Красавица некстати - Берсенева Анна - Страница 45

– Вам смешно, а я вот вынужден бродить чуть свет в поисках конфет из золотых звездочек.

Вера обернулась так резко, как будто сзади на нее должна была обрушиться дубина, обернулась и отшатнулась одновременно.

– Что с вами?

Говоривший смотрел удивленно.

– Н-ничего… – пробормотала Вера. – Не ожидала услышать русскую речь. Хотя, я смотрю, русских в этой Берге ненамного меньше, чем в Москве.

– Ну, это вы все-таки преувеличиваете.

Он улыбнулся.

– В процентном отношении, – уточнила Вера. – В сравнении с размерами города.

Она представила, что этот неизвестно откуда взявшийся – в ее группе такого точно не было – соотечественник начнет сейчас знакомиться с нею, расспрашивать о чем-нибудь, и ей стало тошно. Меньше всего она расположена была знакомиться с очередным русским мачо!

Впрочем, на мачо он не был похож. И вообще, кажется, был человеком деловым, а потому не расположенным к неторопливым курортным знакомствам. Или просто был хорошо воспитан. Во всяком случае, глядя на него, Вера успокоилась.

Она не почувствовала, чтобы огонь вспыхнул у нее в груди от одного его взгляда. Она вообще ничего не почувствовала при взгляде на него.

– Извините, что навязываюсь с разговором, – сказал он. – Буквально два слова. Может, вы мне подскажете, где вы видели конфеты из золотых звездочек? Или хоть из каких-нибудь звездочек. Чтобы их добыть, у меня есть полчаса, не больше.

И тут Вера наконец сообразила, кто перед ней! И, сообразив, улыбнулась.

– Извините! – сказала она. – Ляпнула, что в голову пришло. Я не подумала, что ваш мальчик воспримет это так серьезно.

– Гришка все воспринимает серьезно.

– Неужели он больше не плакал? – удивилась Вера. – Всю ночь?

– Представьте себе. Это был подвиг с его стороны.

– Почему?

– Потому что он большая плакса.

– Ничего он не большая плакса, – обиделась за малыша Вера. – Он, наверное, слишком чуткий. И потом, он просто маленький.

– Возможно. Так что будем делать со звездными конфетами? Слушаю ваши предложения.

– Не представляю, что с ними делать, – вздохнула Вера.

– Да-а… А я-то обрадовался, когда вас увидел. Подумал, у вас они есть. Ну, может, в номере. Может, вы их с собой привезли. Готов был выменять их у вас на что угодно.

Последнюю фразу он произнес так, что Вера сразу вспомнила, как ее брат в детстве выменивал все, что было ценного в его мальчишеском арсенале, – свинцовую битку, длинный острый гвоздь, даже перочинный ножик – на игрушечных, в палец величиной индейцев в боевых уборах. Стоило Сашке только подумать тогда про этих индейцев, как глаза у него вспыхивали точно так же, как сейчас у этого человека, и точно так же казалось, что жизнь вот-вот перельется через края его глаз.

– Я их вам и так отдала бы, без обмена, – виновато сказала Вера. – Но у меня их нет. Я их просто выдумала.

– Да ладно, не переживайте, – улыбнулся он. – Нет так нет. Гришка вообще-то не занудный. Я ему предложу что-нибудь другое, он и забудет про эти конфеты. Скажу, что пойдем на бульвар и будем разговаривать по-английски.

– Его можно увлечь разговорами по-английски? – удивилась Вера.

– Он странный ребенок. Я и сам не понимаю, чем его можно увлечь. Но английским он занимается с охотой. Только преподаватель наш в Америку уехал. Вернемся в Москву, придется нового искать.

– Можете привести его ко мне, – предложила Вера. – То есть в мою школу. У меня школа английского языка. Ему ведь года четыре, наверное?

– Три.

– Все равно приводите. У меня и для трехлетних методики есть. Я вам сейчас дам нашу визитку.

Вера быстро расстегнула сумочку и порылась в ней в поисках бумажника, в котором хранила не только свои, но и школьные визитные карточки. Бумажника в сумке не было. Вера в полминуты перерыла ее всю – не было.

Вера подняла на своего собеседника удивленный взгляд, зачем-то встряхнула сумочку.

– Куда он мог подеваться? – недоуменно протянула она.

