Кокон Кастанеды - Брикер Мария - Страница 15

– Ничего с ней не будет, – хохотнул Холмогоров. – Ирка на меня не в обиде.

– Ты ей сказал? – охнула мать.

– Сказал, естественно. Она даже присутствовала на нашем бракосочетании. Выступила свидетельницей со стороны невесты. Ржала как дура на весь загс. Все нормально, мам.

– Вы же с детства друг друга любили. Как же так?

– Да с чего ты взяла? Не знаю, что вы там себе напридумывали с ее родителями, но жениться мы с ней не собирались. Она просто мой друг.

– Артем, я знаю, что у вас был роман!

– Мама, мы просто пару раз с ней покувыркались в постели. Так сказать, в исследовательских целях. Дурака валяли. Вот и весь роман. Прости.

– Твоя жена случайно не беременна? – подавленно спросила мать.

– А если и так, то что? – усмехнулся Артем.

– Прекрати! Прекрати немедленно огрызаться! Я не просто так спросила, и ты прекрасно об этом знаешь. Ты должен понимать, какие могут быть последствия, если она родит. На твоем месте я бы ее предупредила.

– Она не беременна, – буркнул Холмогоров. – Когда же ты поймешь наконец, что я не маленький мальчик!

– Мы привезли с отцом презервативы. Я положила их тебе в тумбочку рядом с кроватью. Будь, пожалуйста, осторожен. А лучше все ей объясни, чтобы она сама за всем следила. Так надежнее.

– Мама! – взвыл Холмогоров – в комнате скрипнула кровать.

Алена спиной попятилась от двери, влетела на кухню, грохнула чайник на плиту и долго не могла зажечь конфорку, роняя спички на пол одну за другой. Все стало ясно – Артем никогда ее не любил. Никогда! Он женился на ней, чтобы доказать родителям, что он самостоятельный и будет делать все, что ему нравится. В начале их знакомства Артем как-то пожаловался, что родители даже из-за границы пытаются его контролировать, постоянно грузят и навязывают свои правила. Выходит, он женился на провинциалке в знак протеста, нарочно. Он никогда ее не любил… Не любил…

К горлу снова подступила тошнота, Алена отбросила коробок в сторону, подхватила с блюдечка тонкую дольку лимона и сунула ее в рот – тошнить перестало: кисленькое уже в течение трех недель помогало ей избавиться от дурноты…

– Вы сделали аборт? – спросила Зотова.

Алена вздрогнула и рассеянно посмотрела на Елену Петровну. Она так глубоко ушла в прошлое, рассказывая о своей несчастной жизни, что забыла, где находится.

– Налить вам кофе? – предложила следователь.

– Чаю, если можно, кофе мне нельзя, – вяло улыбнулась Цыплакова. – Да, я сделала аборт. Испугалась слов его матери. Холмогоров об этом даже не узнал.

– Что за проблемы со здоровьем у вашего мужа? Почему ему нельзя было иметь детей?

Елена Петровна поднялась, включила чайник и обернулась к редактору.

– Холмогоров с детства болен шизофренией, параноидной формой.

– В чем причина заболевания? Наследственность? – Чайник за спиной щелкнул, но Елена Петровна не обратила на это внимания и вернулась за стол.

– Отец Артема был диабетиком. Заболел в юношеском возрасте. С диагнозом «приобретенный диабет» врачи иметь детей категорически не рекомендуют, но его жена рискнула родить. Артем родился нормальным, здоровым, все было замечательно. Они обрадовались и решили завести второго ребенка. У Артема начались проблемы, когда его мать была в положении. Срок оказался небольшим, она испугалась и сделала аборт. Правильно сделала! Мамаша Артема меня до конца жизни так и не признала, ненавижу ее, но сочувствую. Врагу такого не пожелаешь: ребенок – шизик. К счастью, я узнала о проблемах Артема вовремя.

– Холмогоров вам сам рассказал о своем диагнозе?

