Змеи Эскулапа - Бессонов Алексей Игоревич - Страница 40

Хозяин дернулся, как от удара и посмотрел на него с неподдельным ужасом. Андрей мягко улыбнулся и прищелкнул пальцами.

– Не бойтесь. Я вам не угрожаю…

В этот момент Халеф, вдруг забывший свой страх, поднялся с места, и словно зомби, пошел прямо в кухонную дверь. Буквально через секунду он вынырнул на улицу, держа в руках какой-то истрепанный сверток зеленой клеенки. Глаза юноши светились, словно у одержимого.

– Спроси его, – горячо заговорил он, обращаясь к Андрею, – спроси его, откуда у него – это?

– Что – это? – не понял тот.

– Это! – почти закричал Халеф, порясая своим странным пакетом.

Недоуменно пожав плечами, Огоновский выполнил его просьбу. Хозяин, все еще шокированный транслингом, затряс подбородком и не без труда выдавил:

– Его принес один парень… кажется, он приплыл по реке из Саарела.

Путем длительного перекрестного допроса удалось выяснить, что сверток оказался в гостиннице благодаря некоему странному отроку, который, якобы, нашел его в сожженной деревне вверх по реке. На просьбу продать его дядька замахал руками и перепуганно сообщил, что благородные господа могут забрать эту ерунду даром, потому что ее хозяин погиб еще утром, когда пытался стрелять в этих… этих…

Андрей избавил его от необходимости подбирать соответствующий термин, отойдя к Ингру, который уже заканчивал заливать горючее в баки выменянного на катер вездехода.

– Сейчас поедем, – сказал он. – К ночи будем уже далеко, а там…

– Слушай, – тихо перебил его Андрей, – а ты не боишься? Тебе не кажется, что эта милая публика порежет нас автоматами, едва мы попробуем выехать со двора?

– Нет, – ответил Ингр, усердно орудуя рычагом ручного насоса, – они сейчас не в той ситуации… я все понял, когда увидел, что город не разграблен. Они бегут от регулярных войск и полицейских частей, в этой провинции мятеж провалился. Им нужно либо плыть вниз по реке, либо вообще удирать из страны. Эти трое так и сделают – когда их ублюдки насосутся до полной потери сознания, погрузят в катер денежки и дадут чесу в Саарел, а потом, наверное, на юг. Так что шум им не нужен, понял?

– А что будет с нами, когда мы наткнемся на эту самую полицию?

– Ничего не будет. Мы просто не наткнемся. Почему, ты думаешь, я просил именно «Пса»? Он может ходить по грунту. Полиция и армия двигаются по крупным дорогам, а мы поедем через маленькие хутора, там в жизни ни одного полицейского и не видели. К тому же учти – вся эта публика в розыске, на каждого есть формуляры, всякие там документы и прочее, а мы-то что? Я лично нигде не замешан, Касси тем более. Разве что ты, если тебя ищут…

– Меня никто не ищет, – горько оценил его юмор Андрей. – Я все еще числюсь в кадрах сорок седьмого ударного крыла, от которого остались одни только славные воспоминания…

Андрей успокоился только тогда, когда занятый бандой городок остался далеко позади. Их шестиколесный «Пес» ходко бежал по вполне приличному двухрядному шоссе, на котором не было видно ни одного автомобиля. Касси спала, клубочком свернувшись на широком заднем сиденьи, Халеф, закинув ноги на приборную панель, сосредоточенно рассматривал какие-то листы, вытащенные им из таинственного свертка, а Огоновский устроился на мешке с консервами – поближе к пулемету, который почему-то внушал ему определенную уверенность в завтрашнем дне.

– Что ты там читаешь? – спросил Ингр, скосив глаза на истрепанную бумагу в руках бен Ледды.

– Потом… – зачарованно пропел Халеф. – Все потом…

Ингр махнул рукой, посмотрел на Касси, потом повернулся к Андрею:

– Уже не страшно?

– Нет, – Огоновский передернул плечами и вяло улыбнулся, – ты оказался прав. Я просто не знаю вашей специфики, вот и все. И нечего издеваться над чужими людьми.

– Никто над тобой не издевался, – возразил Ингр. – Я сразу все понял, понимаешь? Очевидно, правительство накопило достаточно сил, чтобы гнать всю эту шваль к восточной границе, и они бегут куда глаза глядят – да только бежать уже некуда. Те трое, офицеры, они это понимают, поэтому я знал, что катер они возьмут без шума и лишних разговоров. Стрельба, шум – для них сейчас это лишний риск, проще было молча дать нам то, что мы просили и исчезнуть, пока остальные ублюдки не протрезвели и не утопили их в собственном дерьме. Ночью они уйдут, а мы в это время будем уже далеко.

