Гриф и Гильдия - Бондарев Олег Игоревич - Страница 35

Щелчок.

Я в страхе отшатнулся от постамента, не зная уж, чего и ждать. Проклятые гномы не поскупились на всевозможные развлекухи: зацепишь плиту в полу – получишь стрелу в глаз, статуэтку возьмешь…

Сверху что-то протяжно скрипнуло. Следом донесся скрежет, протяжный и неприятный уху.

Я поднял взгляд на потолок. Глаза с ужасом смотрели, как он быстро ползет вниз, рискуя через несколько секунд сровнять меня с полом.

Думать я уже не успевал. Огромными скачками преодолев расстояние до одного из мертвых драйдеров, тело бросилось в отчаянный прыжок. Сзади хрустели ступеньки – быстро, словно стараясь опередить соседку. Когда я повернулся, чтобы вытащить из пещеры кобольда, передо мной была сплошная стена камня.

Я в бессилии опустил на нее кулаки: проклятье!

Какая же я сволочь! Главарь своры уличных Псов всегда вытащит за шкирку своего убитого из любой стычки, чтобы после отдать ему последние почести! А я не смог, и теперь…

Теперь храбрый и верный кобольд Свэн из великого рода Свинкеров навсегда останется лежать под сплошной стеной камня, вместо того, чтобы быть похороненным в его земле – земле Степи!

Повинуясь странному чувству, я перекрестил невидимого друга и тихо сказал:

– Покойся с миром, Свэн. Да пребудет счастье с тобой в Валгалле!

Кажется, так у них, степняков, водится… Сзади послышались шаги. Я вытащил из ножен Секач и, рыча сквозь зубы, развернулся.

– Успокойтесь, мастер Гриф! Это мы! – Шмыг отошел на два шага, осторожно поглядывая на кинжал в моей руке. – А где Свэн?

Я вновь уселся на землю. Прислонился затылком к холодному камню стены.

– Он остался там. – Степняки разом помрачнели и опустили головы в ритуальном поклоне. Я… не смог его вытащить… сюда…

Минуту или даже две мы молчали, думая каждый о своем. Потом Рохан вздохнул:

– Пойдемте, мастер Гриф. Здесь сидеть без толку. Нужно спускаться, а из-за голиафов придется делать очень неприятный крюк…

Я прошел несколько шагов и снова сел на камень: ноги, до этого верно подчиняющиеся мне, стали неожиданно непослушными и капризными – заплетались при каждом движении, норовили согнуться. Видно, дал о себе знать яд зубов ловчей.

Степняки переглянулись и, подхватив меня под локти, потащили наружу. Сухожил бурчал под нос что-то про «пещерный воздух», но я слушал его в пол-уха: проклятая голова предательски кружилась, и, чтобы меня не вырвало, пришлось приложить большое усилие над собой.

Тут мне в глаза ударил солнечный свет, и я утонул в нем, подобно утреннему сумраку, не успевшему вовремя спрятаться вглубь…

– Стройся! – Кнур сейчас действительно напоминал кабана, дикого вожака, зверя, готового порвать любого соперника на части.

Штиф стоял позади войск, шагах в пятистах к юго-западу. Осада – не бой на открытой местности, где противники в равных условиях. При осаде защитники имеют перед атакующими стены воинами одно неоспоримое преимущество – высоту. С нее легче поливать противника стрелами, горячей смолой; кто понаглей, может и вовсе плюнуть в проклятых оккупантов – в общем, мало ли чего можно со стены? И, хотя продовольственный кризис существенно подпортил Булину и его соратникам жизнь, король не решался рисковать собой, гарцуя впереди на белом коне, словно дурак-принц из сказки. А зачем, если есть до абсурда преданный Брак? Умный, но честный Хромой?

Король отлично понимал, что они с Кедриком затеяли гнусную интригу, и что старый вояка найдет способ расквитаться с обоими, но ставки в этой игре были столь высоки – в глазах молодого правителя – что Штиф невольно погрузился в эту зону риска и безрассудства. Он был не глуп, но молод существенный минус для особ голубых кровей, носителей татуировки «Коронный дракон»; старые тупицы, с юности сидящие на троне, годам к пятидесяти-шестидесяти принимали правильные решения уже рефлекторно, зная по собственному – зачастую очень горькому – опыту как можно, а как нельзя. У молодого короля все еще впереди, а он так рано решает играть в войну! И ладно бы в песочке, с приятелями… Так нет – со здоровыми дядями и тетями, которые ему в отцы и матери годятся.

