Сокровища связанного бога - Брайан Дуглас - Страница 10

– Свобода! – крикнула Соня, опасаясь, что демон передумает.

– Свобода, – прошептала Энна.

– Хорошо, – милостиво позволил демон. – Я отпускаю вас. – И добавил, ухмыляясь: – До встречи…

Мгонга извивался в своих путах. Снова и снова взывал он к божеству, которому служил сызмальства, еще будучи подручным своего отца, старого шамана. О, Мбонга, отец Мгонги, был великим жрецом! Он никогда не позволил бы чужакам с отвратительно бледной, как могильный червь, кожей проникнуть в святилище и осквернить его!

Добыть для связанного бога белокожую супругу – каким ужасающе нелепым, каким роковым оказался этот замысел для всего народа Мгонги! Лишь теперь молодой чернокожий жрец осознал это в полной мере.

Много столетий назад черные шаманы, объединившись, начали великую охоту. Они выследили древнего бога, они загнали его, как дикого зверя, и тот попал в тщательно приготовленную для него магическую ловушку.

И вот теперь все их усилия пропали втуне. И все из-за поспешности решений, принятых Мгонгой, его неопытности и желания услужить божеству!

Мгонга перестал извиваться и затих. Веревка больно впивалась в его тело. Молодому чернокожему жрецу вдруг показалось, что он как будто сделался крупнее телом… Что происходит? Должно быть, что-то ужасное!

Мгонга попытался крикнуть, но влажная липкая глина забила ему рот. Языка и зубов больше не было – они превратились в глиняные комки, размоченные слюной.

От ужаса глаза Мгонги вылезали из орбит. Зрение его тоже изменилось. Теперь он видел не то, что находилсь в поле его зрения, здесь и сейчас. Он различал бездны и пики каких-то иных, древних времен. Ему был внятен ход звезд, но и звезды располагались на небе иначе – не так, как во времена какого-то там Мгонги…

Ему было больно и неудобно. Ноги затекли. Руки больше не слушались. Пальцы, всегда такие ловкие, исчезли. Они просто рассыпались прахом. Уродливые беспалые лапы еше шевелились, стянутые веревкой, и бессильно скребли пол пещеры.

Мгонга еще раз попытался крикнуть. Из его груди вырвалось нечеловеческое рыдание.

Он ощутил жгучий голод. Он хотел есть! Вся его новая, мощная, демоническая плоть изнемогала от голода. И еще его разрывала на части похоть. Его бедра непроизвольно тряслись и содрогались. Он вертелся и стонал, пытаясь хоть как-то погасить этот пожар. Тщетно! Какая-то часть сознания Мгонги, который уже не был больше Мгонгой, отдавала себе отчет в том, что насытить этот голод ему не удастся теперь никогда.

Может быть, минут сотни лет, прежде чем люди отыщут в этих пещерах – ведомые древними преданиями и легендами своего народа – вечно жаждущего глиняного истукана. Они водрузят его на пьедестал, начнут приносить ему жертвы, класть к его ногам подношения… И вечно держать его в плену, связанным!

А он должен будет насылать дожди на их поля и следить за тем, чтобы их скотина была мясной и плодовитой!

Мгонга закрыл глаза, тщетно борясь с отчаянием. Да, он обрел то, о чем люди могли только мечтать, отдавая годы и годы на овладение мистическими тайнами. Он стал бессмертным.

И чего не отдал бы сейчас чернокожий жрец за то, чтобы от этого проклятого дара избавиться!

Соня не могла понять, во сне все происходит или наяву, бредит она или грезит. Вместе со своими спутниками, Сирханом и Энной, Соня оказалась в ловушке. Оживший истукан запер их в саркофаге. Кем он был, этот «связанный бог»? Древним демоном? Таинственным вместилищем каких-то мистических сил? Какая, в сущности, разница!

Теперь Соню занимало совсем другое – как отсюда выбраться? В том положении, в котором она оказалась, ей явно было не до мистических тайн!

Тесный саркофаг неожиданно перестал казаться гробом. Соня словно бы проваливалась куда-то… Внезапно, как сквозь пелену, она увидела впереди широкую темную равнину, по которой, колеблемые ветром, бродили чьи-то тени… Где-то далеко впереди горел костер. Он горел тускло, словно Соня смотрела на пламя сквозь закопченное стекло.