– Но ты обещал, что мы не будем ехать по дороге.

– Скоро свернем, просто сейчас так удобнее и быстрее.

Андрей успокоенно кивнул и откинулся на железный борт автомобиля, подложив под голову кулак.

Ингр не соврал: вскоре «Пес» замедлил ход и осторожно свернул с шоссе на едва заметную в траве колею, которая вела куда-то на запад. Тропа петляла меж редких деревьев, то спускаясь в неглубокие овражки, то поднимаясь на холмы, откуда вставший на ноги Андрей мог разглядеть бесконечное редколесье, залитое мягким светом закатного солнца. Одна рощица сменялась другой, иногда вездеход проезжал через лужайки, поросшие некошенной травой, однако какие-либо признаки человеческого жилья отсутствовали напрочь.

Они появились тогда, когда Ингр съехал с тропы и, осторожно преодолев большой овраг, оказался на более-менее наезженной дороге, по обе стороны которой зеленели аккуратные ровные поля, сменившиеся затем садами. Вскоре Андрей увидел большущий прицеп на пневматических шинах, стоящий справа от дороги, и понял, что неподалеку находится какое-то селение. Так оно и вышло: сперва над низкими деревьями показались лопасти огромного ветряка, потом дорога сделал резкий поворот, бесконечная посадка осталась сзади, а впереди появился большой трехэтажный дом с традиционной в этих краях острой крышей, которая выступала вперед, образуя нечто вроде навеса, который прикрывал от солнца вход, и многочисленные хозяйственные постройки, рядом с которыми Огоновский разглядел какую-то сложную машину со множеством шкивов и грязных от масла рычагов, пару прицепов и открытый легковой вездеход.

Не доезжая до хутора сотни метров, Ингр остановил машину, выбрался из-за руля и уверенно зашагал по скрипящему гравию. Привстав со своего места, Андрей на всякий случай взвел пулемет и заглянул в прицельное кольцо, прикидывая, как целиться из непривычного ему оружия.

Вообще, подумал он, глядя на темные окна старого дома, с точки зрения любого нормального человека наша странная компания, путешествующая по стране, в которой идет гражданская война, есть банда отъявленных сумасшедших, и место нам не здесь, а в дурдоме. Чем все это закончится? если вспомнить карту, до западного побережья нам идти и идти – либо нас пристрелят какие-нибудь бандиты, либо надолго упакуют на каторгу. На каторгу… это их – на каторгу, а меня-то как раз в дурдом, где я буду проповедовать Армагеддон тамошним Наполеонам… и это еще если я не попаду в контрразведку, что ничем не лучше.

Ингр остановился неподалеку от каменных ступеней входа и что-то протяжно заорал. Некоторое время никакой реакции на его зов не было, и Огоновский успел подумать, что хутор брошен бежавшими от мятежников обитателями, но через минуту в одном из окон второго этажа мелькнуло чье-то лицо, и вскоре на пороге жилища появился крепкий, непривычно коренастый мужчина с длинным оружием в руках. Окончательно разглядев своего гостя, он вдруг бросил ствол, поднял над головой сцепленные ладони и бросился к нему. Возбужденно переговариваясь, Ингр и хозяин двинулись в сторону машины.

Андрей глубоко вздохнул и снял пулемет с боевого взвода.

– Просыпайся, Касси, – сказал он. – Наверное, сегодня мы будем спать в нормальных постелях.

– Да-а, – сонно простонала она, – а где это мы?

– Познакомьтесь, это мой друг Акжай! – представил хуторянина Ингр. – Когда-то я служил в этих краях, и мы с ним выпили немало сладкой арры…

Дом ожил. По первому этажу забегали две молодые девушки, на кухне зашипели сковородки, жена Акжая, который оказался старшим из трех братьев, владевших хутором, такая же, как он, приземистая и немногословная, принялась накрывать огромный деревянный стол, построенный, наверное, в тот же далекий год, что и прочный каменный дом. Вымыв руки сильно пахнущим травами жидким мылом, Андрей прошел в холл, где возле гигантского сводчатого очага негромко беседовали между Ингр с хозяином и остановился, не зная, куда себя девать. В кресле, старательно пряча лицо, склонился над своими бумагами Халеф. Не решаясь тревожить Акжая, Андрей подошел к нему и заглянул в желтоватый, испещренный неровными строчками, лист.