Достижения цивилизации - Бессонов Алексей Игоревич - Страница 5

– Будем надеяться, что этой стерве и в самом деле не нужны неприятности, – сказал он, когда мы все погрузились на переднее сиденье. – Знать бы еще, как ее, гадину, дожать?

– А что, вопрос зависит от этой, как ее, Эдны? – удивился Перси.

– Да, – кивнул адвокат. – Прокуроров у них тут тоже нет, а она – старший следователь Зоны. Раз она приняла ваше дело, она все и решает.

– А суд?

– Да какой тут у них суд… не дай бог, дело дойдет до Совета – тогда все уже ясно. Пока он у Эдны, можно попытаться. Вот как же ее доломать, вот вопрос…

Наш джип промчался по длинной асфальтированной улице между рядом совершенно одинаковых бараков, – я, кстати, не заметил ни одного аборигена, свернул направо и скоро остановился возле серого пятиэтажного здания с облупившейся штукатуркой. Бин выключил двигатель и, морщась, приказал нам выгружаться. Внутри нам пришлось остановиться возле большой стеклянной будки, в которой сидели двое охранников с неизменными бластерами на шеях. На нас они старались не смотреть. Впрочем, мы на них – тем более. Адвокат долго разговаривал с кем-то по древнему телефону, потом раздраженно выключил трубку, положил в окошко будки, и махнул рукой:

– Пошли, парни.

На площадке второго этажа нас встретила уже знакомая следовательница. Увидев нас, она скорчила недовольную рожу и поманила пальчиком, после чего тщательно осмотрела содержимое мешка с передачей.

– У вас десять минут.

Стоявший в коридоре охранник распахнул перед нами какую-то грязную дверь со множеством допотопных замков. Честно признаться, я еще ни разу не бывал в камере, разве что видел ее интерьер в сериалах про грязных следователей, которых в конце концов препровождали на каторгу: в своих мыслях я представлял жуткий темный каземат с кучей крыс и соломенным матрасом, брошенным на бетонным пол.

Однако я ошибся. Перешагнув порог, мы оказались в ярко освещенном помещении без окон. Напротив двери находилась койка, намертво приваренная к металлической стене, и низкий столик. На койке, тихо постанывая, лежал Тхор. Он не был ни избит, ни искалечен, – он просто лежал и выпевал свою бесконечно длинную, заунывную молитву. Я услышал, как шумно сглотнул Перси.

– У нас всего десять минут, – напомнил я – не столько ему, сколько себе, но первым очнулся мой компаньон.

– Тхор! – завопил он, бросясь к нашему навигатору. – Старина!

Тхор умолк и медленно раскрыл глаза.

– О, это вы есть… – тихо прошептал он.

Через секунду он уже пытался вырваться из наших рук. Кажется, мы с Перси едва не задушили друг друга, пытаясь выразить свое сострадание нашему несчастному штурману… впрочем, это не слишком важно. Тхор и в самом деле выглядел плохо.

– Они тебя били? – спросил Перси, выбрасывая на койку консервы вперемешку с простынями – хотя, надо сказать, бельем арестанта обеспечили полностью.

– Нет, – уже спокойно ответил Тхор. – Они меня сюда просто сунули… и кормить раз вдень. Какой-то гавно дают, а что – не знаю…

– Раз в день? – поразился я. – Ну это уже вообще…

– Не будем о конвенциях, – резко перебил меня Перси. – Так, Тхо: здесь твои любимые бычки, вот две буханки хлеба, сало… ты, главное, не бойся: мы уже нашли адвоката, он подал протест, так что скоро мы все отсюда умотаем. Ты не бойся ничего, понял? Ничего они с тобой не сделают! Мы здесь, и без тебя никуда не улетим. Понял? Понял, Тхо?

– Да, и вот, – вмешался я, доставая из кармана катушку тонкой проволоки, – нож, понятно, нельзя, но я вот когда-то читал, что раньше в тюрьмах, ну, на Земле, сало резали ниткой. Вот, держи. Разберешься…

– Свидание окончено! – рявкнул охранник за дверью.

– Так ведь десять минут! – пискляво возмутился Перси, но тот лишь повторил свои слова – так же безразлично, словно, робот. Впрочем, я уже понял, что чертовы фиммонаки действительно строятся по одному, раз и навсегда утвержденному стандарту, так что удивляться тут было нечему.