И кто-то шел на огонь, простирая к пламени руки, точно загипнотизированный или влекомый неведомой грозной силой. Соня хотела окликнуть его, но не смогла – язык словно прирос к гортани…

Сирхан слышал пение. Пел женский голос, пронзительный, тонкий, завораживающий. Было в этом пении что-то пугающее, словно оно звучало прямо из преисподней, но слышалось в нем и другое: обещание неземного блаженства. Высокий голос загадочной невидимой певицы проникал в самую душу Сирхана, он манил, тянул, звал к себе…

Сирхан не понимал, где он находится. Да это его и не беспокоило. Он уже утратил всякую способность рассуждать. Он просто ЗНАЛ, что не пойти на властный призыв выше его сил.

Энна билась в руках работорговцев. Они напали на нее неожиданно, когда она прогуливалась по саду в доме своего отца – еще там, в Кхитае. Беседки, увешанные по карнизам колокольчиками, дрожали, словно в испуге, и серебряные и медные колокольчики и бубенцы громко пели вразнобой.

Бородатые люди с завязанными лицами, так что видны были только их сверкающие безжалостные глаза, выскакивали отовсюду: из фонтана, из беседок, из кустов, из маленьких клумб, где красиво были рассажены яркие экзотические растения, встречающиеся только на Востоке.

Совсем близко Энна увидела чье-то черное лицо. Оно скалило зубы в ужасной ухмылке.

Энна закричала, рванулась…

И вдруг хватка ослабла. Кто-то расшвыривал негодяев, одного за другим, и те падали на дорожки сада. Упав, они больше не могли подняться – что-то не позволяло им даже шевельнуться. Какая-то неведомая сила, спасшая Энну в последний миг, пригвоздила их навсегда к земле, где они и корчились, бессильно проклиная все на свете.

Энна смотрела, как они корчатся, как бьют руками и ногами, не имея возможности даже оторвать от земли голову, и вдруг начала смеяться. От этого безудержного веселья тело ее словно наполнилось каким-то легким светом…

Она увидела ЕГО – человека, который спас ее от насилия и всего того ужаса, что пришлось бы пережить Энне, если бы работорговцам удалось схватить ее.

Этот человек… Лицо его терялось в тумане. Но Энна ощущала теплоту и властный призыв, исходящие от него. Девушка встала и пошла навстречу своему спасителю, радостно простирая к нему руки…

Соня проваливалась в небытие. Спала ли она? Грезила ли? Что происходило с ней, пока она была заперта в тесном саркофаге, в пещере, где томился связанный бог? Может быть, коварные чернокожие жрецы наполнили воздух наркотическими отравляющими туманами?

Или это коварство самого связанного бога, которого люди освободили столь опрометчиво?

Она не могла ответить на этот вопрос. Внезапно она очнулась и получила горькую радость в полной мере изучить свое положение, которое можно было назвать только «бедственным».

Она находилась в саркофаге. Запертая. Крышка над головой была неподъемно тяжелой – еще бы, ведь ее изваяли из цельной каменной глыбы много столетий назад! Сдвинуть ее под силу было лишь богу… или демону? Соня затруднялась определить ту дьявольскую силу, которую народ Мгонги держал у себя в плену.

Ни Сирхана, ни Энны рядом не было.

Соня содрогнулась. Сперва она заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть несколько раз, затем, не спеша, прочитала первый попавшийся на ум детский стишок – чтобы выровнять дыхание и прийти в себя.

Только после этого она еще раз огляделась в почти кромешной тьме и пошарила вокруг руками.

Пустота.

– Энна! Сирхан! – позвала Соня, заранее зная уже, что на ее призыв никто не ответит.

Холодная испарина покрыла лоб Сони. Куда исчезли ее спутники? Они ведь были с нею! Более того – Соня была убеждена в том, что покинуть саркофаг они не могли. Это невозможно. Ведь они втроем пытались поднять крышку и убедились в том, что такое не под силу трем людям.

Остается предположить худшее.