Полет над разлукой - Берсенева Анна - Страница 42

Она села на складной деревянный стул, голову положила на пустой кухонный стол, в светлый круг под лампой. Надо просто решить, куда уехать, а потом все остальное: Карталову сказать…

«Но я же ненадолго, – уговаривала себя Аля. – На пару дней хотя бы! Можно к маме, в Тбилиси, она все время зовет, и Резо тоже. Нет, к маме не надо – опять что-то рассказывать, объяснять… Или в Коктебель, к Глебу! Под ливанские кедры… Еще сезон не начался, у него наверняка флигель свободен».

Но и к Глебу Семеновичу ехать ей не хотелось – хотя палевые, выжженные солнцем склоны Карадага встали перед глазами так ясно… Коктебель был местом для души; немного было таких мест на земле.

Аля вспомнила, как стояла на пологом холме под скалой Сюрю-Кая и думала о тайне пространства, которая потрясает человеческую душу – может быть, даже больше, чем тайна слова.

А потом что-то такое смешное произошло, только она не могла вспомнить… Ага, вспомнила: подошла к ней сердитая тетка, стала выспрашивать, не покрадет ли Аля гусей, сказала, что ходят тут всякие, смотрят, а потом землю покупают.

«Да, – вспомнила Аля, – так и сказала: ваши москали приезжают, землю нашу покупают, и про архитектора, который купил, потому что, говорит, Крым на Испанию похож…»

Так и возникло майским вечером у распахнутого окна, под соловьиные трели, это слово – Испания, с волшебной непредсказуемостью смешав в себе тайну случая, тайну пространства, еще какие-то неведомые тайны. Возникло случайно, из одного мимолетного воспоминания – и вдруг поманило Алю так властно, что она даже карталовского гнева не испугалась.

Все, что произошло в следующие три дня, окончательно уверило ее в том, что случайностей в жизни не бывает.

До первого прогона оставалось немногим больше недели, так что ее затею можно было считать безнадежной. Испания ведь все-таки не Крым – виза нужна, путевка какая-нибудь, за пару дней все это не сделаешь.

Поэтому, зайдя в первое же турагентство, попавшееся ей у метро «Аэропорт», Аля вполне искренне не рассчитывала на успех. Она здесь и оказалась-то случайно: летел какой-то знакомый из Тбилиси, мама передала зелень и редиску, надо было встретить на аэровокзале, рейс задержался, делать было нечего…

Она толкнула прозрачную дверь-вертушку, вошла в отделанный с иголочки холл, огляделась в поисках кого-нибудь, кого полагается расспрашивать, – и тут же увидела Нельку…

Нелли Стайдл, самая давняя подружка, с которой Аля ни разу не поговорила и даже не встретилась после того, как застала ее в постели с Ильей, – эта самая Нелька сидела в кожаном кресле за невысокой стойкой и, мило улыбаясь, разговаривала по телефону. Не меняя приветливого, на клиентов рассчитанного выражения лица, она указала на пустое кресло рядом со стойкой и принялась что-то записывать под диктовку из телефонной трубки.

Аля так оторопела от неожиданности, что, послушно шагнув вперед, села в кресло.

– Извините, – сказала Нелька трубке. – И вы извините, пожалуйста, – обратилась она к Але. – Я через две ми…

Тут она наконец узнала Алю и умолкла на полуслове. Затихший было женский голос в трубке немедленно разразился визгливым потоком. Нелька тряхнула головой, как будто отгоняя призрак, и, не отводя взгляда от Алиного лица, снова начала что-то объяснять визгливой собеседнице. Видно было, что говорит она машинально, и улыбка застыла на ее губах как приклеенная.

Пользуясь этим замешательством, Аля взяла себя в руки; к ее удивлению, это даже не потребовало усилий. Хотя чему удивляться? Было что было, да быльем поросло… И, положа руку на сердце: разве Нелькино поведение стало для нее таким уж потрясением, даже тогда? Всего лишь еще одним подтверждением – последним… Да она, если вдуматься, благодарна должна быть Нельке за простой и ясный урок!

Эти мысли мгновенно пронеслись в Алиной голове, и уже через минуту она поняла, что разглядывает свою детскую подружку без малейшей неприязни. Спокойно и даже с удовольствием отмечает, что та похорошела: черты лица стали немного утонченнее, что ли? Или просто исчезло хваткое, как у голодного волчонка, выражение, которое она не всегда умела скрыть под маской беспечности?

