Господин Посредник - Бессонов Алексей Игоревич - Страница 55

Внизу, в зале вполне приличного, как я понял, ресторана, стоял приглушенный гул множества голосов. Первое, что бросилось мне в глаза, – это огромный закопченный очаг, в котором жарилась свиная туша. Лоснящийся повар в сдвинутой набекрень шапочке то и дело поливал ее жиром из деревянной плошки, успевая при этом перешучиваться с парой благородных господ, сидящих за придвинутым к огню столиком. Я довольно причмокнул губами и принялся искать, куда бы мне сесть. Свободный столик нашелся не сразу, отчасти из-за полумрака, царившего в зале; в конце концов я примостился в углу возле лакированной кадки с чахлой пальмой. Из тьмы вынырнул разносчик с полотенцем на плече.

– Мне говорили, у вас тут чудный крабовый суп, – сообщил я ему.

– О да, – солидно согласился он.

– И, наверное, найдется капелька рому, а то нынче что-то нежарко.

Во взгляде разносчика появилось уважение.

– Прикажете «Морскую звезду»? Или, быть может, «Удачу корсара»?

– «Удачу», – согласился я и невольно спрятал под столом свои морские сапоги. – А еще, если можно, кусочек вон той свинки, она уже, кажется, подходит.

– Все, что будет угодно моему господину, – голос выдавал солидный опыт. – Что-то еще?

Я жестом отослал его и вздохнул. Все-таки дорога меня утомила, задница все еще продолжала покачиваться в такт дилижансу, а в затекших ногах мелко пульсировала кровь. Я вытянул их под столом и осмотрелся по сторонам. Мой жирообильный попутчик сидел через стол от меня, доверительно беседуя с весьма солидным господином в темном дорожном платье. Я улыбнулся – на столе перед ним стояло такое количество яств, что, случись мне сожрать их все сразу, не помог бы никакой доктор. Для него же, вероятно, это был вполне рядовой ужин.

Становилось ясно: да, для того чтобы прокормить этакую утробу, денег нужно немало. А если и дочки у него такие же? О, не завидую их женихам – им придется трудиться в поте лица!

Двери ресторана неслышно приоткрылись, впуская новую порцию едоков. Пара столиков, остававшихся свободными, тотчас были заняты, а вошедшая последней дама в расфранченном платье с крылаткой осталась без места. Повертев головой, матрона решительно направилась ко мне.

– У вас не занято, юноша? – строго спросила она.

«О небо, – сказал я себе, – и поужинать в одиночестве не придется!»

– Прошу вас, моя госпожа…

Рот у нее открылся ровно через минуту, и отнюдь не потому, что доставили заказанное ею суфле.

– Из-за этих негодяев в военном казначействе мне опять приходится трястись в проклятых дилижансах, – важно пожаловалась она.

Я вопросительно поднял брови – суп мне уже принесли.

– Я, видите ли, вдова, – во вздохе была такая порция кокетства, что меня едва не затошнило, – вдова королевского полковника. А пенсию эти мерзавцы назначили в Альмаре, так как он, бедняга, был родом именно оттуда. И там я ее и получаю – не жить же мне в этом вечном дыму!

Вдова была чудо как хороша, особенно сейчас, когда ее перезрелая грудь, едва не вываливающаяся из разреза платья, колыхалась от праведного гнева.

Тонкое, какое-то удивленное лицо странно сочеталось в ней с весьма пышными формами. Вероятно, седовласые претенденты на ее полковничью пенсию выстраивались в очередь, но она – гм, я уже встречал этакий типаж – мечтала о чем-нибудь свеженьком.

Разносчик подал мне кусок мяса на серебряной тарелке, коллекцию сыров и порядочный графин с ромом. Я поблагодарил его довольным урчанием и тотчас же налил себе полную кружку старого морского напитка. В ответ вдова вскинула выщипанные брови и посмотрела на меня с хищным интересом.

– За вашу удачу, сударыня, – вежливо произнес я.

Она медленно подняла крохотную рюмочку с ликером и сделала едва заметный глоток.

– Мой бедный муж всегда держал своих молодых офицеров в строгости, – заметила вдова, – особенно ограничивая их в употреблении горячительного.

