я его презираю за это. Ничтожная ящерица! Как я его презираю!.. И ты говоришь, что он посмел напроситься в женихи к этой девушке?

– Но он же не знал, что ты приедешь сюда!

– Конечно… – Мустафа задумался. Он думал минуты две и думал так настойчиво, что слышно было, как поскрипывают его мозги, когда мысли пробираются сквозь узкие извилины.

– А знаешь что? – вдруг спросил Мустафа. – Я тут подумал… я подумал и решил. Зачем мне такая толстая некрасивая невеста? Обойдусь я без нее! Я найду себе лучше… может быть, подожду, пока ты подрастешь, и возьму тебя, Алиса, в младшие жены. Разве ты хуже этой щекастой девицы?