Принц снов - Бенджамин Курт - Страница 37

– Динха сеет в пустынную почву наших сердец семена мудрости, – возразил он, – и иногда эти семена прорастают.

Льешо решил, что у него есть выбор: или рассказывать собственную историю, или же слушать, как Харлол по памяти излагает учение Динхи. В данном случае меньшим из зол оказывался рассказ, и принц начал свое повествование:

– Гарны напали, когда мне шел седьмой год. В священный город они проникли с караванами, а во дворец пробрались через кухни. Один из налетчиков убил Кри, моего телохранителя, но меня не заметил – я прятался за шторой, в кресле. Пока убийца протирал нож краем одежды жертвы, я успел вытащить свой клинок. Разумеется, для решающего удара у меня просто не хватило бы силы, но я умудрился скатиться с кресла так, что лезвие попало ему прямо между ребер. Этого было достаточно. Потом, когда меня все-таки схватили, я пригрозил сделать то же самое с их главарем. Обычно детей сразу убивали, чтобы не возиться в дороге, но моя угроза показалась врагам забавной, и потому мне сохранили жизнь, превратив в раба.

– Я слышал, как ты рассказывал брату о Долгом Пути, – заметил Харлол. Льешо, соглашаясь, кивнул.

– Мертвых приходилось оставлять прямо на обочине дороги. Так мы прошли половину территории Фибии, всю Гарнию и попали в самое сердце Шана. Нас привели на площадь, где торговали рабами. Там я услышал, как надсмотрщик посоветовал гарну-работорговцу поскорее перерезать мне горло.

«Мальчишка слишком мал для тяжелого труда, но чересчур взрослый для попрошайничества, – рассудил он. – Извращенцы тоже не возьмут – тощий. Он не окупит затрат на пропитание».

Тогда из всего услышанного я понял лишь слова насчет перерезанного горла, остальное же просто запомнил. Зато очень обрадовался, когда господин Чинши пришел на рынок специально, чтобы купить детей – ему срочно требовались ловцы жемчуга.

– Так вот каким образом ты стал ловцом!

Чем дальше заходил рассказ, тем глубже Льешо погружался в собственное прошлое. Вопросы Харлола то и дело возвращали его в действительность, не позволяя окончательно потерять связь с жизнью.

– Да. Жемчужный остров оказался вовсе не таким плохим местом. На нем жили дети моего возраста, а среди них – Хмиши и Льинг. Позже появился старый Льек. Мы с ним были знакомы еще во дворце, и он очень мне помог.

– Но ты же оставил работу ныряльщика.

– Льек умер. А его призрак вручил мне черную жемчужину, приказав разыскать братьев и спасти Фибию. Понятно, что, сидя на дне бухты, я этого сделать не мог, а потому перешел в гладиаторы – в цирк все того же господина Чинши. К этому времени мне уже исполнилось пятнадцать. Я был жилист и силен, ко мне вернулась природная выносливость. Мастер Яке и мастер Ден с самого начала знали, кто я такой. Из провинции Фаршо они привези госпожу Сьен Ма – чтобы она испытала меня. Она-то и предупредила о необходимости держать в секрете мое происхождение. Но мастер Марко все-таки кое о чем догадался. Он тоже был рабом, только особым. Служил в доме господина Чинши надсмотрщиком. Впрочем, сейчас я понимаю, что уже тогда он строил козни против собственного хозяина.

– Так мастер Ден обучал тебя сражаться на арене? А каким же образом целителю Адару удалось заполучить в качестве слуги наставника гладиаторов?

Харлол знал лукавого бога лишь в его последнем обличье. Погонщик слушал напряженно; он даже сел и скрестил ноги. Льешо несколько покоробило, что к его собственному наполненному болью прошлому относятся как к обычной рассказанной на привале байке, однако и сам он воспринимал события далеко не так остро, как раньше. Слова казались теми стрелами, которые необходимо вытащить из ран, чтобы те как можно быстрее затянулись. А история мастера Дена и вообще стояла особняком.

– Это была всего лишь роль, одна из многих. Даже я увидел их далеко не все, а ведь мастер наставляет меня со времен рабства на Жемчужном острове.

Харлол хотел как-то прокомментировать услышанное, однако мысли Льешо, должно быть, отразились на его лице, а потому погонщик лишь спросил:

– Что же произошло дальше?