– У себя на корабле, – хмыкнул я, – я давно завел привычку отогреваться не огнем, а ромом. А ведь нынче нежарко, не так ли? Мой старший помощник считает, что огонь не способен согреть человека по-настоящему.

И я очень быстро пожалел о сказанном. В следующие минут десять ее рот не закрывался ни на секунду, она даже позабыла о давно принесенном суфле – нравы невесть как разбогатевшей молодежи (а иначе откуда бы у меня был собственный корабль?) волновали ее куда больше.

В какой-то момент до моих ушей донесся негромкий голос толстяка-попутчика – вернее, мой мозг своей волей вычленил из общего гула и зудения любопытнейшую фразу.

– Сенатор Леер – лошадка запаленная, это я вам говорю. Да что я, теперь, после смерти Толлена, об этом толкует весь финансовый мир. Что-то будет, не сомневайтесь. Куда девался один из дома Лоррейнов, скажите мне на милость? Его векселя опротестованы, вот как!

– Да вы меня совершенно не слушаете! – вдруг взвизгнула моя дама. – Вам это не кажется невежливым, нет?

– Ч-что? – нахмурился я, совершенно не понимая, что она там блеет.

– Вы совершенно не слушаете, о чем я вам говорю!

– …если что-то произойдет, консервативная партия потеряет все, это вопрос решенный.

Я насторожился – визг несчастной вдовы мешал мне слушать финансового знатока, из его слов до меня теперь доходило меньше половины.

– …интриги… какие интриги, вопрос решенный, это точно… в провинцию, конечно! Кто же поставит свои активы… если откроют границу… а кто сказал вам, что шанса у них нет?.. Слухи, да, но мы с вами знаем, что это за слухи, если такие люди, как Сульфик, сбрасывают свою денежки в провинциальные верфи…

И это было все – толстяк и его собеседник, вытерев губы, как по команде, встали из-за стола и покинули зал. Я едва не заскрипел зубами. Вот тебе и финансовый мир! Что же, они уже знают, что заговор не только существует, но и имеет отличные шансы на успех?

Гм, да, наверное, раз уж господин Сульфик и впрямь бросился переводить свои активы в провинциальные предприятия. Если я хоть что-то соображаю в пеллийских финансах, это означает, что он прячется от потрясений грядущего переворота. Вот только знают ли эти двое об истинных причинах его действий? Но, с другой стороны, такая уверенность в успехе наших славных принцев!.. Если речь зашла о крахе консервативной партии в Сенате, значит, под нее уже ведется хорошо продуманный финансовый подкоп. Возможно, о нем знал Толлен, которого, предположительно, отправили в мир иной раньше срока? А знает ли об этом Вилларо?

Подозвав разносчика, я велел отправить нетронутую свинину и ром в мои апартаменты и, рассеянно попрощавшись с вдовой, поднялся наверх. Перо и бумага лежали у меня в сумке. Как только за ресторанным мальчишкой закрылась дверь гостиной, я уселся к бюро, поярче открутил лампу и вытащил походный набор, включавший в себя затейливую бронзовую чернильницу и футлярчик для перьев.

Над огнивом вспыхнул синеватый огонек, трубка пыхнула дымом, и через некоторое время я с удивлением понял, что испортил два листа дорогой шелковой бумаги, вычерчивая на них странную для постороннего взгляда схему.

Как могло случиться, что Вилларо не знал о финансовой бомбе, заложенной под консервативную партию, всегда, как я слышал, стоящую на стороне действующего монарха, каким бы шизофреником тот ни был? Последний подвиг Висельника, медленно сказал я себе… это был финансист… следовательно, отсутствие связей в финансовом мире, как и незнание его правил, исключаются в принципе. Отсюда же – стрелка с нарисованной над ней виселицей пошла в сторону монетки с пеллийским орлом, – наличие агентов среди банкиров и махинаторов: наверняка! Что эти агенты будут делать?

Я нарисовал рожицу в круглых очках и отложил перо в сторону.

Безусловно, они побегут к Вилларо. Хотя бы для того, чтобы потом, когда-нибудь, получить отпущение грехов, пусть даже и маленькое, пусть, на месте они сидеть не станут, они побегут доносить, потому что в агенты всегда идут трусливые либо завистливые, а чаще, слыхал я от умных людей, и то и другое в одном кувшине…