Мятный шоколад - Брикер Мария - Страница 13

– Понял, улыбаюсь. Проблема, как я понял, в согласии Лерочки, – подыграл Климу Заболоцкий, театрально встал на колени и, сложив руки на груди, обратился к девушке: – Уважаемая Валерия, не будете ли вы так любезны отпустить вашего жениха со мной на рыбалку? Всего на несколько дней! В свою очередь, гарантирую вам блюсти его моральный облик и всячески оберегать от соблазнов и чар коварных русалок, если таковые покусятся на его честь.

– Ты хочешь поехать, Клим? – сухо поинтересовалась Лера. – Только, пожалуйста, ответь просто, и не нужно пудрить мне мозги, изображая из себя несчастного страдальца. Честное слово, меня чуть не вырвало только что от ваших примитивных попыток меня разжалобить!

– Фи, дорогая, как грубо, – расхохотался Клим. – Естественно, я хочу поехать. Очень хочу!

– Тогда поезжай, какие проблемы. Тем более что до свадьбы еще полно времени. Да и вообще, неужели ты думаешь, что я допущу тебя к подготовке к этому торжеству? Ты же все дело завалишь и будешь мне только мешать.

– Оба-на! – возмутился Клим. – Спасибо за комплимент, дорогая. Позволь полюбопытствовать, а я сам в качестве жениха на свадьбе тебе не помешаю?

– Клим, не передергивай. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ладно, приятно было познакомиться, не буду больше вам мешать, – мило улыбнулась Лерочка и встала.

– Не понял. Ты куда? – удивленно спросил Клим.

– Я к часу вызвала своего водителя. Он меня уже сорок минут у твоего подъезда ждет. Ты только не обижайся, я просто хочу нормально выспаться.

– Хорошо, я тебя провожу, – не стал спорить Клим.

Натянутые отношения между Лерой и лучшим другом серьезно его напрягали. У него даже в голове мелькнула странная мысль, что они раньше знали друг друга. Это была не просто психологическая несовместимость – они ненавидели друг друга, как близкие знакомые или как люди, знающие друг о друге нечто неприятное, какую-то грязную тайну. Но этого не могло быть, потому что с Заболоцким Лерочка никак не могла раньше пересекаться. Или могла?..

Клим проводил Леру до машины, вернулся в квартиру и внимательно посмотрел другу в глаза. Заболоцкий уловил этот странный взгляд и смутился.

– Прости, я вел себя с твоей невестой как дурак. Не понимаю, почему. Она у тебя потрясающая, только неприступная какая-то, вот мне и захотелось ее позлить, – сконфуженно объяснил свое поведение Петр.

– Ничего, мне и самому иногда это доставляет удовольствие, – успокоился Клим.

– Тогда давай выпьем за вас! Чтобы у вас все хорошо было! – радостно предложил Петр.

– А давай! – Клим с энтузиазмом поддержал эту идею, схватил свою бутылку, чокнулся с другом, поднес бутылку ко рту и… позеленел.

– Ты чего? Тебе плохо? – озабоченно спросил Заболоцкий, глядя на перекошенную бледную физиономию Клима.

– Пить не могу, – сквозь зубы процедил Клим. – Заболоцкий – это трендец! Меня, кажется, закодировали от алкоголя.

– А что, были проблемы? – тактично поинтересовался Петр.

– Проблемы были, но не у меня, а у другого человека. Я случайно под раздачу попал! Пипа – это же… Это же… Как я буду жить теперь! – завыл Клим. Друг тоже не на шутку встревожился – ехать с трезвенником-другом на рыбалку было не в кайф.

– Пей через силу! – заорал Заболоцкий на все квартиру и попытался влить пиво Климу в рот.

Клим мужественно сделал глоток, скривился, выпучил глаза и, бодро вскочив на ноги, помчался в туалет. Вернулся он только через полчаса с лицом, исполненным боли и печали, затравленно посмотрел на Заболоцкого и молча сел на диван. Глаза Пипы Заболоцкого выражали мировую скорбь и отчаяние – пить пиво ему тоже расхотелось.

Долго сидели молча, каждый думал о своем.

– Когда едем? – нарушил скорбное молчание Клим.

– Послезавтра, – тяжело вздохнул Заболоцкий.

– Ничего, время еще есть, не переживай, Пипа, я справлюсь, – успокоил Заболоцкого Клим и направился в кабинет раскладывать диван для товарища по несчастью.