Льешо пожал плечами.

– Мой первый бой на арене стал и последним, – ответил он, продолжая рассказ с того самого места, на котором остановился. – Жемчужная ферма разорилась, а у господина Чинши оказались немалые карточные долги. Хабиба сумел продать некоторых из нас госпоже Сьен Ма, остальные же отправились кто куда. Случилось так, что от руки Хабибы погиб его друг Медон – напрасная жертва, принесенная ради прекращения войны.

Ее сиятельство не держала рабов. Попав к ней, мы превратились в свободных воинов. Госпожа собрала моих друзей и учителей, а в качестве главной над нами поставила Каду. Так что когда напал мастер Марко, мы были полностью готовы к отражению атаки. Сьен Ма преподнесла мне те дары, которые ты уже видел – короткое копье и нефритовую чашу, – и перевела весь свой немалый двор к отцу, в провинцию Тысячи Озер. Наш маленький отряд убежал в столицу. А входили в него я, Хмиши, Льинг, Бикси и Каду – двоих последних ты еще не видел. По пути нам пришлось повидать драконов и целителей, богов и медведей. Не раз пришлось обнажать меч. Льек умер дважды; нет и мастера Якса. Придя в столицу, мы приняли сражение прямо на улице и покончили с процветавшей в Шане торговлей рабами, а также обнаружили, что мастер Марко действует заодно с гарнами, правда, я не могу понять зачем.

Льешо растерянно пожал плечами.

– Я не очень разбирался со всей этой «интригой», однако все в ней указывает в направлении Фибии. В Шане мне преподнесли и подарки, и еще две жемчужины. Все это я должен отдать Богине, поскольку она потеряла свои сокровища. А чтобы сделать это, я обязательно должен вернуться в Фибию и сезободить ее. Вот так замыкается круг.

Льешо не упомянул о Полуночной Нити – украденном с небес ожерелье из черных жемчужин. Это ожерелье предстояло возвратить Великой Богине, чтобы на небеса вернулась ночь. Доверить пустыннику такую тайну принц не мог.

– Ты прожил такую короткую жизнь, а повидал куда больше битв и интриг, чем те старики, которые, сидя где-нибудь в прохладе, годами пережевывают давние истории. – Этим коротким комментарием Харлол выразил собственное отношение к рассказу, а потом, с минуту подумав, спросил: – Так мы поэтому сидим здесь, в жаре и пыли, и ждем, во что превратится приближающееся облако – обернется ли оно другом или врагом?

– Другом, непременно другом, – широко зевнул Льешо. Рассказав всего лишь часть своей истории, он очень утомился – и в то же время почувствовал явное облегчение.

– Если ты закончил рассказ, то советую поспать, – заметил Харлол, – сон заметно сокращает ожидание.

С этими словами он подоткнул под собственный бок край палатки, чтобы он не развевался на ветру, и тут же уснул.

Сон манил, но страшная жара мешала дышать, а мысль о приближающемся отряде все-таки держала в напряжении. Нет, он не несет зла; это вовсе не мастер Марко, а разум, с которым он уже встречался раньше и структуру которого понимал.

Харлол захрапел.

Льешо толкнул соседа ногой, однако тот лишь поглубже зарылся в продавленное в песке углубление. Льешо толкнул сильнее, и храп перешел в негромкое рычание, но не затих. Сам собой возникал вопрос, как надеется выжить странствующий воин, если он спит словно мертвый, только куда более шумно.

Льешо поднял ногу, чтобы ударить посильнее.

Стремительно, словно ядовитая змея, Харлол схватил принца за лодыжку.

– Спи давай.

– Не могу. Слишком жарко, и ты храпишь.

– Сегодняшний день будет долгим, – простонал Харлол. – Ну ладно. Засыпай первым, и тогда ты не услышишь мой храп.

– Я рассказал тебе свою историю. – Льешо обиженно нахмурился. Он чувствовал себя глупцом: зачем было так откровенничать? Кроме того, теснота палатки начинала всерьез действовать на нервы. – Теперь объясни мне, кто ты такой на самом деле, пустынник. Об этом можно говорить, или это тайна за семью замками?

– Ты так и не дашь мне поспать?

Льешо решительно покачал головой.