А он ими руководит.

Штиф долго искал Брака взглядом и наконец смог рассмотреть его впереди армии. Вояка был напряжен и чуточку растерян – видимо, сказались мрачные мысли о потерянном завтраке – но в целом выглядел бодро, чувствовалась готовность его умереть за правое дело, за страну, за короля. Он, глупый и простой, всего в жизни добился дубовым лбом и пудовыми кулаками и заслужил тем большое уважение со стороны солдат, которые любят обычных, из народа, намного больше рыцарей, графов или королей. И сейчас Брак с нетерпением ждал, когда же он, во главе всего этого войска, полетит к воротам 3рега… и получит в грудь стрелу.

Хромого видно не было, но Штиф не сомневался: наемник где-то рядом. Не оставит же он, в самом деле, жену и ребенка?.

Король неспешно, словно оттягивая значимый момент, поднял руку с обнаженным мечом.

– Уpa-а-а!!! – возопил Брак и, спотыкаясь на кочках, первым бросился к стенам.

– Ура-а-а!!! – поддержало его десятитысячное войско.

Десять тысяч, подумал Ш тиф со странным, не присущим ему цинизмом. Что могут значить десять тысяч безвольных баранов для целого королевства? Их можно и нужно принести в жертву, если того требуют интересы страны, если благодаря им 3рег вновь станет частью Орагара…

Но хочет ли того это стадо? Да и стадо ли это?

И, если все же да, то он ли пастух?

Нет, он все-таки слишком юн, чтобы не жалеть о гибели десяти тысяч живых, дышащих, говорящих людей. Каждого солдата Штиф любил за его ВОИНСКУЮ храбрость, за то, что все они пошли сюда, сражаться за никому не нужный город. Поэтому и сложно расставаться с каждым из них, понимая, что не все вернутся обратно, не отметят победу с более удачливыми товарищами!

Ему не было жалко наемников, в особенности Хромого. Но тот-то выживет: и не в такие передряги попадал! Казалось бы – что ему с этих смертей? Но стоило только посмотреть в лицо Ласке или Кнуру – личным псам Хромого – а то и самого их хозяина, чтобы понять, как никчемно может пасть человек, если целью его жизни станут сражения, женщины и вино. Небритый, с маленькими свиными глазами и квадратной челюстью, которой только орехи колоть об стол – разве может этот человек быть настоящим воином? Для юного Штифа идеалом оставалась Элита Гвардии – сотня лучших пехотинцев, перенесших за долгие годы службы множество сражений. Но, как бы ни была тяжела битва, элита всегда оставалась элитой – чистое, приукрашенное лишь шрамами лицо, аккуратные стрижки, манеры… Да всех достоинств и не перечесть. Именно за непохожесть на этот идеал Штиф и презирал наймитов.

Вот только почему они тогда возглавляют армию?

Да потому что днем ранее Кедрик все уши прожужжал ему, королю Орагара, о том, что наемников, мол, надо делать сотниками и тысячниками, а Хромому отдать весь правый фланг атаки! Ругались они долго, однако в конце концов Штиф смирился и предоставил советнику самому выбирать, кого, куда и зачем.

Сто наемников возглавили сотни, еще десятеро получили в распоряжение тысячи, а остальных разбросали по флангу Хромого: Ш тиф специально готовил этот фланг «на убой».

Темная ночь горела сотнями факелов в руках солдат. На стенах тоже стали вспыхивать огни, но их было ничтожно мало: как и говорил Хромой, основные силы 3рега занимались посвистыванием вслед уходящей со сцены танцовщице.

…Вниз стали падать первые стрелы.

С возвышения король видел, как некоторые в передних рядах, около десяти человек, рухнули на землю, сраженные атакой защитников. Среди них был и незадачливый Брак, который несколько мгновений еще стоял, обхватив руками торчащую в груди стрелу, а потом…

Штиф отвел глаза в сторону и уже не видел, как вояка заваливается на бок и падает под ноги уверенно идущих вперед солдат. Никто не остановился проверить, можно ли еще спасти беднягу, понимая, что нарушить строи при осаде города значит подставить не только себя, но и товарищей, а, может, и всю армию разом. Поэтому солдаты шли вперед, с искусанными в кровь губами, горя желанием отомстить за смерть Брака и еще десяти смельчаков, которые первыми попрощались с жизнями.