– Он упорно молчал, а я не спрашивала. Боялась, что это приведет к разводу. У нас были довольно сложные отношения, на грани, что называется. Наш брак строился только на том, что я постоянно твердила ему о своем нежелании иметь детей. Врала, что мечтаю сделать карьеру. Уловку такую придумала, и Артема это держало. Где еще найдешь такую жену, которая не хочет малыша? У женщин материнство в крови. А открылось все через восемь месяцев: у него приступ случился. Это было страшно. По-настоящему страшно! Бред преследования, галлюцинации. Артему слышались голоса, он стал подозрительным и очень агрессивным. Я уже позже поняла, что симптомы шизофрении у него и раньше проявлялись. Родители к этому моменту уже вернулись из командировки. Жили мы, к счастью, отдельно, в съемной квартире. Очень повезло, квартира принадлежала родственникам Артема, которые тоже постоянно находились за рубежом. Они разрешили нам у них пожить, а заодно и за квартирой попросили приглядеть. Так вот, когда это случилось, я в панике позвонила его мамаше. Она мне все объяснила и умоляла ни в коем случае не звонить в «Скорую». Сама вызвала врача, Артема лечили анонимно, нашли доктора и платили ему, боялись, что с подобным диагнозом у сыночка их никогда больше не выпустят за границу. О будущей карьере сына тоже пеклись.

– Как же родители не боялись сына одного оставлять?

– Не оставляли они его! У Артема были опекуны, дед с бабушкой, родители отца. Артем жил с ними, когда родители находились в командировке. Они за ним приглядывали. После бабушка умерла, Артем к тому времени школу окончил и отвоевал право на отдельное проживание. Дед не особенно сопротивлялся, отпустил внучка, но регулярно, раз в неделю, Артема навещал, каждый день звонил, чтобы проверить, все ли в порядке. Раз в месяц деньги давал. Артем всегда знал, когда дед приедет с проверкой, и к его приезду марафет наводил в квартире. Дедуля даже представить себе не мог, что творилось в его отсутствие! А соседи боялись жаловаться, к Артему такие кадры в квартиру приходили – жуть!

– Почему вы после всего, что случилось, не ушли от мужа?

– А куда? Мне некуда было идти. Осенью того же года я поступила на подготовительный факультет МГУ, но общага мне не полагалась – я к тому моменту уже была москвичкой. Отец Артема, ответственный квартиросъемщик, прописал меня в свою квартиру. – Алена опустила глаза. – И потом, я не могла его оставить. Артем нуждался во мне. Приступ длился где-то дня четыре, а после Артем впадал в глухую депрессуху. Я с ним, как с ребенком, возилась. Он стал полностью от меня зависеть и не хотел меня отпускать. Умолял, на коленях ползал, чтобы я осталась. Мне тяжело было, да. Очень тяжело, но в то же время… Неважно. – Алена чуть заметно улыбнулась и не стала продолжать свою мысль, но Зотова поняла, что она имела в виду. Цыплаковой нравилось, что они с мужем поменялись местами, она получала от этого полное моральное удовлетворение, поэтому не сбежала, а осталась с больным мужем. Типичная история о созависимых людях, понятная, но в душе почему-то вместо сочувствия снова поднялась волна раздражения по отношению к этой женщине. Впрочем, это было неважно.

– Часто у него случались обострения? – спросила Елена Петровна.

– В первые годы нашего супружества – стабильно два раза в год, но постепенно его состояние улучшилось. Артем научился контролировать себя, принимал транквилизаторы. Во всяком случае, когда был со мной, принимал. Мы уже давно не живем вместе, только работаем. Расстались, у каждого своя жизнь и отдельная жилплощадь, хотя официально мы все еще женаты.

– Почему вы расстались?

– Банально… перестали нуждаться друг в друге. Холмогоров, когда почувствовал себя нормальным, меня отпустил, и я ушла со спокойной душой, – пожала плечами Алена. – К тому времени я уже закончила университет, работала редактором в газете, писала статьи, рецензии – в общем, была полностью самостоятельной личностью. Квартиру родителей (их уже не было в живых) Артем оставил за собой. Я в дедовскую переехала – Холмогорову она тоже по завещанию досталась.

– Выходит, Холмогоров вас недалеко отпустил, раз вы по-прежнему с ним рядом.

– Это бизнес, – возразила Алена. – Деловые отношения – это совершенно другое. Да, Холмогоров меня эксплуатирует по полной программе, но, во-первых, он платит мне деньги, очень хорошие деньги. Столько я нигде больше не заработаю. Редакторы не так уж много получают. Во-вторых, я привыкла ему подчиняться, а он привык, что я ему прислуживаю. Привычка – вторая натура, как известно. Потом, Артему так спокойнее, пока я работаю у него в программе, – он уверен, что контролирует меня. Когда Артем стал публичной персоной, он начал панически бояться, что правда о его психическом расстройстве выплывет наружу. Поэтому протокол, который вы настрочили, я не подпишу. И вообще не буду против него свидетельствовать, – вздохнула Цыплакова и улыбнулась, неприятно улыбнулась, с издевкой.