– Мы без тебя не улетим! – выкрикнул напоследок Перси. – Твердо!

Эдна сочла необходимым проводить нас до выхода.

– Вы не имеете претензий, господа? – спросила она, не переставая морщиться.

Перси неожиданно устремил на нее довольно странный взгляд.

– Я могу подать частное заявление по существу дела? – спросил он.

– Конечно, – следовательница откровенно опешила. – А… что вы имеете в виду, мистер Пиккерт?

– Пока ничего. Мне нужно подумать и проконсультироваться со своим адвокатом.

– Вы можете пройти ко мне в кабинет…

– Нет-нет, мэм. Повторяю: мне нужно подумать. Я смогу найти вас в течение сегодняшнего дня?

Мэм следовательница замялась, и я совершенно отчетливо увидел, что – да, лишние неприятности ей почему-то действительно не в кайф.

– Сегодня я буду здесь до самого вечера. Если вы считаете нужным, то сможете найти меня через пост охраны внизу. Но, все же, что вы имеете в виду?

– Я поразмыслю над этим, – загадочно улыбнулся Перси, и мы погрузились в джип.

– Что ты опять задумал? – спросил я, удивленный этой довольно странной беседой.

Однако Перси лишь помахал мне лапкой и ухмыльнулся.

– Не спеши…

Адвокат довез нас до ворот порта – очевидно, дальше его машину не пускали, – и тогда лишь поинтересовался:

– Ну, как он там?

– Да ничего, – устало ответил я. – Мы боялись, что будет хуже. С кормежкой только совсем плохо, а у него желудок… ну, будем надеяться, что они выпустят его раньше, чем начнется язва.

Бин покачал головой.

– Кстати, ребята, нужно поговорить еще вот о чем. Если вы хотите, за очень скромные деньги я могу заверить все ваши проблемы для страховой компании. Ведь как я помню, государственный агент положил вам целую кучу подписанных полисов на все случаи жизни?

– Идемте на борт, Александр, – вздохнул я: в общем-то, сейчас мне было не до полисов, но дело есть дело, – там и поговорим. Да и выпьем заодно, а то у меня после вчерашнего что-то голова совсем ту-ту-у…

Пока мы с мистером Бином приканчивали остатки вчерашнего виски и готовили бумаги, Перси выволок из шкафа свой парадный костюм и снова куда-то умчался. Будучи в сильном расстройстве мыслей, я даже не обратил на это внимания. Мы допили виски, я проводил милейшего адвоката до ворот и вернулся на корабль. Жрать было практически нечего, а мысль о том, чтобы приготовить что-либо без Тхора, казалась мне жутким кощунством. Поэтому я завалился на койку, но сон не шел.

Я вертелся и крутился минут, наверное, сорок, потом все же поднялся, отправился на кухню и достал с горя сигару, предназначавшуюся, в общем-то, для совершенно иных случаев. И тут меня осенила идея.

Следующие полчаса я потратил на то, чтобы найти коды местного военного представителя. Надо сказать, это была нелегкая задача, но я справился.

– Полковник Кузакин, – ответил мне густой прокуренный бас. – Что вы хотели, борт «Гермес»?

Я назвал свой номер и номер контракта по реестру вспомогательных кораблей и принялся излагать проблему. Слушая меня, Кузакин постепенно начал сопеть. В конце концов его сопение перешло в горловой рык.

– Как они мне здесь осточертели со своей ксенофобией и прочим идиотизмом! – рявкнул он. – Опять начнется дипломатический скандал! Ну, нет, хватит с меня! Сегодня же подаю протест, и пусть только эти кретины попробуют не отреагировать.

– А сколько времени это может занять? – осторожно поинтересовался я.

– Времени? Времени, думаю, немного, месяц, может, два. Не беспокойтесь, ничего с вашим штурманом не случится. После протеста они не посмеют его закопать, побоятся. Это я вам могу гарантировать. Все-таки убийство инопланетянина – не шутки, особенно, когда мы успеем подать протест по всей форме, как положено.

– За месяц он умрет без всякого воздействия с их стороны, – воздохнул я. – У него предъязвенное состояние.

– Ох ты дьявол, совсем плохо дело! – заволновался Кузакин. – Это ж получится, что мы, земляне, ни за что ни про что замучили в тюрьме неповинного гранга! Я немедленно должен уведомить гражданскую администрацию, пусть они заранее готовят что-нибудь, ноту там какую-то, что ли…