Кровь мучеников - Бене Стивен Винсент - Страница 3

Удивляясь собственному голосу, он смолк, как часы, в которых вышел весь завод. Каким-то уголком сознания он отметил, что генерал сделал попытку его остановить, но сам был остановлен Диктатором.

– Да, профессор Мальциус, – произнес Диктатор резким невыразительным голосом. – Произошла досадная ошибка. – На профессора Мальциуса смотрело застывшее лицо. Профессор Мальциус встретил его взгляд. Он молчал.

– Сегодня, – Диктатор повысил голос, – от каждого гражданина страна требует повиновения. В окружении завистливых врагов наша возрожденная земля шагает к своей величественной цели. – Слова продолжали звучать, голос усиливался и утихал. Профессор Мальциус почтительно слушал; он слышал эти слова множество раз, и они потеряли для него всякий смысл. Он думал о некоторых клетках в организме, восстающих против сложных процессов естества и образующих отдельное воинственное государство. Без сомнения, и у него есть своя цель, думал профессор, но в медицине оно называется раком.

– Злые и завистливые языки в других странах объявляют, что мы намерены уничтожить знание и науку, – заканчивал Диктатор. – Наша цель иная. После очищения – возрождение. Мы создадим величайшую науку в мире – нашу собственную науку, основанную на вечных принципах нашей государственности. – Он внезапно смолк, его взгляд сонно обратился внутрь. Очень похоже на ту девушку у Шарко, что я видел в молодости, подумал профессор Мальциус; сначала вспышка, потом затишье.

– Я попал под очищение? Мне не хотели причинить зло? – робко спросил он.

– Да, профессор Мальциус, – с улыбкой ответил генерал, – вы попали под очищение. Теперь это позади. Его превосходительством было объяснено.

– Я не понимаю, – сказал профессор Мальциус, глядя на неподвижное лицо сидящего.

– Все очень просто, – сказал генерал. Он говорил медленно и вразумительно, как говорят с ребенком или тугоухим. – Вы выдающийся ученый… вы удостоились Нобелевской премии. Это заслуга перед государством. Однако вы подпали под влияние вредных политических идей. Это измена государству. И по распоряжению Его превосходительства вам был установлен срок для проверки и перевоспитания. Будем надеяться, что он закончился.

– Вам больше не нужны имена молодых людей? – спросил профессор Мальциус. – Вам не нужны адреса?

– Это уже не имеет значения, – терпеливо объяснил генерал. – Оппозиции больше нет. Три недели назад руководители были схвачены и казнены.

– Оппозиции больше нет, – повторил профессор Мальциус.

– Вас даже не привлекли к процессу.

– Даже не привлекли, – повторил профессор Мальциус – Да.

– Теперь, – генерал посмотрел на Диктатора, – речь пойдет о завтрашнем дне. Буду откровенен – новое государство откровенно со своими гражданами.

– Да, это так, – промолвил Диктатор по-прежнему с отсутствующим взглядом.

– В зарубежных странах происходил… скажем так – определенный ажиотаж вокруг имени профессора Мальциуса, – продолжал генерал, по-прежнему не сводя глаз с Диктатора. – Разумеется, это не имеет никакого значения. Тем не менее ваш знакомый, профессор Боннар, и другие вмешивались в дела, которые их не касаются.

– Они мной интересовались? – с удивлением спросил профессор Мальциус. – В самом деле, мои эксперименты достигли той стадии, когда…

– Никакие посторонние влияния не уведут нас от нашей непреложной цели, – произнес Диктатор. – Наша непреложная цель – доказать свое превосходство в науке и культуре, как мы уже доказали свое превосходство в мужестве и государственности. Вот почему вы здесь, профессор Мальциус. – Он улыбнулся.

Профессор Мальциус неотрывно смотрел на Диктатора. Щеки у него задрожали.

– Я не понимаю, – сказал профессор Мальциус. – Вы вернете мне лабораторию?

– Да, – сказал Диктатор, и генерал кивнул профессору, как непонятливому ребенку.

Профессор Мальциус провел рукой по лбу.

– Кафедру в университете? – сказал он. – Я буду продолжать эксперименты?

– Наше государство ставит себе целью всемерно содействовать нашим верным сынам науки, – проговорил Диктатор.

– Первым делом, – сказал профессор Мальциус, – мне надо лечь в больницу. У меня плохо с кровью. Но это не займет много времени. – Он заговорил возбужденно, и глаза у него заблестели. – Так… мои записи, вероятно, сожжены. Глупо – но мы можем начать сызнова. У меня очень хорошая память, отличная память. Понимаете, вся теория – у меня в голове, – он постучал себя по лбу. – И конечно, мне нужны помощники; лучшим был у меня малыш Грегоропулос…

– Ваш Грегоропулос казнен, – сурово промолвил генерал. – Забудьте его.