И тут же догадалась, куда. Догадаться об этом было, собственно, нетрудно.

Еще час назад Вера, наверное, расплакалась бы, обнаружив, что ее сексуальный партнер обобрал ее до нитки, до последнего евро в кошельке. Расплакалась бы, разрыдалась, может, даже ногами затопала бы.

Но теперь, на этом пронизанном мелодией сарданаса прозрачном платановом бульваре, она почувствовала, что не слезы, а смех щекочет ей горло. Неудержимый смех!

И она расхохоталась.

Она хохотала долго, минуты две, не меньше. Гришин отец вежливо ожидал, пока она нахохочется.

– Извините, – утирая выступившие от смеха слезы, сказала Вера.

– Пожалуйста, – пожал плечами он.

– Просто я песню вспомнила.

– Какую? – с той же ничего не значащей вежливостью поинтересовался он.

– «И вот под этой личиной скрывался простой уголовник. Ах, какой был мужчина! Настоящий полковник», – пропела Вера. И тут же спохватилась и добавила смущенно: – Глупости, в общем. Я вам просто так, на бумажке, телефон запишу. Приводите Гришу. Да и остальных можете приводить. У вас ведь еще два мальчика, да?

– Да.

– У нас группы для любого возраста. Люди целыми семьями приходят. И дети, и мамы, и папы. И даже дедушки с бабушками.

Видимо, вместе с глупым, ничем не объяснимым смехом Вера выплеснула из себя все, что казалось ей въевшимся после этой ночи навсегда. Горечь, тоску, досаду, гнев… В конце концов, что страшного с ней случилось? Банковскую карту она сейчас же заблокирует, деньги Алинка ей вышлет. Бриллиантового колье, конечно, жалко. Но пусть это будет самая большая потеря в ее жизни!

А мужчина, с которым она провела ночь, все-таки был прекрасным любовником, несмотря на свою уголовную сущность. Точно по песне. И таких ярких снов, как сегодняшний, про купание черных бегемотов, она никогда в жизни не видела.

Вспомнив про бегемотов, Вера чуть не расхохоталась снова. Но сдержалась. А то этот добропорядочный папаша сочтет ее полной идиоткой, которой нельзя доверить детей.

Она написала на обрывке туристического проспекта телефон своей школы.

– Спасибо, – сказал Гришин отец, пряча обрывок в карман. – Обязательно свяжусь с вами.

– Вы ведь не из нашей группы? – спросила Вера.

– Нет. Мы сами по себе. До встречи в Москве.

Он пошел вниз по бульвару. Вера проводила его взглядом. Он шел, засунув руки в карманы, и, кажется, насвистывал. Потом остановился у киоска со сладостями и спросил о чем-то продавца. Подошел к другому киоску, снова спросил.

«Конфеты из звездочек ищет, – поняла Вера. – Упорный. Найдет!»

Продавец забрался на скамеечку и достал что-то с верхней полки. Сверкнули в утренних лучах блестящие обертки разноцветных конфет. Вера улыбнулась. Продавец принялся взвешивать конфеты.

– Любуетесь утренними видами? – услышала Вера. Хлопотунья-экскурсоводша возникла рядом как-то незаметно. – Здесь утром в самом деле лучшее время. Особенно в праздник, когда сарданас танцуют. Так спокойно, так хорошо… Благодать!

– Да. Благодать, – машинально повторила Вера.

Это слово почему-то резануло ей слух, показалось странным. Словно она слышала его в каком-то очень точном и в точности своей нежеланном сочетании…

– Благодать? – зачем-то переспросила она.

– Ну да, – немного удивленно кивнула экскурсоводша. – Я такой нигде больше не видела.

– Нигде. Ни в чем… – медленно проговорила Вера.

И, невежливо отвернувшись от экскурсоводши, пошла по бульвару, все убыстряя шаг.

«Ну конечно! – думала она. – Конечно, я вспоминала это слово! И как было не вспомнить?»

Она даже не слово это вспоминала, а стихи. Стихи, в которых оно звучало. Они пришли ей в голову сразу после того, как она спрыгнула с полосатой маркизы, приведя в ступор официанта в белоснежной униформе, и побежала прочь от отеля куда глаза глядят.

«Нет ни в чем вам благодати; с счастием у вас разлад: и прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад», – под каждый шаг звучали у нее в голове знакомые со школы строчки.