Глава 6

Возвращение

Как странно, размышляла Алевтина, стоя с сумкой на перроне своей станции. Она не была дома несколько долгих лет, а здесь ничего не изменилось, будто время замерло и остановило свой ход. Все то же унылое серо-зеленое здание железнодорожного вокзала, площадь, рынок, автобусная остановка, обозначенная желтым столбиком с погнутой табличкой, кирпичный магазинчик хозтоваров с металлической скрипучей дверью, булочная-пекарня и невероятно родной, до боли знакомый аромат горячего свежего хлеба, перемешанный с густым маслянистым запахом железнодорожного полотна и выхлопами дребезжащих старых автобусов, вечно отстающих от расписания…

Все осталось по-прежнему.

Аппетитные запахи булочной-пекарни заставили Алечку тщательным образом обследовать сумку и карманы с надеждой отыскать там хоть немного мелочи. Повезло: несколько монеток завалилось за подкладку сумки, этого должно было хватить на батон, и девушка, глотая слюнки, пристроилась в конец небольшой очереди.

Очередь хоть и была небольшой, но тянулась бесконечно долго. Колоритная пышная продавщица с золотой «фиксой» и сиреневыми волосами считала своим долгом обсудить с каждым покупателем последние горячие новости и свою личную жизнь. Через десять минут Алевтина уже знала обо всем, что происходит в городе. Например, что у непутевой Катьки с улицы Ленина, 4, сдохла корова, подавившись яблоком; что у Петра, который с усами, а не с бородой, куры несут яйца с двумя желтками, и он, нахал, продает их на рынке вдвое дороже; что на берегу озера наконец-то открылась пустовавшая несколько лет рыболовная база: ее отремонтировали и благоустроили, и в город скоро зачастят богатенькие мужички – оторваться на природе и половить рыбки. Богатенькие, потому что стоимость проживания на базе за одни сутки превосходит все мыслимые и немыслимые пределы. Новый владелец базы, странный субъект преклонного возраста, обсуждался продавщицей и местными жителями особенно жарко и почему-то шепотом. Загадочный богатый старик, передвигающийся по городу в основном на большом черном джипе с затемненными стеклами, только в сопровождении охраны и огромной седой псины неясной породы, вызывал интерес и наводил ужас на население. С местными жителями владелец базы контактов практически не поддерживал, ограничился лишь заключением нескольких договоров с парой магазинов на поставку продуктов. Сама база, огороженная высоким забором, для простых смертных была закрыта, и даже обслуживающий персонал, который там теперь работал, старик привез с собой. Возможно, именно это и подстегивало интерес городской общественности к его персоне.

– Вам чего? – нелюбезно гаркнула продавщица, когда наконец подошла очередь Алевтины.

– Батон! – так же нелюбезно рявкнула Аля и высыпала мелочь на прилавок.

– Что-то я тебя не знаю, – подозрительно разглядывая Алевтину, сообщила продавщица.

– Я вас тоже не знаю.

– Хм, ходют тут всякие, а потом недостача в кассе выявляется, – скривилась женщина, сгребла мелочь с прилавка и, тщательно пересчитав, выдала Алечке хлеб.

Хорошо же ее встретил родной город, с горечью подумала Аля, забирая горячий батон из рук хамки-продавщицы. А на что она, собственно, рассчитывала, с такой-то рожей? Нос распух, губы, как у Поля Робсона, переднего зуба нет. Да, что же скажет тетя, когда ее увидит?

Алевтина отщипнула горбушку, с наслаждением сунула хрустящую корочку в рот и неторопливо направилась к дому. С теткой Зинаидой они не виделись девять лет, но это был ее единственный близкий и родной человек в этом мире.

Мать Алевтины умерла, когда девочке только-только исполнилось пять лет. Глупая, нелепая смерть: перебегала железнодорожное полотно, чтобы успеть на электричку, споткнулась и попала под товарняк. Все, что от нее осталось, хоронили в закрытом гробу. Но Алечка свою мать совсем не помнила, знала ее только по рассказам тетки, которая забрала Алю к себе и воспитала как свою родную дочь.

У тетки был свой частный маленький домик в черте города, запущенный яблоневый сад, огород, заросший сорняками и крапивой, и фортепьяно, которое тетка успела выкупить по остаточной стоимости перед окончательным развалом районной музыкальной школы, где она проработала преподавателем по вокалу много лет.