– Да?… – сказал профессор Мальциус. – Тогда нужен кто-нибудь еще. Должны же быть молодые люди… сообразительные… не могли все погибнуть. Я подыщу. Медведь всегда снимал сливки, – добавил он с нервным смешком. – Знаете, меня прозвали Медведем. – Профессор осекся и посмотрел на них с ужасом. – Вы меня не обманываете? – Он зарыдал.

Когда он пришел в себя, с ним в кабинете был только генерал. Генерал разглядывал его так, как он в свое время разглядывал в микроскоп неведомые формы жизни: без сочувствия и без отвращения, а с большим интересом.

– Его превосходительство прощает вам это недостойное предположение. Он понимает, что вы перенервничали.

– Да, – сказал профессор Мальциус. Он всхлипнул и вытер очки.

– Полно, полно, – с грубоватым добродушием сказал генерал. – Разве можно плакать нашему новому президенту академии? На фотографиях это выйдет некрасиво.

– Президент академии? – быстро переспросил профессор Мальциус. – Нет, нет, я не гожусь в президенты. Они произносят речи, занимаются административными делами. А я ученый и учитель.

Генерал посмотрел на профессора Мальциуса, но ответил пока еще добродушно:

– Боюсь, что вам этого не избежать. Ваше вступление в должность будет обставлено со всей торжественностью. Председательствовать будет Его превосходительство. А вы произнесете речь о новых победах нашей науки. Это станет великолепной отповедью мелким и злопыхательским нападкам наших соседей. Нет, относительно речи можете не беспокоиться, – поспешно добавил он. – Речь вам подготовят; вам останется только прочесть. Его превосходительство предусматривает все.

– Очень хорошо, – сказал профессор Мальциус. – И тогда я смогу вернуться к работе?

– Об этом не беспокойтесь, – с улыбкой ответил генерал. – Я всего лишь солдат; в этих вопросах несведущ. Но работы у вас будет вдоволь.

– Чем больше, тем лучше, – с нетерпением сказал профессор Мальциус. – Мне еще осталось полноценных лет десять.

Улыбнувшись, он раскрыл рот, и по лицу генерала скользнула хмурая тень.

– Да, – произнес он как бы про себя. – Зубами надо заняться. Немедленно. И всем остальным… до того как фотографировать. Молоко. Вы удовлетворительно себя чувствуете, профессор Мальциус?

– Я очень счастлив, – сказал профессор Мальциус. – Со мной очень хорошо обращались, и я крестьянской породы.

– Отлично, – сказал генерал. И, помолчав, продолжал уже официальнее: – Само собой разумеется, профессор Мальциус…

– Да? – Профессор Мальциус встрепенулся. – Прошу прощения. Я задумался о другом.

– Само собой разумеется, профессор Мальциус, – повторил генерал, – что ваше… э-э… исправление на службе у государства – дело постоянное. Без надзора вас, естественно, не оставят, и тем не менее ошибок быть не должно.

– Я ученый, – нетерпеливо возразил профессор Мальциус. – Что мне до политики? Если хотите, чтобы я принес присягу на верность, я готов присягать столько раз, сколько вам нужно.

– Рад, что вы заняли такую позицию, – произнес генерал, хотя посмотрел на профессора Мальциуса странно. – Могу сказать, что сожалею о неприятной стороне наших бесед. Верю, что вы не будете держать на нас зла.

– На что мне сердиться? – сказал профессор Мальциус. – Вам велели делать одно. Теперь велят делать другое. Вот и все.

– Дело обстоит не так просто, – сказал генерал с холодностью. Он в третий раз посмотрел на профессора Мальциуса. – А я готов был бы поклясться, что вы из непокорных, – промолвил он. – Ну что ж, ну что ж, видимо, у каждого человека есть свой предел прочности. Через минуту вы получите окончательные указания Его превосходительства. Вечером вы отправитесь в Национальное собрание и выступите по радио. С этим у вас не будет сложностей – речь написана. Она умерит деятельность нашего друга Боннара и дебаты в британском парламенте. Затем несколько недель отдыха на море, протезирование, а затем, мой дорогой президент академии, вы сможете приступить к исполнению ваших новых обязанностей. Поздравляю вас и надеюсь, что мы с вами будем часто встречаться при более благоприятных обстоятельствах. – Он отвесил Мальциусу поклон, вполне светский поклон, хотя в усах его по-прежнему было что-то кошачье. Затем он встал навытяжку, и Мальциус тоже: вошел Диктатор.