Теперь Нелькино лицо приобрело тот лоск, который присущ лицам девушек с рекламных плакатов – но не какой-нибудь Клаудии Шиффер, а попроще: из рекламы отечественного крема для рук, например. Такие лица вызывают мгновенную приязнь, но и забываются тоже мгновенно.

Волосы у Нельки были теперь не какого-нибудь экстремального цвета, который она любила прежде, а светло-каштанового, очень натурального. Вместо попсовой асимметричной прически она была подстрижена под каре; полукруглые завитки трогательно свернулись на щеках. И косметика положена была едва заметно – настоящий дневной макияж, и одета она была в нежно-розовую, под цвет маникюра, блузочку с круглым воротничком. Одним словом, Нелька являла собою образец очаровательного менеджера солидной фирмы.

Але вдруг смешно стало оттого, что она разглядывает подружку так пристально, как будто отчет о ней должна кому-то дать. Она не выдержала и улыбнулась – и тут же Нелькины губы растянулись в такой улыбке, которую даже отдаленно нельзя было сравнить с прежней дежурной гримаской.

Аля подмигнула ей и замахала руками: не отвлекайся, мол. Но, похоже, разговор уже был окончен – Нелька прощалась, в который раз повторяя:

– Вы можете быть абсолютно уверены, никаких накладок!

Трубку она бросила на рычаг точно таким беспечно-победным жестом, каким в восьмом классе бросала свой ужасно модный ранец прямо на пол, когда влетала к Але с какой-нибудь сногсшибательной новостью.

– Алька! – воскликнула она тем самым, незабываемым тоном. – Алька, дай я тебя поцелую!

И, забыв все свое менеджерское глянцевое очарование, Нелька вскочила с кресла, перегнулась через стойку и влепила в Алину щеку звонкий поцелуй.

– Вот они, пути неисповедимые! – рассмеялась и Аля. – А я думала, больше жизнь и не сведет.

– Еще чего, – хмыкнула Нелька. – Жизнь она, знаешь, у-у-у!..

Аля снова засмеялась, услышав это знакомое и емкое выражение Нелькиной жизненной философии.

– Ты хорошо пришла, у нас обед как раз, – деловито добавила та. – Кофе будешь или чай?

С этими словами она выпорхнула из-за стойки, мгновенно заперла дверь и, нажав на какую-то кнопку, опустила на окна светло-зеленые жалюзи.

– А ты одна здесь, что ли? – удивилась Аля.

– Не-а, но все в соседнем помещении работают. У них вход отдельный, – объяснила Нелька. – И деньги там, и охрана. А я тут – на клиентах сижу. Ой, ну какая же ты молодец, что зашла!

Может быть, их разрыв не был бы таким категоричным, даже наверняка не был бы, продолжай они жить в одном доме. Но за тот месяц, который Аля провела в Крыму после разрыва с Ильей, Нелька наконец разменяла с матерью двухкомнатную «панельку» и переехала куда-то в Останкино. Конечно, можно было позвонить, встретиться, но тогда Але просто не хотелось лишних объяснений, а потом жизнь закружила…

– Да ведь я случайно зашла, – сказала она. – Я тут знакомого встречаю на аэровокзале, а он задерживается на час.

– Ну и отлично, в обед впишешься, – заявила Нелька. – Как раз принесли только что, мы с тобой располовиним.

С этими словами она достала откуда-то из-под стойки поднос, на котором стояли блестящие судки.

– Видишь? – Одной рукой Нелька снимала крышки с судков, а другой включала светло-зеленый, под цвет жалюзи, чайник «Мулинекс». – Каждый день обед в офис приносят, даже суп. Правда, супер?

– Супер, – охотно подтвердила Аля. – Давай вторую ложку!

Ей и в голову не пришло отнекиваться, говорить, что она пять минут назад пообедала, что выпьет только чайку. Все, что делала Нелька, делалось без единой задней мысли – по первому порыву. Впрочем, безрассудных и разрушительных порывов у нее просто не бывало, так что ее поступки всегда попадали в десятку.

– Нель, расскажи же ты мне что-нибудь! – жуя большой кусок пиццы, попросила Аля. – Я ведь, свинья такая, ничего про тебя не знаю.